Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио
Как только бутылка с виски оказалась на месте, он достал снимки экспертов и отошел на то же самое расстояние и туда, откуда их делали.
– Тютелька в тютельку, – удовлетворенно заметил Бекстрём. Даже Петер Ниеми с помощью его линзы не смог бы обнаружить никакой разницы.
Затем он поднял свою добычу на письменный стол и открыл темную деревянную шкатулку. Достал маленькую фигурку в красной остроконечной шапке, повертел ее в руках, прежде чем поместил на письменный стол. Ключ он обнаружил в общем-то случайно. Когда осторожно ощупывал ларец с внутренней стороны, пластина на днище поднялась с тихим щелчком, открывая тайник, где тот лежал. Золото и бриллианты общим весом тридцать два карата, если верить Гегурре, а тот обычно знал, о чем говорил, когда речь шла о вещах вроде той, которую он сейчас держал в руке.
– Музыка подождет, – пробормотал Бекстрём. Затем он засунул ключ и Пиноккио в черный деревянный ларец и осторожно поместил его в свой старый коричневый портфель. – Добро пожаловать домой, парень.
– Пусто, – констатировал Бекстрём разочарованно, когда он и Анника встретились на первом этаже час спустя.
– Столь же плохо, – подтвердила Анника. – И все-таки с нашей стороны граничило бы со служебным преступлением не проверить все еще раз, – добавила она и в знак утешения похлопала его по руке.
Когда они сидели в автомобиле на пути назад в здание полиции, Анника сообщила:
– Я тут подумала об одном деле…
– Я слушаю, – буркнул Бекстрём.
– Я заметила, что у большинства из этих икон отсутствуют декоративные рамы, – сказала Анника. – Многие из них нарисованы на дереве, но пара ведь явно на холсте. Кроме того, я подумала о типе, которого наш таксист чуть не задавил.
– Ангел Гарсия Гомез, – сказал Бекстрём и кивнул.
«Становится все лучше и лучше», – подумал он, поскольку уже понял, куда она клонит.
– Понятно, там был он, – продолжала Анника Карлссон. – Я подозревала это с тех пор, как увидела фоторобот, а сейчас, когда его ДНК оказалась на двери в лоджии, на сто процентов уверена. Самой собой, именно он убил и Эрикссона, и его псину.
– Только не Эрикссона, – возразил Бекстрём и покачал головой. – На момент смерти адвоката у него ведь есть алиби. Тогда он участвовал в представлении по боевым искусствам. Зато я почти не сомневаюсь, что именно он появляется у Эрикссона ночью, рихтует ему башку и перерезает горло его собаке. Относительно нашего друга Окаре, тот, однако, пожалуй, присутствовал и когда Эрикссона убивали, и позднее ночью.
– Тогда он был шофером у Гарсия Гомеза, – кивнула Анника. – В этом я согласна с тобой. Предположим, Гарсия Гомез освобождает картину, ту, которую они пропустили при первом визите, от ее обычной деревянной рамы, скручивает ее в рулон и сует под куртку. Как тебе такое предположение?
– Вполне возможно, – согласился Бекстрём. – Понятно, лучше так, чем бегать вокруг с картиной в руках среди ночи.
– А где тогда рама? На которой был натянут холст. Что он сделал с ней?
– Сломал, возможно, накрутил на нее полотно, – предположил Бекстрём.
– Я тоже так думаю, – согласилась Анника с чувством. – Только полный идиот забрал бы с собой холст и оставил раму. До этого даже коллега Альм додумался бы. Сразу бросается в глаза, если находишь такое на месте преступления. Сломанная рама от картины, но без начинки.
– Кстати, я вот о чем вспомнил, – взял слово Бекстрём. – Что там с нашим свидетелем-таксистом? Нам, случайно, не повезло, он не объявился снова?
– К сожалению, – вздохнула Анника. – Он как в воду канул. Меня охватывают неприятные предчувствия, когда я думаю о нем. И также беспокоит, что и Окаре, и Гарсия Гомез как сквозь землю провалились. Никаких следов этой парочки, но в любом случае принято решение об их задержании. Нам остается лишь надеяться, что с нашим свидетелем ничего не случилось.
«Кого это волнует?» – подумал Бекстрём и довольствовался лишь кивком.
89Эти суббота и воскресенье получились у Бекстрёма далеко не похожими на его обычные выходные. Сначала он бегал и проверял входную дверь через каждые пятнадцать минут, пока наконец резко не прикрикнул сам на себя. Потом наделал себе бутербродов, налил холодного пива и сразу выпил большую рюмку водки.
