Лев Корнешов - Пуля для бизнес-леди
Настя на его реплику пожала плечами и прошла к лифту в сопровождении Никиты.
— Эй, — попытался остановить его «администратор». — Ты кто?
Никита распахнул полы куртки и показал пистолет в кобуре:
— Вот моя визитная карточка.
— Понятно, — кивнул капитан. — Будем, как говорят наши американские коллеги, сотрудничать.
— Как он тебе? — спросила Никиту Настя, когда они поднимались на третий, «руководящий», этаж.
— Обыкновенный опер, — флегматично ответил телохранитель.
Настя тут же забыла о бойком молодом человеке на входе и если бы её спросили через часик-второй, как он выглядит, она, пожалуй, затруднилась бы ответить. Но вскоре ей пришлось об этом пожалеть…
…Несколько дней Настя вместе с Русланом Валерьевичем и редакторами сидела над рукописями, версткой книг, макетами. Пришли из типографии пробы-оттиски «Африки», на подходе были другие книги: «Открытие Африки», «Традиции и обычаи народов загадочного континента», «Целители (искусство африканских врачевателей)» и другие. Названия у них пока были рабочие, условные, но Настя не сомневалась, что редакторы и авторы придумают, как их ярко преподнести читателям. По замыслу Насти, книги должны были выходить одна за другой, чтобы об её Издательском доме сложилось хорошее представление, как о четко работающем механизме. Специально для МИДа она задумала книгу «Россия и Африка». Заведующий Африканским отделом, или как теперь его называли «департаментом», заверил Настю, что в их архивах пылятся интереснейшие документы, многие из которых будут обнародованы впервые. Он заявил, что в восторге от идеи уважаемой Анастасии Игнатьевны.
Разговор велся по телефону и Настя аккуратно спросила:
— Кажется, у вас, то есть у нас, складываются хорошие отношения со страной господина Бираго Диопа?
— Мы очень довольны, — ответил высокопоставленный чиновник.
— Я собираюсь ненадолго туда слетать, на презентацию нашего отделения, патронессой которого является госпожа Клэр Диоп. Я попрошу сотрудников этого отделения сосредоточиться на подготовке книги о своей родной стране. Я хочу, чтобы это была яркая, хорошо оформленная книга, иллюстрированная оригинальными фотографиями и рисунками художников-африканцев. Текст — на русском, английском и французском языках. И пусть они вручают эту книгу, изданную в России, каждому, кто приедет в их страну.
— Госпожа Демьянова! У вас государственный ум! — восхитился чиновник. — Я дам указание об обеспечении по нашей линии вашего визита. Вас будет встречать наш посол… Кстати, вы посещаете приемы?
— Да, когда у меня есть возможность. Перед вылетом я вам позвоню…
Настя действительно два-три раза побывала на приемах, устраиваемых посольствами в Москве. Ее встречали очень хорошо, как говорят дипломаты, по полному протоколу. Ведь она была богатой и независимой, не прихлебайка подзаборная, подобранная, отмытая и наспех облагороженная каким-нибудь внезапно всплывшим на поверхность новорусским. В «кругах» шептались, что она скрывает свое происхождение, но ведь стоит только на неё посмотреть, как сразу видна порода. А потом, это внезапное наследство… Но следует признать, что дама распорядилась им очень по-деловому.
Когда на приемах Настя с бокалом в руке изящно скользила между группками оживленных гостей в смокингах и вечерних платьях, вслед ей стелился легкий шепоток. Но в целом это было неимоверно скучно, хотя некоторые из новых знакомых могли быть полезными в будущем.
Настя покопалась в пухлой записной книжке, нашла домашний телефон бывшего Главного. Тогда, после переворота в редакции, в августовские дни 91-го, он исчез и больше не появлялся. Ходили слухи, что он ушел на пенсию, благо возраст вышел, и не активничает, ничем не проявляет себя. Бывший главный ответил сразу, хотя, узнав её голос, очень удивился.
