Виктория Платова - Битвы божьих коровок
И всегда платят налоги.
И обожают маленьких комнатных собачек и певчих дроздов.
Впрочем, благодаря своей, еще совсем небольшой практике Пацюк вывел странную закономерность: чем прекраснее была машина, тем отвратительнее было мурло, которое сидело за ее рулем.
Особенно это касалось таких вот внедорожников.
Владельцы джипов — все эти парни с тупыми и не очень затылками — как будьте-нате и через одного подпадали под целую главу в Уголовном кодексе: “Преступления в сфере экономической деятельности”. Наверняка и владелец красавца “Чероки” из той же когорты.
…Владелец внедорожника вышел через две минуты. Ничего демонического в его облике не было, но таких хлюстов Пацюк терпеть не мог. Длинные ноги (уж не у китайского ли журавля он их вырвал с мясом?), соломенная шевелюра, лицо с обложки журнала “Экстремальные виды спорта”, черный куртец из самого дорогого магазина, штанишки из дорогого магазина (который наискосок от самого дорогого), неприличный для квелого Питера загар и холеные подошвы ботинок.
Пока сукин сын плейбой ставил на место “дворники”, из подъезда выпорхнула его Женщина. В такой же чертовой коже, с таким же нагло-прекрасным загаром карибского происхождения, с такими же нагло-прекрасными глазами, обведенными серебристым. И рот у красотки тоже был светлым — почти белым, ну, молодцы, научились-таки производить помады для подобных суперженщин. Улыбнется тебе такая цыпочка (при условии, конечно, что у тебя счет в швейцарском банке) своими бледными губами — как будто выкинет белый флаг над крепостью. И ты, развесив уши, в эту крепость ломанешься.
А потом и оглянуться не успел, она тебе — расплавленный свинец в горло и колодки на ноги, то есть обручальное кольцо на палец. И все, готов.
Никуда не вырваться.
Впрочем, от такой-то и вырываться не хочется. “Девушка из Эпонимы” в исполнении Синатры, тум-там-тара-тум-там-тара — тум-там-тара-тум… И-эх!..
Пока Пацюк под аккомпанемент “Девушки…” рассуждал о методах борьбы самок с самцами, парочка погрузилась в свой джип и укатила.
А самого несчастного стажера чуть не прибила простенькая мысль о том, что он в первый раз за время знакомства с Мицуко обратил внимание на другую женщину.
И даже позволил себе немного подумать о ней. О смуглой коже в вырезе рубашки и стоячей груди… тьфу ты черт! Конечно же, о глазах. О глазах, подведенных серебристым…
Нет, он не предавал своего ангела, он просто встретил противоположного по масти.
Вздохнув, Пацюк зашел в подъезд, и поднялся на седьмой этаж.
И поцеловал замок лангеровской двери.
Черт возьми, он совсем не подумал о том, что перепуганная насмерть цесарка могла запросто укатить на родную птицеферму. А это не есть хорошо.
Это — облом.
И, можно сказать, — гнездец.
Покрутившись возле двери еще минуты две и сбив остатки кроссовок о неприступный металл, Пацюк неожиданно заметил маленький листок бумаги, сиротливо валяющийся на полу. Это была записка, и текст ее гласил:
"ВАШ ТЕЛЕФОН НЕ РАБОТАЕТ. ОСТАВЛЯЮ СВОЙ. ПОЗВОНИТЕ И СООБЩИТЕ, КАК СЕБЯ ЧУВСТВУЕТЕ. ПРИВЕТ МУЖУ. К. Н. 2 ч. 40 мин”.
Далее следовал номер сотового. А сама записка оказалась датированной сегодняшней ночью.
Это сразу же привело Пацюка в прекрасное настроение.
Значит, цесарка никуда не уезжала, а, наоборот, выписала сюда еще и своего цесаря, или цесаревича (отсюда и “привет мужу”). А заодно и обзавелась подругой, какой-нибудь Калерией Натановной или Капитолиной Никодимовной, к тому же связанной с фармацевтикой или медициной (отсюда: “как вы себя чувствуете”?)…
А Калерия Натановна (Капитолина Никодимовна) тоже хороша, задает дурацкие вопросы.
"Как вы себя чувствуете?”, понимаешь ли!
Как может чувствовать себя забитая женщина, потерявшая брата в столице! В любом случае у Пацюка появился шанс рано или поздно выловить гражданку Киачели. Но просидеть здесь неизвестно сколько в ожидании Годо <“В ожидании Годо” — пьеса Беккета (Прим. ред.)> Пацюку вовсе не улыбалось. И потому он решил заглянуть сюда вечером, а сейчас…
Сейчас он направится в “Бельтан”.
По странному стечению обстоятельств ночная драка привела его к порогу издательства, которым около полутора лет назад руководил покойный бизнесмен Андрей Манский. Неплохо, совсем неплохо было бы навестить сие издательство под видом… скажем, начинающего автора, который справляется об условии принятия рукописей в редакцию.
