Валерий Ефремов - А этот пусть живет...
— Важная деталь, — согласился Митин. — Но картина изъятия героина из гаража у меня в книге описана точно?
— Не совсем. Ликина в краже лично не участвовала. С Жуковым был именно Самохин. Он, кстати, проявил себя блестящим психологом. Если перед Александрой Ликиной Самохин разыгрывал роль сотрудника угрозыска, то в контактах с ее братом выдавал себя за авторитетного вора, о чем его сестре просил не говорить. Он сказал Жукову, что заплатит ему тысячу баксов за помощь в угоне машины — так наркоделец объяснил их ночное предприятие. Однако после эксцесса с афганцем перепуганный насмерть Алексей вести авто по указанному ему адресу в Рублеве в ту же ночь не захотел — он ведь и так уже успел пару часов назад испереживаться по поводу тела Финка в багажнике угнанной «БМВ». Его панический отказ заставил сомневаться в благополучном исходе всего мероприятия и Самохина — он убоялся транспортировать наркотики лично, тем более что и раньше делать этого не собирался. Однако компромиссный выход нашелся: договорились, что Жуков загонит «Дэу» пока в свой гараж, находившийся здесь же, в Малинине. Но тут Самохину пришло в голову, что Финк за эту ночь может каким-либо образом договориться с балаковцами и окажется на свободе. В первую очередь он, конечно, посетит гараж дипломата в Малинине и, не обнаружив товара, но увидев труп курьера, начнет вместе со всеми своими бандитами рыть носом землю и может выйти на украденный героин еще до его реализации. То, что машина Козлова располагалась неподалеку, решало эту проблему — Финк пойдет по ложному следу, если подставить ему человека, знавшего тайну гаража дипломата. Самохин поделился этой идеей с Жуковым, но под другим соусом (о наркотиках, конечно, ни слова) — хозяина стоявших рядом «Жигулей» хорошо бы, мол, подставить ментам как убийцу неизвестного мужика из гаража. Эта мысль привел настоящего, хотя и нечаянного убийцу в восторг, и он ее не только реализовал, но и творчески развил — уговорив гаишника Фомичева, своего приятеля, остановить машину с трупом и «обнаружить» его в багажнике.
— Почему же Фомичев согласился на это? Ему хорошо заплатили?
— Вряд ли, — покачал головой Крутилин. — Фомичев — во всей этой истории, пожалуй, такая же трагическая фигура, как и Александра Ликина. Достоверно неизвестно, что там наплел ему Жуков, но совершенно ясно, что угонщик ссылался на интересы своей сестры. Филипп Фомичев к тому времени уже несколько лет слепо и безумно любил актрису и готов был ради нее пойти на все. Даже его всем известная жадность, выражавшаяся чрезмерным вымогательством на дорогах, происходила из этой любви. Ведь он ничего себе не покупал и не копил на старость — зато делал невероятно доргие подарки Ликиной. Если она в чем-то и была виновата в своей жизни, Царство ей Небесное, то более всего в том, что обращалась с Фомичевым самым бесстыдным образом: крутила им, как хотела, и ничего не давала взамен. Впрочем, она, видимо, считала такой характер отношений обычным делом между актрисами и их поклонниками. После подставы Козлова еще более трагическая ситуация возникла с Гангутом — здесь Фомичев в своей безумной страсти уже совсем дошел до точки.
— В чем, блин, дело, Костя?!
Оба офицера в отставке обернулись на голос и обнаружили подошедшую к ним Раю. Ее возмущенные глаза буравили мужа, как две мощные раскаленные дрели.
Но Митин, видимо к несказанному удивлению супруги, не дрогнул.
— Я разговариваю с моим давним другом Михаилом Крутилиным. Могла бы и поздороваться с ним для начала, — твердо сказал он.
— Здрасьте, — сразу же сбавила обороты Рая.
— И вам здоровьица желаем, — как бы внезапно опъянев, вдруг съерничал Крутилин.
— Я, пожалуй, Костя, подожду тебя на лавочке, — кивнула Рая в сторону находившегося в двадцати шагах примитивного деревянного сооружения и дала задний ход.
— Так что с Фомичевым? — Митин повернулся к Михаилу.
— Когда Ликина столкнулась в ресторане с Гангутом, она тут же в страхе позвонила Самохину, но наркоделец на связь не вышел по уважительной, можно сказать, причине — к тому времени он был уже мертв. Ликина старалась держать в стороне от своих личных дел брата, но теперь за неимением лучшего варианта в общих чертах рассказала о проблеме Гангута Жукову. Тот связался с Фомичевым и, объяснив ему, что Гангут угрожает жизни Саши, попросил гаишника подумать над тем, как на день, другой упрятать бандита в изолятор. Фомичев, понятное дело, согласился, но на самом деле не знал, каким образом исполнить эту просьбу и спасти жизнь своей богине. Но помог случай. Смутно подозревая Гангута в произошедших в Малинине в последние дни преступлениях, Сбитнев решил устроить ему своего рода психологическую подставу. Что произошло далее — ты в курсе.
