Андрей Константинов - Тульский–Токарев. Том 1. Семидесятые–восьмидесятые
Артем положил удостоверение обратно в пиджак, поправил одеяло на разметавшемся во сне на узкой кровати отце и вернулся на свой диван. Улыбаясь от воспоминаний минувшего вечера, он не заметил, как заснул…
Тульский
…Варшава стоял, прижавшись спиной к стене дома на углу 12-й линии и Среднего проспекта и дожигал последней затяжкой окурок. Пять лет последней отсидки мало что изменили в его внешности и повадках — стороннему наблюдателю могло показаться, что нестарый сухощавый мужчина просто праздно щурится на слабое еще мартовское солнышко, а вор между тем лихорадочно просчитывал варианты помощи бывшему сокамернику. Сокамерника прозывали Кое-Как, и его только что с поличным взяли опера «на кошельке». Возможность помощи стремилась к нулю. Откуда-то слева под локоть Варшаве вывернулся Артур и, ожидая от вора хотя бы легкой тревоги, выдохнул:
— Тепло!
— Из носа потекло, — прокомментировал внешне спокойно ситуацию Варшава. Ловить было нечего. Артур повел взглядом: зажатый операми Кое-Как «уводил себя из весны», отчаянно сохраняя достоинство. Вариант был один — рвануться и попробовать на характере передышать сотрудников в проходняках. Но тут из рыбного магазина выскочил третий опер, довольно улыбаясь, а четвертый уверенно вел под локоть женщину, которая растерянно и громко объясняла неизвестно кому, что она пережила и перечувствовала за последние десять минут. Оперативник, в котором Варшава с тоской узнал Витю Андреева, потерпевшую, разумеется, не слушал, но поддакивал и настойчиво вел под руку в нужном направлении.
Взгляд Кое-Как пометался и начал гаснуть, видно было, что заняли его мысли приземленные, как коврик у двери: сколько денег в кармане, дадут ли позвонить до КПЗ, как скоро кореши передадут сидор в изолятор. Дорога привычная, но все равно — тоскливая, и солнышко — не в настроение.
Несколько секунд поджавшийся Артур напряженно смотрел на происходящее, наконец спросил, как выдохнул:
— Отобьем?
— Себе ребра, — по-товарищески сокрушенно вздохнул Варшава. Безнадежная решимость Артура его обрадовала, но она была тем малым хорошим, что всегда есть в большом плохом.
Артур несогласно мотнул головой.
— Не бывает так… ну, чтобы ничего. Варшава хмыкнул и посоветовал без злости, а лишь с ироничной умудренностью взрослого:
— Вот про енто и распишешь к майским в школьном сочинении — как бороться и искать, как найти и не сдаваться…
Артур промолчал, внутри него нарастала куражливая дрожь — так копится энергия для поступка. Варшава чувствовал изменяющуюся энергетику, но молчал.
Из ниоткуда вдруг возник и стал протискиваться специально между ними балагур и драчун Гоша:
— И что вы между мною вертитесь? — специально по-одесски весело поприветствовал он знакомых.
— Гога, пару слов! — жесткой интонацией Артур мгновенно погасил игривый настрой приятеля. Георгий посерьезнел:
— Где что не так, где маленьких обидели? Тульский мотнул головой:
— Огрызнуться и пару зубов выплюнуть — есть настроение?
— Александровские, что ли, опять напутали? — «догадался» Гоша. Артур быстро развернул его за плечи в нужном направлении и зашептал торопливо:
— Сфокусируй — Кое-Как с ментами… Въехал? Без рукопашной. Обгоняем. Ты — немой. Делаешь, как я. Тереть некогда.
Гога кивнул, не думая:
— Ну, Тульский, будем тонуть — без тебя не захлебнусь. Поперло!!!
И вдвоем они с места рванули через проходные.
До оставшегося на углу вора долетели обрывки выдохнутых на бегу фраз:
— Если тонуть, Гаврюша, то лучшая позиция — рыбья. За группу — больше дают.
— Не учи моченого!
— Не тявкай.
Варшава задумчиво посмотрел им вслед, вздохнул и побрел на 5-ю линию к знакомому банщику, в прошлом имевшему прозвище Есаул — из-за кавалерийской осанки и постоянно снисходительного тона.
Жизненный опыт показывал Варшаве, что в лучшем случае он увидит ребят к вечеру — в синь избитых.
— Ничего, — сказал вслух вор, давя в себе переживания, — мусора в грунт втопчут, но ведь не покалечат…
Между тем Артур и Гоша, промчавшись по лабиринту проходных дворов (на Васильевском надо родиться, чтобы не блуждать в проходняках), осторожно выглянули из подворотни метрах в пятидесяти перед оперативниками.
