Сергей Волошин - Бойцовые псы
Привлечь их к уголовной ответственности за сокрытие фактов от следствия? Они будут только рады. Отсидятся в тюрьме, в полной безопасности. И получат срок куда меньший, чем должны были бы схлопотать, если бы изнасилование действительно имело место…
Найти бы эту девчонку. Сейчас братья Исмаиловы помогают составить её фоторобот. Ребята с ними намучились, молодой помнит одно, старший другое…
Но не придумали же они её!
В это время раздался телефонный звонок.
— Сосновск, Виктор Петрович, — сказала Зоя. — Соединить?
— Да, я ведь жду… Алло, это Сосновск?
— Здравствуйте! Каморин Павел Романович, старший следователь Сосновского УВД у телефона.
— Добрый день, Павел Романович. Вас беспокоят из Москвы. Я следователь по особо важным делам Московской прокуратуры Чурилин Виктор Петрович.
— Много о вас слышал, Виктор Петрович. Чем могу быть полезен и почему именно я?
— Ну, о вас тоже слухами земля полнится… Только и разговоров, как вы вычислили этого серийного убийцу.
— У нас городок — с Москвой не сравнить. У вас преступнику скрыться легче. Поэтому они все и стараются к вам перебраться… Вот и я тоже к вам собрался, если слышали…
— Скажете тоже, — засмеялся Чурилин. — Вы-то в качестве депутата собираетесь, если я правильно понял. Шансы-то есть?
— Шансы есть всегда… Только зря вы смеетесь, между прочим. Был бы я преступником, то постарался бы переехать именно так, в качестве депутата, чтобы попасть в столицу, заручившись иммунитетом… Но это к слову. Вы хотели о чем-то спросить?
Разговорчивый, однако, подумал Чурилин. И самонадеянный. Молод еще. Не обломался как следует.
— Да, вот что, — сказал Виктор Петрович, — в своё время мы отправили в вашу прокуратуру факс по поводу жителя вашего города Мишакова Дмитрия. Он недавно был у нас в Москве.
— Мишаков, — помялся следователь из провинции Каморин. — Не припомню такого. Он у вас что-нибудь натворил?
— Да нет, ничего особенного… Просто были какие-то странности в поведении. Моя просьба неофициальная, понимаете?.. Но для оперативного расследования это важно.
— Понимаю, не телефонный разговор. И что наши вам ответили?
— Ответили обыкновенной отпиской. Может, ничего за ним и нет… но хотелось бы подробностей, понимаете? Хотя бы чтобы закрыть эту линию.
— Прекрасно вас понимаю… Польщен, что вы обратились именно ко мне.
В это время по другому телефону позвонила Зоя.
— Виктор Петрович, к вам Алпатова никак не может дозвониться! А у нее срочное дело. Опять из этого отделения милиционера застрелили!
— Кого… — так и сел с трубкой в руках Чурилин. — Баранова, Артикулова?
— Нет, она какую-то другую фамилию называла. Кажется, Дементьева или Демидова. Я толком не расслышала.
— У вас что-то случилось? — спросил Каморин.
— Извините… Я вам перезвоню. У нас опять ЧП. Застрелили милиционера. Только что. Вы, наверно, слышали, что у нас здесь творится…
— Понимаю. Я как только узнаю дополнительные подробности про Мишакова, сразу передам их вам по факсу.
— Да, и выясните, пожалуйста, где он сейчас.
— Думаете, это киллер-гастролер? — спросил Каморин.
— Не знаю, — в сердцах сказал Чурилин. — Но если можно — побыстрее.
И тут же положил трубку. Когда снова поднял ее, услышал голос Алпатовой.
— Виктор Петрович! Извините, что вынуждена вас прервать… Час назад застрелили старшего лейтенанта Дементьева. Осталось двое детей. Снайперский выстрел. Наповал. Сейчас извлекают пулю, потом проведем баллистическую экспертизу.
— Что ж, похоже, вы были правы, — вздохнул Чурилин. — Я, старый чурбан, уперся в свою единственную версию. И ничего другого не хотел слышать.
— Виктор Петрович, дорогой! Сейчас не до саморазоблачений. Кто прав, кто виноват… Да и не было ничего другого. Потом разберемся. Вы можете сейчас подъехать к месту происшествия? Это возле его дома. Я продиктую вам адрес…
По дороге к месту убийства Чурилин не хотел ни о чем думать. Машину несколько раз останавливали омоновцы и смотрели документы — снова, как и в прошлый, и позалозапрошлый разы, был введен в действие план перехвата «Кольцо».
Проверяющие возвращали удостоверение и козыряли. Чурилин старался не смотреть им в глаза. Наверняка они его знали. Значит, могли знать и то, что именно он, Чурилин, стоит во главе межведомственной бригады, расследующей убийства милиционеров из сорок четвертого отделения.
