Елена Гладышева - Ловушка для ангела
Станиславу Кузьмичу понравился, сработанный по вкусу дочери экстравагантный и в то же время не вульгарный интерьер дочкиного пищеблока, где за чашечкой ароматного кофе с коньячком и негромкой красивой музыкой, он и сам был не прочь восстановить силы и поднять себе настроение. И он продолжал помогать Алине, чем мог.
Не без его участия три нелегалки — кореянки, были срочно выданы замуж за русских алкашей. И получили российское гражданство, жильё в коммуналках и несносную жизнь с мужьями — алкашами. Быстро поняв, во что они вляпались и, стараясь спрятаться подальше от свалившегося на их головы счастья, они предпочитали почти круглые сутки трудиться в кафе у Алины, где было много тяжёлой работы.
Ведь кафе не пустовало и по вечерам, часто снимаемое сотрудниками фирмы под семейные праздники и юбилеи. В другие дни они конечно гуляли на воздухе, посещали концерты, стрип — клубы и выставки различных искусств и пели в «караоке». Но заказать на вечер кафе «у Алины» с некоторых пор считалось модным веянием и признаком хорошего вкуса.
Сначала Алина зарабатывала себе на карманные расходы, но со временем бизнес начал приносить ей неплохие доходы.
— Яна, ты не можешь через своих знакомых пригласить на эту субботу в наше кафе Серёжу Пенкина? — в очередной раз просила Алина сестру, дождавшись её возвращения с очередной тусовки лишь под утро. — У меня на эту субботу заказан юбилей и просят непременно Пенкина.
Алина выразительно покрутила перед носом сестры несколькими сто долларовыми купюрами, прежде тем, как та успела что — либо возразить.
— Оригинальный заказ, — всё же съехидничала Яна. — Хотя Пенкин сейчас в тренде. Но не известно, как у него со временем? Да и с настроением?
— Меня не волнует, согласится ли он петь в моём кабаке. Меня интересует цена вопроса, — не отставала от сестры Алина.
Развивая свою бурную творческую деятельность, она уже привыкла к тому, что все её, проплаченные папой, желания непременно исполняются. Тем более, что вчера в кафе установили новую музыкальную аппаратуру, к которой теперь был необходим экзотический десерт.
— В Америке — то он пел в кабаках, да ещё в каких! А доллары они везде пахнут одинаково, что в кабаке, что в концертном зале, — рассуждала Яна, словно ей за бурно проведённую ночь не хватало общения и спать она не спешила.
— Ты знаешь, я вот думаю, стоит ли мне вообще его приглашать? — продолжала тормозить Алина, прекрасно понимая, что отступать ей некуда. Но она очень дорожила своим заведением и боялась ненароком отпугнуть своих постоянных клиентов, среди которых были не только те, кто постоянно пьёт, хохочет и поёт, но и впечатлительные и порядочные люди.
— Ну что ты! Посмотри, что по телевизору показывают: хорошо, если мат успеют запикать! А его голос в четыре октавы занесён в книгу «Рекордов Гиннеса»! По любому стоит пригласить, — во всю вливалась в творческий процесс Яна. Всё скандальное и неординарное было её фишкой.
Вторую дочь Яну, высокую и привлекательную девицу, не желавшую сильно напрягаться по жизни, Лаврищевым удалось пристроить в модный журнал фотомоделью. Её это устраивало. Чего — чего, а крутиться перед объективом в иллюзорных нарядах она любила. Причём для прикрытия наготы своего любимого тела, иногда ей хватало лишь нескольких нитей из бус.
— Завтра попробую узнать телефон концертного директора Пенкина и позвоню ему с рабочего. Думаю, что он клюнет на звонок из редакции журнала. Все они не прочь попиариться, — обнадёжила Алина сестру.
Теперь широко известная в узких клубных кругах, она жила в своё удовольствие, не брезговала лёгкими наркотиками, иногда бесплатно расслаблялась в клубе сестры, тянула с папаши денежки и никаких дальнейших планов на жизнь пока не имела.
Конечно, Станиславу Кузьмичу не нравилось поведение Яны, и его сердце время от времени просто сжималось в груди от досады и огорчения. На что Яна периодически радовала своих родителей, объявлением о намерении выйти замуж, но дальше обручения дело пока не заходило.
Порой, как и многие её подруги, она с вожделением поглядывала на своего двоюродного брата — актёра театра и кино Вадима Темникова — бесшабашного и беспардонного позёра и красавца. Из всего репертуара своего театра он усвоил лишь половину реплики «вся жизнь — игра!» и сделал из неё кредо своей жизни и никогда от него не отступал.
