Василий Веденеев - Игра без правил
Возвращая старикам ключи, Котенев достал бумажник.
— Вот, присматривайте за домом. — Он положил деньги на старенькую скатерть, покрывавшую стол.
— Когда же ты жить-то в ем станешь? — подслеповато щурясь, беззубым ртом прошамкал старик-хозяин. — Рушится ить жилье без призору, крыша текеть, а давеча дожжи обещались.
— Следующим летом, — отмахнулся Михаил Павлович.
— Так и жисть пройдет, — вытерла нос концом платка старуха, прибирая оставленные им деньги.
— Ничего, вы, главное, присматривайте. Скоро материал для ремонта завезу, — выходя, пообещал Котенев. Поверили ему старики или нет, наплевать. Главное, цел ящичек, а за это никаких денег не жалко…
Уже поздно ночью он позвонил в двери Ставич. Открыв, она ахнула:
— Господи! Ты не пьян ли? Весь в глине, в грязи? Где тебя так угораздило? Давай вычищу.
— Потом все, потом, — отстраняя ее, пробормотал Котенев, внося в прихожую чемодан и тяжелый дипломат. — Грязь — ерунда, отчистим. Никто мне не звонил?
— Нет. Ты что, собрался уезжать? — Она поглядела на чемодан.
— Собрался.
— Опять на ночь приехал? — Татьяна повернулась, чтобы пойти на кухню, но он удержал ее, обнял, прижав к себе.
— Не на ночь. К тебе перебираюсь, насовсем…
Слушая запись разговора Бондарева с Котеневым, консультант фирмы Виктор Иванович Полозов потягивал свежесваренный Александриди кофе и морщился от неудовольствия. Сидя напротив, грек преувеличенно внимательно рассматривал ногти на руках, казалось весь уйдя в это занятие. Иногда он искоса поглядывал на Полозова и, в очередной раз заметив гримасу неудовольствия, спросил:
— Не нравится кофе?
— Не нравится разговор, — вздохнул Виктор Иванович. — Они идут по следу, а наш недоумок распинается, пытаясь казаться святее самого папы римского. Нашел кого дурить.
— Плохо, — согласно покивал грек, достав пилку для ногтей и начав заниматься маникюром.
Полозов сердито заметил:
— Брось ты… Закажи билеты на самолет. Пора его убирать отсюда. Глаз не спускай, влезай ему в душу, вытягивай остальные деловые связи, о которых он пока молчит. Пересидите пока, а там станет видно. Пошустрить надо насчет его семьи, жену проверить. И… не нравится мне этот опер. — Он кивнул на замолкший магнитофон, с легким шуршанием перематывавший пленку.
— Охрану снять? — убрал пилку Лука.
— Успеется. — Полозов блаженно вытянул ноги и надолго замолчал, думая о чем-то своем.
Грек прибрал со стола, отнес грязные чашки на кухню, выключил магнитофон и, снова усевшись напротив консультанта, застыл в выжидательной позе. Наконец Виктор Иванович обратил на него внимание. Приоткрыв глаза, он бросил одно слово:
— Картотеку!
Лука быстро вскочил, снял с полки книжного шкафа несколько томов и, запустив руку в тайник, вытащил узкий длинный ящичек. Принес, поставил на стол перед Полозовым. Тот надел очки и начал перебирать холеными пальцами карточки с машинописным текстом.
— Не то, опять не то, — тихонько приговаривал он до тех пор, пока одна из карточек не привлекла его внимания. — Вот, — консультант показал на нее, — этот и есть наш основной противник!
— Купцов Иван Николаевич, — прочитал Лука. — Полагаете?
— Больше некому, — криво усмехнулся Полозов. — Он работает у Рогачева, мечтающего со временем передать ему отдел. Сам Иван Николаевич крепкий профессионал, служил в их центральном аппарате, потом был направлен в Прибалтику, но не ужился с местным руководством и при первой возможности вернулся сюда. Причем не без помощи своего учителя, Рогачева. Он его, по всей вероятности, и выскреб обратно, в Москву.
— А Бондарев? Он у нас появлялся в двух случаях, — щурясь от дыма зажатой в углу рта сигареты, заметил грек. — Приходил к Лушиной в больницу и беседовал с Котеневым.
— Купцов пока старается держаться в тени, — объяснил Виктор Иванович, снова начав перебирать карточки. — Бондарев служит с ним в одном отделе и тоже работает по этому делу. Сейчас в первую очередь надо нейтрализовать самого Купцова, поскольку Рогачев стар и занятость делами не позволит ему уделять много времени копанию в подноготной наших подопечных. Иван Николаевич самый опасный противник. Доставай корки!