Артур чуть шатнулся назад за смятую постоянными пинками молодежи водосточную трубу и выровнял дыхание.
— Все, Гога, не дыши.
Чинно и благородно они вдвоем не спеша вырулили на улицу.
…Кое-Как, уже приняв свершившееся за факт, не особо сопротивлялся, но куражился вовсю, смущая и сбивая с панталыку интеллигентски-рефлексирующую потерпевшую:
— Дамочка, вы обратите внимание — получается-то как: кошель якобы я взял, а топорщится он почему-то в левом кармане гражданина начальника!
Витя Андреев действительно подобрал скинутый кошелек за сиденьем в трамвае и сунул себе в брючный карман, и тот купеческой мошной обвис чуть выше колена. Если бы Кое-Как резанул сумку у рыночной торговки — она бы нашлась, как ответить, но сейчас Андреев придерживал за локоток особу воспитанную и думающую, работать с такими потерпевшими было и проще, и сложнее — нравственность, она штука тонкая.
— Игорек, у-го-мо-нись, — по слогам выговаривал Витя Андреев, но Кое-Как угомониться не желал:
— Не надо! Я, может, желаю гимн Родины… Граж… — Тычок под ребра заставил его поперхнуться.
Оперативник Жаринов без злости, с одним лишь только мудрым провидением негромко предупредил:
— В камере с махрой — остро, не скули потом. Кое-Как не внял и снова заблажил:
— Гражданочка, нет, вы заметьте: как придем, вы — писать, чего не видели, а деньги ваши выкрошат из меня. Вы, я вижу, университет… Ах ты ж!.. — Кое-как согнуло от боли в вывернутом указательном пальце. Жаринов укоризненно покачал головой.
Потерпевшая между тем смущенно думала о том, что кошелек действительно украл вот этот вот мазурик, хотя она и впрямь ничего не видела. Запомнила лишь давку и потом — рубашку сотрудника, выскочившую из брюк, когда тот ползал между сиденьями и искал кошелек. Потерпевшей было неловко, все эти люди вокруг — и опера, и карманник были явно беднее и неустроеннее ее. Она бы с удовольствием отодвинулась ото всей этой ситуации в сторону, но — как оскорбить защитников? Из-за нее ведь старались…
Артур и Гоша, скроив лица начинающих пионервожатых, вплотную приблизились к живописной группе.
— Ага, доблатовался! — обрадовано воскликнул Артур и, поняв, что употребил не очень комсомольское выражение, тут же повернулся к Гоше: — Михаил, я же тебе говорил — ворюга — а ты: просто тряхнуло, кошелек сам вывалился…
Гоша неопределенно кивнул.
— Ну вот, Игорек, — мгновенно среагировал Андреев, торжествуя от удачи. — Случайно и свидетели наклевываются!
Вор, узнав ребят, весь подобрался, готовясь к свалке.
— Ребята, вы понятыми поприсутствуете? Тут рядом, — спросил Жаринов.
— Обязательно, — кивнул Артур и вцепился в локоть Кое-Как. — И довести поможем. А то — как людей грабить, так артист, а как «здравствуй, милая моя», — так и растерялся.
Карманник скосил глаза, ожидая сигнала, но Артур несколько раз успокаивающе незаметно сумбурной азбукой Морзе прожал ему локоть.
Ничего не понимая, Кое-Как молча поплелся дальше. Гоша, чувствовавший себя полным дебилом, жизнерадостно улыбался всем подряд.
До дежурной части добрались без приключений. Переступая знакомый порог, Кое-Как поднял голову и процедил в пространство:
— Терпила хуже мента…
Потерпевшая, на которую вроде бы уже перестали обращать внимание, вздрогнула и нервно сжалась. Услышанную фразу она поняла не до конца, но ей стало неприятно и тревожно — пахнуло вдруг чуждой и недоброй верой, совсем незнакомым ей злым миром.
— О! Привели касатика! — привычным приветствием, без особого злорадства встретил всю компанию дежурный.
Жаринов вместо ответа попросил его вызвать следователя. В коридоре отдела уголовного розыска группа развалилась — Андреев, отечески обнимая потерпевшую, повлек ее в отдельный кабинет для написания заявления. Жаринов завел понятых Артура и Гошу и напряженного от непонимания ситуации Кое-Как в свои хоромы.
Когда все расположились, Жаринов, насвистывая веселый мотивчик, шлепнул кошелек, который забрал у Андреева, на стол и начал, практически не думая, составлять акт изъятия. Гоша назвался Михаилом Ивановым, Артур — Валерием Карповым.
— Ну что? — Жаринов поднял голову от листа и переспросил на всякий случай: — «Гражданин Перевозников пояснил, что кошелек сотрудники милиции подбросили ему при задержании, от подписи отказался»?