В театре ему доставались не последние роли, потому, что его отец был хорошим спонсором. А, когда он сыграл самого себя в телевизионном сериале, то Яна не преминула запечатлеться с ним на обложке журнала.
Гламурная жизнь сливок Московской молодёжи Яну явно устраивала и даже слегка утомляла.
5
— Я бы взял вас своим советником по конфиденциальным вопросам, — назавтра Станислав Кузьмич начал разговор с Пейковым, тщательно подобранными им предыдущей бессонной ночью, словами.
Ему хотелось сразу поставить все точки над Й и строго обозначить не только приоритеты, но и границы запретов.
— Мы оба офицеры, оба когда — то принимали присягу. Но наше непростое время заставило нас присягать слишком часто и слишком разным властям. И это могло некоторых развратить, — Лаврищев с напрягом вспоминал заранее заготовленную речь.
Он боялся встретиться с Пейковым взглядом и попасть под его власть. Этот испепеляющий взгляд снился ему этой ночью в кошмарном сне.
— Можно ли верить моему слову? — перебил его Артём Андреевич. — Я понимаю, что вы естественно хотите гарантий.
Он казался понятливым собеседником.
— Что — то вроде этого. И вы не должны причинять вред ни мне, ни моей семье! — набравшись смелости, повелел Станислав Кузьмич.
Это была шикарная идея. Но заявление прозвучало так трусливо, что Лаврищеву стало совестно за себя.
Казалось, что Пейков не заметил конфуза, или сделал вид, что не заметил.
— Это вопрос профессиональной этики. Если я на вас работаю, то на мне лежит ответственность за вашу безопасность, — заверил Станислава Кузьмича Пейков. Его слова прозвучали спокойно и, как показалось Лаврищеву, довольно искренне.
— И, затрагивая обе темы — я обязан не только выполнять ваши поручения, но и защищать вас от любых магических атак, — приободрил Артём Андреевич своего нанимателя. — И ещё — у меня больной сын. И я не хочу, что бы он по каким — то причинам оказался в доме инвалидов, — словно клятву на крови произнёс он.
Подёрнутый тоской взгляд и собравшиеся на переносице морщины подтверждали искренность его слов.
— Ну, тогда я думаю, что должность моего личного помощника с соответствующим окладом будет вам интересна, — Станислав Кузьмич сделал ударение на слове «моего» и по — барски развалился в своём кресле.
На какое — то время он снова уверовался в своём могуществе.
— Я согласен, — сдерживая свою силу, понимающе кивнул Пейков, подумав, что в данной сцене Лаврищеву не хватает только борзых собак, бегающих по кабинету и ласкавшихся к ногам хозяина.
— Но у меня условие, — Лаврищев незаметно для себя опять перешёл на командный тон. — Всё, что было и будет сказано в моём кабинете не должно выйти за пределы его стен. И все наши «проекты» — не для посторонних ушей! Для остальных сотрудников фирмы вы высококвалифицированный специалист, но самый обычный человек!
Пейков не спорил. Но подобострастия, как и особой благодарности в его глазах Лаврищев так и не заметил. Это плохо! Станислав Кузьмич привык, что его приказы выполняются беспрекословно. А с этим видимо придётся держать ухо востро!
— А менеджер по кадрам читал ваше резюме? — спохватился вдруг Станислав Кузьмич. В его голосе вновь послышалась тревога.
— Конечно, — сказал Пейков. — Но оно было несколько другое.
Они понимающе переглянулись и Лаврищев облегчённо вздохнул. Именно это он и хотел услышать. При всей своей странности, Пейков ему нравился.
— Тогда можете приступать к работе, — подытожил разговор Лаврищев. — С Темниковым я договорюсь, а секретарь проводит вас в ваш кабинет. Я знал, что мы с вами договоримся и заранее распорядился, чтобы вам его подготовили.
Резко встав из — за стола, Станислав Кузьмич дал понять своему новоиспечённому советнику, что время аудиенции закончено. Он действительно устал от этого разговора и чувствовал себя словно выжитый лимон.
— С таким советником не мешало бы поставить себе защиту, — помечтал Станислав Кузьмич, понимая, что это невозможно.
Оставшись в кабинете один, он достал из зеркального бара бутылку коньяка, плеснул немного в бокал, подумал, долил коньяк почти до краёв бокала и выпил залпом. Вкуса он не почувствовал, но почти сразу по телу растеклось благодатное спокойствие.
— На долго ли? — подумал Лаврищев. Ведь с его здоровьем, алкоголем не защититься.
