Валерий Ефремов - А этот пусть живет...
К воротам Малининского городского кладбища подъехала серая «БМВ» седьмой серии. Из нее вышли молодой мужчина в джинсах, с ухоженными усами и бородкой, и миловидная пышнотелая женщина в длинном открытом сарафане и широкой соломенной шляпке.
— Цветы надо бы купить, — кивнул мужчина в сторону многочисленных кладбищенских старушек, разложивших на ящиках и газетках всякого рода примогильные аксессуары.
Его спутница обвела цепким взглядом торговый ряд. Потом, будто бы выбрав себе жертву, она спикировала в манере коршуна и обрушилась, казалось, всей своей мощной массой на одну из бедных старушек.
— Тридцать? — спросила хищница в сарафане, указав на букет не совсем свежих алых гвоздик.
— Пятьдесят, — твердо ответила бабуся.
— Хватит и тридцати, — решительно заявила пышнотелая дама, положила на деревянный ящичек перед старушкой три червонца и вырвала из ее рук букет. — Держи, Костя, — протянула она цветы мужчине в джинсах.
— Могла бы, Рая, и посвежее купить, — буркнул тот, но недовольный взгляд спутницы заставил его свернуть диспут.
— Пошли скорее, дорогой, — у нас еще дел по горло. Ну, где могилка твоих предков?
— В глубине кладбища, где еще деревья сохранились, — не без гордости за такое удачное место упокоения родителей ответил Костя.
— Блин, топать-то сколько! — заворчала его супруга, но, понимая, что поминовение ближайших родственников — святой долг каждого бизнесмена, более никаких критических замечаний не высказывала.
Но путь их, однако, против ожидания оказался совсем недолгим: сделав всего несколько десятков шагов, Костя остановился.
— Могилка Сергея Курского, между прочим, — кивнул он в сторону небольшого казенного обелиска, увенчанного красной пятиконечной звездой. — Никак его кто-то помянуть решил? Вроде мужик сидит там какой-то?..
— Что тебе до того? — Рая потянула мужа за рукав. — Ты своих родителей пришел помянуть. Мы специально из Москвы для этого приехали!
— Постой, постой! — проявил неожиданное для супруги упрямство Митин. — Да это же!.. — И он, с невесть откуда взявшейся силой вырвав руку из цепких и тяжелых ладоней Раисы, решительно двинулся к последнему пристанищу лейтенанта Курского.
Костя не ошибся: у обелиска расположился не кто иной, как Миша Крутилин, который, разложив на деревянной скамеечке достаточно скудную снедь — поллитровую бутылку водки, один свежий огурец и два черных куска хлеба, — в полном одиночестве выпивал и закусывал.
— Ишь, ты! — удивился Крутилин, увидев Костю с цветами. — Вот уж не думал, что и ты придешь годовщину смерти Сергея Курского отметить!
Удивился и Митин:
— А ты-то к Сереге какое отношение имеешь?
Немного подумав, он положил свой букет на могилу лейтенанта и присел на скамеечку. Издали наблюдавшвая за этой сценой Рая сумела сдержать негодующий вопль, но возмущенно замахала руками и затрясла головой.
— Я-то? Да так… — Михаил неопределенно покрутил рукой в воздухе: — Работали, можно сказать, вместе…
— Разве? — довольно вяло отреагировал Костя на достаточно странное заявление однокашника, поскольку его внимание привлек внешний вид Крутилина: тот выглядел так, будто год не просыхал. — А у тебя как вообще дела?
— Да что мои дела! — отмахнулся Михаил. — Вот ты у нас, можно сказать, знаменитость. Читал я этот твой детективчик. Ты, наверно, такими вот вещичками большие бабки делаешь?
— Нет, я больше ничего не пишу. Я теперь — президент АО «Золотой поток». Моя фирма импортирует чай и кофе со всего света.
— Вот оно что! — подивился Крутилин. — А эта бабенка, — он кивнул в сторону Раи, — твоя супруга, что ли?
— Точно.
— Женщина, что надо, полная чаша, можно сказать. Деньги-то на фирму она, небось, дала?
— Ну, примерно так…
Крутилин понимающе кивнул:
— Все так и должно было быть. Судьба тебя не то, что хранит, а прямо-таки по жизни за ручку ведет.
— Между прочим, мне примерно то же самое и покойная ныне Ликина говорила перед тем, как ей Курский желудь в лобешник влепил.
Михаил страдальчески сморщился:
— Слова-то какие выбираешь… А еще литератор…
— Криминалы — они и есть криминалы, и их образ жизни, да и картины смерти соответствующим стилем и описываться должны, — подчеркнуто сурово произнес бывший сыщик.
Крутилин окинул фигуру Кости критическим взглядом и вроде бы хотел что-то сказать, но передумал и погрузился в свои мысли.
— Ну, я пошел, Миша, не буду тебе мешать. — Константин встал со скамейки.
— Подожди! — Крутилин налил четверть стакана водки и протянул его Митину. — Может, все-таки выпьешь за упокой души Сергея Курского? Вы ведь с ним, по-моему, приятелями были.
— Отчего ж не выпить? — Костя взял в руку протянутый стакан. — Хотя этот приятель, между прочим, меня самого жизни лишить помышлял.
Крутилин коротко рассмеялся.
— То, что в своем детективе написал, ты откуда узнал? Уж не от Сбитнева ли?
— Именно. Он мне всю эту историю в красках описал. Осталось только изменить фамилии и место действия. Я, кстати, уже на следующий день после встречи со Сбитневым написал рапорт об отставке, поскольку мы с Раей решили пожениться и заняться бизнесом.
