Картер Браун - ПСС. т.9 Неуловимая Фламини
— Конечно, конечно, — быстро подтвердил он.
— Не придет, если я не проболтаюсь кому-нибудь, особенно полиции, — не удержался я.
— Вы уже достаточно ясно высказались, Холман, — взбеленился богач Барнаби. — Первое, что я сделаю завтра утром, — это передам все дело в руки моих юристов. Все будет так, как вы хотите.
— Отлично, — одобрил я.
— Похоже, климат Калифорнии не очень мне полезен в это время года, — сказал он, и я понял, каких усилий ему это стоило. — Думаю, мне лучше какое-то время отдохнуть. Поеду-ка, пожалуй, к себе, на свой остров. На Багамы.
— Мистер Барнаби! — сказал я потрясенно. — Человек с вашим положением! Да остров должны просто доставить вам по почте!
Я доставил себе подленькое удовольствие и швырнул трубку. Затем позвонил Манатти.
— Дикси? — неуверенно спросил я, услышав в трубке сладострастное придыхание.
— Трикси, — обиженно буркнули в ответ.
В течение трех минут я растолковывал ей свою просьбу. Она уверила меня, что ей не составит труда сделать, как я прошу. И только потом я позвонил в полицию. Да, ночка обещает быть трудной, мрачно подумал я, когда мне ответил чей-то визгливый голос: Мне повторили четыре раза, чтобы я ждал на месте, после чего трубку просто повесили.
Ночь действительно оказалась нелегкой. Может быть, все дело было в лейтенанте Кроули, на редкость дотошном и подозрительном копе. Ему чем-то не понравился мой рассказ. Он несколько раз перебивал меня, намекал на то, что в нем явно чего-то не хватает. Но и Анна и Дафна подтвердили все слово в слово. А кроме того, я сообщил лейтенанту, что сотня тысяч долларов наличными по-прежнему лежит в машине. Он отреагировал примерно так же, как и все, — мое объяснение ему не слишком понравилось. Но доказать он ничего не мог, и поэтому ему пришлось смириться.
Домой в Беверли-Хиллз мне удалось вернуться только часам к пяти утра, и я немедленно завалился спать. На телефон я не обращал никакого внимания, а он звонил все время как сумасшедший. Я проспал ровно двенадцать часов. В шестом часу вечера проснулся и как раз выходил из душа, когда телефон зазвонил снова.
— Рик? — Пронзительный голос рекламного босса Манни зазвенел у меня в ушах. — Я уж думал, что тебя и на свете нет! Звонил тебе сегодня с утра. Но никто не брал трубку.
— Так оно и было, — зевнул я. — Только что воскрес из мертвых. Там мне не слишком пришлось по душе, так что решил пожить еще немного.
— Курт и ты. — Манни постарался выговорить это имя без привычного почтения. — Как тебе это нравится?
— Курт и я, а дальше что? — не понял я.
— Ларсен вылетел, — заявил Манни. — Как только Манхейм примчался в студию — и ба-бах! Видел бы ты его — он ревел как бык! Ларсена выкинули из офиса вместе с вещами! Он даже не успел понять, что происходит!
— Разве так можно? — вяло заметил я.
— Да что происходит, дружище? Что за волшебная палочка у тебя в руках? Почему наш всемогущий президент выполняет твои пожелания?
— Манни, — терпеливо пояснил я, — мне удалось схватить его за горло. Уволь Ларсена, потребовал я. И что же?
— Так оно и случилось! — Бедняга Манни чуть не захлебнулся от волнения. — Ты мне расскажешь об этом?
— Слушай, отвяжись от меня, — шутливо отнекивался я. — Не то я позвоню своему приятелю Курту и скажу — уволь немедленно этого надоеду Манни Крюгера!
В трубке щелкнуло — он моментально повесил трубку. Я лениво одевался и так же лениво думал, что же мне сейчас делать — позавтракать или, поскольку уже вечер, налить себе стаканчик перед обедом. Я все еще ничего не решил, когда в дверь неожиданно позвонили.
Обе птички стояли на моем крыльце и улыбались так, словно в это время года первородный грех пользовался в городе наибольшим спросом, а они были единственными его рекламными агентами. Я продолжал стоять столбом, а они уже, прошмыгнув мимо, вошли в дом. Когда я через несколько минут присоединился к ним, девушки уже сбросили плащи и остались в хорошо знакомых мне купальниках. Дикси вынула из бара стаканы, Трикси извлекла конверт, причем я даже не заметил откуда, и передала его мне. Внутри лежал чек на десять тысяч, выписанный на мое имя. Мир снова засверкал яркими красками.
— Курт просил передать, что он твой должник, — сказала брюнетка. — Президент думает поручить тебе кое-какую работу для «Стеллар», хотя и уверен, что в первый месяц ты поработаешь на него.