Лука принес скоросшиватель. Полозов, сложив руки на животе, самодовольно заметил:
— Моя идея с картотекой. Как новенький опер появляется, тут же начинают на него досье собирать. А уж как этот Купцов вдруг вернулся, я сразу понял, что его Рогачев притащил. Жалко, их фотографий нет, люблю рассуждать, когда персону лицезреешь.
Александриди приготовил ручку и чистые листы бумаги, разложил все перед собой на столе.
— Пиши на корках, как всегда, — велел Виктор Иванович.
Лука старательно вывел на обложке скоросшивателя:
«Купцов И. Н. — парализация активности».
— Бомбить анонимками? — деловито спросил грек, переписывая данные Купцова с карточки на лист бумаги.
— Нет, их теперь, говорят, не рассматривают, — поморщился Полозов, — хотя не исключаю. Но тут надо чего потоньше и чтобы сразу! Сейчас нам надо дело у него забрать, чтобы получить передышку. Пока новый опер в материалы влезет, пока найдет общий язык со следователем, мы успеем сами нащупать жуликов, приходивших к нашим друзьям, и, если сочтем нужным, отдадим их правосудию. Купцов, как я понимаю, не только бандюгами интересуется, а начал лезть в частные дела Котенева и Лушина. Вот что страшно!
— А если дело отдадут Бондареву? — поднял на него глаза Лука.
— Найдем и на него управу, — отмахнулся Полозов. — Посмотри, кажется, Купцов разведенный? Очень хорошо. В каком он там городишке в Прибалтике ошивался? Срочно найди человека, связанного с теми местами. Понял? Срочно. Есть у меня одна недурная мыслишка, попробуем реализовать. И добывай любые компрометирующие материалы на Бондарева и Рогачева. Как только ударим по Купцову, все должно быть готово и для этих. Рой им яму, Лука, только поглубже. Надо успеть до отъезда Котенева. Его дело должно летать, как волан над сеткой, от одного исполнителя к другому. Сторожу скажи, что гонорар за бандитов, вставших нам поперек дороги, удваивается. Но хотя бы одного из них надо взять живым. Хочу послушать, как они Михаила Павловича высчитали. На ошибках учатся.
Александриди вытянул из ящичка карточки на Рогачева и Бондарева, начал переписывать их данные. Виктор Иванович встал, прошелся по ковру, устилавшему пол комнаты, задумчиво мурлыкая незамысловатую мелодию.
— Кстати, — обратился он к греку, — когда привезешь клиента на отдых, проследи, чтобы он никому не звонил и не писал. Это лишнее. Подругу ему за собой таскать тоже не позволяй.
Лука согласно кивнул и снял трубку зазвонившего телефона. Выслушав то, что ему сообщили, он положил трубку и сказал:
— Котенев ездил за город. Наши за ним не потащились, а подождали на шоссе. Проселок слишком безлюдный. Сейчас он приехал к Ставич. Кроме чемодана, который взял из дома, привез портфель-дипломат с цифровым замком.
— Сокровища вырыл, — довольно потирая руки, засмеялся Полозов, — не иначе. Думает, наверное, и нам хвостом вильнуть. Не позволим!..
Глава 5
Тихо в старом московском переулочке — листва деревьев пожухла без дождей, давно смывших краску с покосившихся заборов и ушедших поливать землю в неведомых краях, обходя стороной изнемогавшую от жары столицу. Дремотно, сонно шелестит ветерок в грязных оберточных бумагах, весело гоня их вдоль переулка.
Солнце устало опускается за дома, пожаром высвечивая стекла окон и обещая на завтра ветер, пыль и жару, — все ту же жару, уже надоевшую жителям города, с нетерпением ожидающим перемены погоды. Редкие прохожие, узенькие тротуары, зарастающие зимой коркой льда, домишки постройки конца прошлого века, во дворе одного из которых притулился пункт приема стеклотары.
Потный лысоватый Жедь, в линялом синем халате, надетом прямо на голое тело, брезгливо оттопырив нижнюю губу, принимал банки от старушки, привычно именовавшей его Витьком.
— Эти не возьму, — отодвинув по отполированной локтями клиентов и донышками стеклотары доске несколько банок, не терпящим возражений тоном сказал он.
— Как же? — удивленно уставилась на него старуха. — Давеча обещал принять. Али запамятовал?
— Тары нет. — Витек высыпал на прилавок мелочь. — Завтра, мать, приходи. Или даже лучше послезавтра. Тогда точно приму. А сейчас — тары нет.
— Креста на тебе, Витек, нету, — рассердилась бабка, — опять обнадежишь, а принесть силов не хватает. Ташшу, а ты не берешь.
— А чего я могу? — сделал Витек обиженное лицо. — Нету ведь тары!
Он опустил заслонку окна приема, словно закрывая амбразуру. Бабка побубнила немного и собрала банки в кошелку.