Сейчас там наверняка уже министр внутренних дел, телевидение, газетчики… Только что он им скажет? Что с гибелью этого очередного милиционера лопнула его единственная версия?
Только спокойно. Всё же надо взять себя в руки. И постараться еще раз во всем разобраться и поставить себя, как он это всегда делал, когда попадал в тупик, на место преступника…
Если Баранов и Артикулов поняли, кто именно и за что хочет их застрелить, то и преступник, или мститель, скажем так, тоже не мог этого не понять — хотя бы потому, что эти двое от него скрываются, — что мотивы его возмездия разгаданы.
И что в этом случае он должен предпринять? Наверное, именно то, что сейчас сделал. Постарался разрушить версию! Иначе говоря, спутал карты. А для этого пришлось убить совсем другого сотрудника этого же отделения милиции… Мол, нам без разницы, кого мочить. Лишь бы из этой ментовки. Игрок, ничего не скажешь.
Но тогда этот мститель для общественности перестал быть мучеником чести. И превратился в обыкновенного душегуба.
Глава 7
Валерий Эдуардович пришёл на заседание правления банка одним из последних. Вернее, забежал всего-то на полчаса, прижимая к груди кейс с деньгами. Все утро искал и собирал требуемые сто пятьдесят тысяч, кляня себя за перестраховку. Вполне мог бы предложить сто двадцать. И этот вымогатель был бы доволен. Как раз эти последние тридцать тысяч, по закону подлости, он еле-еле сумел раздобыть. И вот теперь мало того, что опоздал, все время озабоченно смотрел на свой «ролекс», нисколько не скрывая от остальных, что его ждут дела поважнее. И это, надо сказать, придавало заседанию взвинченный, нервозный характер.
Один только Седов, новый член правления, был в курсе происходящего. И потому сидел, не поднимая глаз, листая документы. Сегодня от него ждали предложений о покупке акций одного уральского завода цветных металлов.
— Валера, если ты куда-то очень спешишь, — Наум Семенович постучал карандашом по столу, — то лучше сказать об этом сразу. И мы тебя отпустим. Мало того, что ты опоздал…
— Да… ужасно спешу!.. Прошу меня великодушно извинить, — пробормотал Пирожников. — Тем более что я знаю историю вопроса и полностью поддерживаю предложение Александра Петровича…
— Но я тоже спешу! — счел возможным возмутиться свадебный генерал Лева Карамышев — бывший депутат, бывший замминистра, бывший председатель шахматной федерации и прочая, и прочая, а ныне просто либерал. — Мне нужно быть на политсовете нашей партии. У нас в повестке срочный и безотлагательный вопрос: о засилии идеологии в средствах массовой информации и о фашистской угрозе в наших учебных заведениях.
— Очень важная тема, — согласился Генрих Николаевич. — Лично я за занятостью муниципальной текучкой подобную угрозу как-то не разглядел… — И поднял руку «за», как если бы вопрос был поставлен на голосование.
Все дружно, в едином порыве поддержали его, причем добрейший Наум Семенович поднял руку последним, заметив, как озабоченность на лице Карамышева сменилась оскорбленным недоумением.
Когда отпущенный Карамышев вышел, аккуратно — чтобы не подумали, будто хлопнул, — прикрыв за собой дверь, все посмотрели на Валерия Эдуардовича — надо ли голосовать? Здесь мнения вполне могли разделиться…
— Мне надо уйти, — покрутил головой Пирожников. — Просто обязательно, позарез.
— Не нравитесь вы мне сегодня, Валерий Эдуардович, — покачал головой Наум Семенович. — Какой-то вы не в себе. Может, стоит отложить вашу встречу? И никуда не торопиться? Вот ныне покойный Эдик Городинский тоже был чем-то в последнее время озабочен и всё время куда-то спешил… Я говорил ему, как говорю это вам: «Вы уверены, что это так уж обязательно? Может, отложить, обдумать, сделать паузу?» У него на лице была какая-то печать обреченности, понимаете? А он мне знаете как ответил: «Жребий брошен». Ну так поднимите его с пола, хотел я сказать ему. Я не спрашивал, что именно его так мучает, на что он решился… Возможно, напрасно не спросил. Уверен, он нуждался в дружеском совете и участии… Ну так что? Вы все равно настаиваете?
— Я очень тороплюсь, поверьте, — сказал Пирожников. И тут же встал. — Я только хотел бы попросить Александра Петровича на пару слов. Я его задержу не надолго.
Они вышли в коридор, В другом его конце курили девушки, заинтересованно посмотревшие на молодцеватого Пирожникова.