С легким сердцем Пацюк втиснулся в лифт, а между вторым и третьим этажами…
Между вторым и третьим этажами ему пришла на ум довольно экстравагантная мысль.
Впрочем, при ближайшем рассмотрении она оказалась вовсе не такой уж экстравагантной. Если верить показаниям Тимура Манивальдовича Жумыги (а у Пацюка не было никаких оснований им не верить), Мицуко остановила машину в непосредственной близости от двух мест: от галереи стекла “Кибела” и кегельбана “Бухта Провидения”. Куда именно направился ангел, Жумыга не знал. Либо в галерею, либо в приют для кеглей.
Теоретически.
Но при этом оставался совершенно неучтенным проходной двор между “Кибелой” и “Бухтой Провидения”. А ведь попасть по этому проходняку на соседнюю улицу — как два пальца об асфальт. Тяжелый случай Пацюка не в счет, он просто пал жертвой обстоятельств. А что, если Мицуко, наплевав на два симпатичных заведения, направила свои стопы к третьему?
А именно — к издательству “Бельтан”!
Ведь ни “Бухта Провидения”, ни “Кибела” никак не связаны с прошлой жизнью Мицуко. А вот “Бельтан”!..
"Бельтан” был бывшим издательством ее бывшего мужа. И, рассуждая логически, у Мицуко было гораздо больше поводов навестить именно “Бельтан”, а не полусумасшедшую стеклянную “Кибелу”. И не драчливую “Бухту Провидения”.
Впрочем, к кегельбану у Пацюка было множество претензий. Мало того, что там знали Мицуко, так еще и шатающийся правый резец взывал к мщению. Если стажер выйдет сухим из воды, в покое он их не оставит. И не уймется до тех пор, пока чукча Вася не вырежет куски солонины из своей собственной спины и не сожрет их на глазах у Пацюка.
В присутствии раскаявшегося и публично осудившего свои противоправные действия Д. К. Забелина…
Но до этого надо дожить.
И пока еще существует “Бельтан”. И от этого нельзя отмахнуться.
…Вход в издательство “Бельтан” оказался на удивление свободным.
Никакого тебе обрюзгшего охранника на входе, никаких рам металлоискателя, никаких пуленепробиваемых дверей. А из всех средств защиты Пацюк узрел только недоверчивый глазок видеокамеры.
Именно под прицелом этого глазка он прошел мимо стендов с планами выпуска новинок и поднялся на второй этаж. Там Пацюка встретило множество дверей с самыми разнообразными табличками. И множество снующих по коридору молодых девах в строгих костюмах бизнес-леди. Ловко обойдя их по флангу, Пацюк остановился возле обитой дорогой кожей двери с лоснящейся благополучием табличкой:
НЕЩЕРЕДОВ КИРИЛЛ ЯКОВЛЕВИЧ директор издательства
Вот ведь твою мать! И здесь Кирилл!..
"Воздух полон богов”, — сказал бы философ Борода.
"Воздух смердит от количества Кириллов на один квадратный метр площади”, — сказал бы битый жизнью Егор Пацюк.
И эта жизнь подсказывала ему сейчас: не суйся к директору со своим суконным рылом, найди сошку помельче и попытайся охмурить ее.
"Сошка помельче” нашлась минут через семь, рядом с женским туалетом, где Пацюком была обнаружена табличка:
ЗВОННИКОВА ФАИНА АЛЕКСАНДРОВНА
Старший редактор отдела приема рукописей
Фамилия старшего редактора показалась Пацюку обнадеживающей, не говоря уж об имени Фаина, действующем на организм как успокоительные капли. Поймав себя на этом ощущении, Пацюк приободрился и толкнул дверь.
И оказался в крошечном предбаннике.
Почти весь предбанник занимала дородная мадам с халой на голове и с брошью на груди. При виде броши (ящерица, разевающая пасть в тщетном стремлении ухватить навозную муху) Пацюк откровенно струхнул.
— Вы Фаина Александровна Звонникова? — присмиревшим голосом спросил он.
"Хала” отрицательно покачала головой.
— А могу я видеть Фаину Александровну?
— Вы по какому вопросу?
— По вопросу приема рукописей.
— Фаина Александровна занята. У нее автор. — И хозяйка ящерицы кивнула головой в сторону двери в глубине предбанника. Сейчас дверь была приоткрыта, и из-за нее раздавались приглушенные голоса.
— Если вы позволите, я подожду… — Пацюк был сама вежливость.
— Ждите. — благосклонно разрешила дама. Несколько минут Пацюк и “хала” сидели молча.
— А что у вас? — она не выдержала первой.
— В каком смысле?
— Роман, повесть, сборник рассказов?
— Повесть, — соврал Пацюк. — Тематическая…
— На какую тему? — дама никак не хотела отставать от него.