— Все сошло как нельзя лучше? — спросил я.
— Лучше, чем мы надеялись, — улыбнулась Трикси. — Курт решил сам купить акции, которые по твоему совету так благородно уступил Барнаби. Студия выкупила у Манатти контракт с Анной Фламини. Тоже благодаря тебе. И кроме того, я слышала, что из-за ужасного климата Калифорнии Винс решил вернуться к своему бизнесу в Италии.
— Счастлив вдвойне, если так, — сказал я.
— И еще. Курт решил, что девушка, которой ты доверяешь, кое-чего стоит, и дал мне шанс, — заявила она. — Еще он просил передать тебе подарок.
— Подарок? — удивился я.
— Подарок — это я и Дикси. «Наслаждайтесь!» — сказал президент компании.
— Непременно! — с энтузиазмом подхватил я. — Так и сделаю!
— Три тройных мартини к вашим услугам, — объявила Дикси. — А где в этом доме спальня?
— Нам придется пройти через всю предварительную процедуру, — сурово произнесла Трикси. — Сначала как следует повеселимся в городе. Потом, вернувшись сюда, мы с Риком отправимся в постель, а ты приготовишь завтрак.
— Это несправедливо, — надулась Дикси.
— А может быть, я приготовлю завтрак? — Меня осенила блестящая идея.
— Отличная мысль. — Из груди Трикси вырвался глубокий вздох. — Но не забудь, Рик. Втроем в постели все обойдется дороже.
Порноброкер
(Пер. с англ. О. Б. Тарасовой)
Глава 1
Она была воплощенной мечтой половозрелого юнца. Изысканно очерченные изгибы обнаженного тела подчеркивались ровным загаром, белокурые волосы волной рассыпались по бархатным плечам. Она занималась любовью небрежно, с коробящей непринужденностью. Видимо, оба партнера отличались особой выносливостью, потому что это занятие продолжалось черт знает сколько времени — так долго, что у самого привычного зрителя стекленели от усталости глаза. Наконец они раскатились в стороны и улеглись, глядя друг на друга. Блондинка трепетно улыбнулась, и ее партнерша — брюнетка с мальчишеской фигурой и армейской стрижкой — широко и так же трепетно улыбнулась ей в ответ.
Раздался щелчок выключаемого проектора, затем комната снова озарилась мягким светом настольной лампы.
— Это стоит пятьдесят долларов, мистер Холман, — бесцветно произнес Варгас. — Столько я уплатил по чеку, когда неизвестный доброжелатель прислал мне эту пленку. К ней приложен список других увлекательных домашних фильмов за ту же цену. Как минимум в трех из них в центральной роли фигурирует та же белокурая секс-бомба, Мариза. Я цитирую краткое содержание.
— А что вам за дело до этой Маризы? — спросил я.
— Она моя дочь, — напряженно выговорил он.
Он замолк, глядя перед собой, словно надеясь, что проектор вдруг покажет что-нибудь такое и ему не придется больше ничего объяснять.
Клод Варгас был философом, но при этом он еще обладал идеальной для философа внешностью в представлении большинства населения. Густая грива седых волос, широко расставленные добрые серые глаза, длинный прямой нос и твердо очерченный рот с таившейся в уголках усмешкой — все это объединялось в такой совершенный образ, какой создатели рекламы могли бы искать сто лет, затратить миллион долларов и все же не найти. Достаточно было одного взгляда на его продуманно помятый костюм, чтобы инстинктивно почувствовать, что такой ум редко спускается в мирские пределы, населенные менее значительными существами.
Из рядового профессора одного еще более рядового университета он за прошедшие два года внезапно превратился в фигуру национального масштаба. Его книга «Homo Sapient» («Человек Мудрствующий») возглавила список бестселлеров научно-популярной литературы, и с того момента к прежней жизни возврата уже не могло быть. Он стал любимцем телевидения и всевозможных шоу, и доход от этого вида деятельности во много раз превысил то, что он получал за чтение лекций. Я попытался про себя пожалеть его. Как он сам сказал, чем человек больше, тем более он уязвим. И вот он обнаружил, что его дочь стала подпольной порнозвездой, и теперь сидел передо мной с таким лицом, словно истекал кровью внутри.
— Ее мать умерла, когда Мариза была совсем маленькая, — сказал он.
— Вы вызвали меня, чтобы расписывать полный психоанализ вашей дочери? — проворчал я.
— Нет. — Он запустил пятерню в свою гриву, и седина серебряно сверкнула в свете лампы. — Я вызвал вас, чтобы вы прекратили это. — Он мотнул головой в сторону молчавшего проектора. — Это просто отвратительно!