После нескольких порций водки вкупе с пивом он стал уже немного приходить в себя. Победил страх, который испытывает любой обычный воришка и явно не чуждый даже такому многоопытному констеблю, как он. Хватило того, что он отключил телефон и целый вечер просидел дома, смотря старые фильмы с Иствудом, скачанные с Интернета. В качестве воспоминания о той поре, когда его кошелек был пуст уже через неделю после зарплаты.
«Сейчас другие времена», – подумал Бекстрём и, постепенно найдя истину, спрятанную на дне литровой бутылки водки, в конце концов заснул на собственном диване.
В воскресенье он сделал серьезную попытку взять себя в руки. Позвонил домой Наде и назначил ей встречу на работе. Там он просидел почти большую часть второй половины дня, рассказывая ей то, о чем узнал от Гегурры. Это оказалось не так просто, поскольку он ни словом не мог обмолвиться о малыше Пиноккио и его носе, хотя сейчас вся его жизнь вертелась вокруг него.
Потом он вернулся домой. Поужинал в близлежащем ресторане, и пусть его финская официантка была такой, как обычно, он едва мог слушать ее.
– Я волнуюсь за тебя, Бекстрём, – сказала она и похлопала его по плечу. – Ты, случайно, не заболел?
– Чувствую себя не лучшим образом, – солгал Бекстрём, главным образом, с целью поменять тему и поскорее уйти.
V. Продолжение расследования убийства адвоката Томаса Эрикссона
Понедельничную встречу розыскной группы Бекстрём начал с короткого вступительного слова. Сейчас пришло самое время, чтобы что-то случилось. Как все в комнате, надо надеяться, чувствовали, вероятность раскрыть их убийство резко уменьшилась, как только прошла первая неделя после преступления, и, если он не ошибся в своих расчетах, это произошло уже накануне вечером. И пока он получал лишь разрозненные нити. Еще не удалось найти серебристый «мерседес», их свидетель внезапно исчез, оба подозреваемых тоже явно последовали его примеру, плюс обещанный неделю назад протокол вскрытия до сих пор не попал в материалы предварительного расследования.
– Дайте мне хоть немного хороших новостей, – сказал Бек-стрём и обвел злым взглядом своих помощников.
– Ты можешь получить одну такую от меня, – сообщил Петер Ниеми и полез в свои бумаги.
Четверть часа назад ему позвонили из Главной криминалистической лаборатории и сообщили, что у них есть дополнительная информация относительно ДНК, выделенной из кровавого отпечатка на двери лоджии Эрикссона и, как оказалось, совпавшей с имевшейся в регистре ДНК Ангела Гарсия Гомеза.
– Выяснилось, что в том же кровавом пятне есть вкрапления и другой ДНК, принадлежавшей собаке, – сказал Ниеми. – Ротвейлеру Эрикссона. И лучшего результата, пожалуй, трудно было ожидать. У него, конечно, есть алиби на момент убийства адвоката, но, если говорить о случившемся позднее ночью, по-моему, именно он умертвил псину и раздробил череп трупу ее хозяина.
– Спасибо тебе, – сказал Бекстрём.
– Относительно серебристого «мерседеса» на сегодняшний день у нас остается пять десятков машин, – констатировала Надя Хёгберг. – К сожалению, на них придется потратить еще несколько дней.
– О’кей, – кивнул Бекстрём. – Что-то еще?
– Свидетель Дости должен быть доставлен на допрос без предварительного уведомления, – сообщила Лиза Ламм. – Как только мы найдем его, останется только забрать и привести сюда. Что касается обоих подозреваемых, Гарсия Гомеза и Ока-ре, они задержаны заочно. После того, что сейчас рассказал Петер, я, пожалуй, могу потребовать их ареста. На случай, если нам понадобится объявить их в международный розыск, я имею в виду.
– Хорошо, тогда так и поступим, – поддержал ее Бекстрём. – Я хочу, чтобы до захода солнца они сидели за решеткой в этом здании.
«Хорошая реплика, – подумал он. – До захода солнца я сам смогу ускакать в ночь. В другой город, где злодеи думают, что их власть вечна».
– По данному пункту между нами нет никаких противоречий, – сказала Лиза Ламм и дружелюбно улыбнулась Бекстрёму. – Относительно обещанного протокола вскрытия я разговаривала с судмедэкспертом, прежде чем пришла на нашу встречу.
– И что он говорит? – спросила Анника Карлссон. – Закончит его к Рождеству?
– Самое позднее к середине недели, согласно информации, которую он дал мне час назад. Пока же мы должны довольствоваться его предварительным заключением. Однако что-то все равно сильно беспокоит и его самого, и его коллегу.
– Чем, черт возьми, они занимаются? – спросила Анника Карлссон, не сумев скрыть своего раздражения.