— И Александра Ликина ничего не знала об этом убийстве? — недоверчиво спросил Митин.
— Нет. Как не знала и об убийстве в гараже дипломата афганского курьера, и об убийстве в ее подъезде известного бандита Топора. В последнем случае она просто по телефону попросила брата проверить — не следит ли кто за ней. Жуков вышел во двор и проверил — действительно следят. Он узнал Топора, с которым был знаком еще по балаковской группировке, счел ситуацию серьезной и решил проблему по-своему. Все три убийства Жуков скрыл от Ликиной — он ее очень любил, считал человеком совсем другого, чем тот, в котором он вращался, мира, и щадил ее нервы. Вообще изменение менталитета Алексея Жукова, от мелкого и не слишком смелого жулика до расчетливого, готового на все убийцы, за чрезвычайно короткий промежуток времени — настоящий феномен. Здесь роковую роль сыграла, вероятно, первая, случайно пролитая им, кровь. Ее запах потом будто бы преследовал этого парня. Он стал пускать в дело нож вроде бы и по некоторой необходимости, но тем не менее с большим удовольствием.
Год назад полковник Сбитнев потряс Костю разоблачением Алесандры Ликиной — та, по версии начальника Малининского РУВД, была злобной и алчной преступницей. И тогда Митин с трудом и болью в сердце, но поверил ему.
Теперь же Михаил Крутилин демонстрировал обратный процесс — не менее удивительным образом Саша Ликина в его изложении представала доверчивой и чистой в помыслах девушкой. И все-таки в полную ее реабилитацию Митин поверить не мог.
— У тебя так получается, Миша, что Ликина — полная дура и не понимала, что участвовала в краже крупной партии наркотиков. Но ведь ей, по словам Сбитнева, был за это обещан крупный гонорар, а при перевозке автомобиля с героином она использовала меня в качестве прикрытия. Скажешь, такого не было?
— Как ни странно это прозвучит, но все, что ты сейчас сказал, — правда. Здесь я должен тебе кое-что пояснить: сведения, которые я тебе сейчас излагаю, очень в небольшой степени являются моим домыслом. Что-то почерпнуто из оперативного наблюдения за Ликиной — правда, весьма поверхностного и нерегулярного, — но главное, из показаний Пухова. Он являлся закадычным дружком Эдуарда Самохина, и они операцию с афганским героином разрабатывали совместно. Детектив из «Центуриона» был очень откровенен со своим приятелем, потому-то мы можем восстановить помыслы и действия фигурантов этого дела в достаточно полном объеме. Показания же Пухова проверены следствием досконально, во всяком случае в главной их части.
— Но Сбитнев тоже ссылался на показания Пухова, однако выводы из них вы с полковником делаете диаметрально противоположные!
— Николай Ильич имел доступ к первичным показаниям, непроверенным и довольно путанным. Следствие после этого длилось не один месяц, многие новые факты были установлены, а некоторые старые якобы факты — опровергнуты. Кроме того, в мышлении полковника Сбитнева доминировал обвинительный уклон. Это типовой недостаток милицейского персонала старой школы. Исключение Николай Ильич сделал только для своего старого дружка Козлова — но ту т у него сработала ностальгия по прошлому.
— Так что ты все-таки скажешь по существу моего вопроса?
— Да, настал момент, когда Ликина начала подозревать, что Эдуард Самохин водит ее за нос. Сигнал тревоги подал Жуков. Профессиональный угонщик, он никак не мог понять, почему увод дешевой иномарки сопровождается такими сложностями. Решив, что дело нечисто, Жуков обыскивает «Дэу» и находит наркотики. Вероятно, это было нетрудно, так как они занимали все более-менее скрытные полости внутри машины. Поскольку свела его с Самохиным Саша, он решил все-таки объясниться с ней, сказав что-то вроде того: ее приятель обещал ему, Алексею, за угон иномарки тысячу баксов, но, поскольку та под завязку набита наркотиками, гонорар должен быть выше на два порядка. Саша, видимо, «созналась», что они принимают участие в «секретной милицейской операции». Всех перипетий этой беседы мы знать не можем, но в результате куда более опытный в криминальных делах брат в конце концов доказал сестре, что речь идет не об оперативной муровской комбинации, а о натуральной краже наркотиков. Однако она до самого конца своей жизни считала, что Самохин — все-таки настоящий мент, но решивший поживиться за счет бандитов, перехватив для личных целей их криминальный товар.