— И я вслед за тобой, денька эдак через два, ушел со службы, — вдруг заявил Михаил, — но не совсем добровольно: мне предложили рапорт написать, что я и сделал. И вот теперь целый год маюсь без дела: душа ни к какой другой работе не лежит.
Митин оглянулся на подругу. Та кипела негодованием, всячески демонстрируя это разнообразными жестами. Но Костя, заинтригованный неожиданным сообщением университетского однокашника, решил повременить с уходом.
— Ты мне расскажешь, как и что? — спросил он не без опаски, боясь разбередить возможные душевные раны Крутилина.
— Расскажу, раз уж начал. Истины ради я должен поправить фабулу твоего как бы документального детектива. Не все было на самом деле так, как ты описываешь.
— Ну имел место, конечно, творческий вымысел…
— Дело не в этом… Полковник тебя пусть невольно, но дезинформировал, оттого и характеристики основных действующих лиц в твоем произведении, мягко говоря, неточны.
— А кого конкретно ты имеешь в виду? — несколько даже обеспокоился Митин.
— Можно начать с твоей, как мне казалось, возлюбленной. Я думал: между Сашей Ликиной и тобой было нечто особенное, а ты вон какими словами ее вспоминаешь…. Ну да ладно…На деле инициатором и главной движущей силой всей этой комбинации с афганским героином являлась вовсе не Александра Ликина. Наоборот, она сама стала жертвой классно разыгранной интриги. Ты правильно написал, что Финк познакомился с ней с помощью автоподставы. Но потом актриса попала еще на одну, похожую, подставу. Встретив Куцего на вечеринке вместе с Финком и догадавшись, что они одного поля ягода, то есть попросту бандиты, Ликина страшно перепугалась и обратилась за советом и помощью к своему давнему дружку Эдуарду Самохину, который когда-то работал в МУРе. На ее беду бывший муровец стал к тому времени наркодельцом и знал многое о деятельности Финка. В частности, Самохину было ведомо о его связях с хураловцами, о Козлове и о том, что ожидается скорое прибытие в Москву под юрисдикцию Финка громадной партии героина. А чего он не знал, то рассчитывал теперь выведать, используя Ликину, — ее обращение к нему за помощью стало для Самохина настоящим подарком судьбы. Он для начала успокоил актрису, пообещав в любом случае защитить ее от кого бы то ни было, однако взамен предложил ей сотрудничать с «органами». Для Ликиной Самохин являлся сотрудником МУРа, но в тот раз она все же отказалась вести навязываемую ей слежку за Финком, считая это недостойным занятием. Кроме того, Саша еще сохраняла к «любимому Гере» остатки нежных чувств. Тогда-то Самохин и организовал свою подставу. Его люди, переодетые гаишниками, задержали машишу Ликиной и после досмотра «обнаружили» где-то в багажнике наркотики, которые сами и подложили. Актрису задержали и разрешили сделать только один звонок по мобильнику. Она, конечно, позвонила Эдуарду Самохину. Тот приехал и «выручил» ее. После чего объяснил женщине, что Финк использует ее втемную для перевозки и хранения наркотиков, а также, что теперь она находится в досье Госкомнарка и единственное спасение для нее — сотрудничество с милицией в лице Эдуарда Самохина. Выхода у Саши, как ты понимаешь, не было, и она согласилась участвовать в «секретной милицейской операции». Да и к Финку, который ее «так подло использовал», Ликина уже не могла относиться как к близкому человеку.
— Вот, значит, как ее купили… — помрачнел Митин. — Но она же все-таки причастна к нескольким убийствам… Разве нет?
— Дойдем и до них. Финка балаковцам сдал, как ты, может быть, теперь догадываешься, все тот же Самохин, чтобы получить беспрепятственный доступ к афганскому героину в Малинине, и Ликина ничего об этом не знала. Причем жадный до денег детектив решил хоть немного, но подзаработать даже на самом факте сдачи. Вместо того чтобы сообщить балаковцам, где находится их кассир, анонимно, он передал адрес Финка, так сказать, официально, за гонорар., что позднее стало для него причиной многих проблем и в конечном счете привело к его гибели. Ликиной же он сообщил, что в результате бандитских разборок Финк попал в лапы конкурентов, те, мол, могут взять в заложники и ее, поэтому Саше надо немедленно скрыться в родном Малинине. Для пущего правдободобия в качестве главной угрозы ее безопасности он назвал Гангута, которого Ликина знала в лицо, но, как это часто бывает в жизни, мнимая угроза в дальнейшем превратилась во вполне реальную опасность. Актриса теперь нужна была Самохину именно в Малинине, поскольку там и находился гараж, в который ожидался привоз героина. В то утро, когда ее встретил в старых кварталах Козлов, она и обследовала этот гараж — он был расположен в том районе. Но здесь есть один нюанс, о котором не знал Сбитнев, — ключей у нее не было. Ранее Самохин натянул ниточку между нижней частью гаражной двери и косяком. Если ниточка окажется порванной — значит, гараж открывали и товар уже завезен. Но утром ниточка была еще цела. Ожидалось, что товар прибудет ближайшей ночью, и именно потому, что ключей от гаража у Самохина не имелось, а изготавливать их — дело хлопотное и не слишком скорое, он попросил Сашу свести его с Алексеем Жуковым. Детектив не хуже Ликиной знал, чем занимается ее брат. Он был нужен Самохину как классный взломщик.