— Я хотела бы приехать к вам, — без предисловий сказала Настя. — Допустим, через час.
— Не понимаю, зачем вам это нужно, но польщен. Приезжайте.
По дороге Настя купила большой торт, коньяк, коробку дорогих конфет.
Главный явно постарел. Он не то, чтобы опустился, но как-то завял. К приезду Насти он, видно, вылез из пижамы и одел костюм, но о галстуке забыл. Возле него суетилась сухонькая, маленькая старушка, которую он ласково называл Синичкой. Она и в самом деле была похожа на хлопотливую, совсем ручную синичку. Только вот красивые перышки на крылышках уже поблекли…
— Моя супруга, Фаина Львовна, — с гордостью представил её Главный.
«Ах, да, — мелькнуло у Насти, — в его время было модно жениться на „арийках“. Нет, не так: „арийки“ быстро прибирали к рукам перспективных деятелей. Не с бровастого Лени это началось, и не на нем закончилось. Лишь последнего президента СССР захомутала хохлушка, но и та оказалась будь здоров. И надо отдать должное, они помогали им „расти“».
Фаина Львовна Насте понравилась. Даже с первого взгляда было видно, что она бесхитростный и глубоко преданный мужу человечек. Вручая Главному свои покупки, Настя пожалела, что не сообразила купить цветы для его супруги.
На неё удручающее впечатление произвел стол, за который гостеприимно пригласила Фаина Львовна: фарфор, хрусталь, серебро и… прозрачно тоненькие ломтики сыра, дешевенькой колбаски — тщательно скрываемая бедность.
— Расскажите мне, как живете, — попросила Настя после неизбежных расспросов о здоровье и самочувствии.
— Ну что же, слушайте… Пенсия со всеми «надбавками» — 350 рублей. Ходил в собес оформить высокое звание «Ветеран труда». Там спросили, есть ли награды. Ответил: вам сколько нужно, чтобы было орденов? Десять, пятнадцать? Только советских или пойдут и зарубежные? Дали мне «Ветерана» — все-таки платить за квартиру можно пятьдесят процентов. Мне одному, а Фаине — полностью, она, оказывается, не ветеран, хотя и её жизнь прошла вместе со страной…
— Вам остается утешаться тем, что в свое время неплохо пожили, — Настя понимала, что её ехидство неуместно, но удержаться не смогла.
— Что вы имеете в виду? — насупился Главный.
— Льготы, привилегии всякие, многое из того, что было недоступно большинству…
— Настя, вы умная женщина и прекрасно понимаете, что вся эта трескотня про привилегии партократов — не более, чем пропагандистский трюк в борьбе за власть. Ну что я имел? Пятьсот пятьдесят рублей оклад, талонную книжку в столовую диетического питания на Грановского, в просторечии «кормушку», на семьдесят рублей, путевки в санаторий для меня и супруги раз в год со скидкой — мне пятьдесят процентов платить, ей — семьдесят… Да, вот ещё что… Были мы прикреплены к поликлинике на Сивцевом Вражке, а ко мне была прикреплена машина… Не густо, уважаемая Анастасия Игнатьевна, если учесть, что работал я круглые сутки и много лет подряд. Знаете ли вы, сколько моих друзей легло в землю в сорок-сорок пять лет от инфарктов, стрессов, нечеловеческих перегрузок?
Голос Главного дрожал от возмущения.
— Это вам не виллы на Лазурном берегу, не десяток резиденций по всей стране, и, наконец, не квартиры на Кипре, в Париже и ещё черт знает где!
— Да уж, — согласилась Настя. — Ныне даже средний чиновник за год уворовывает больше, чем вы заработали за всю жизнь.
— Рад, что вы это понимаете, — почти торжествующе произнес Главный. Он всегда был упрямым и своенравным и мало кому в редакции удавалось его переспорить. Но тогда ещё действовал авторитет должности, а сейчас… Сейчас он просто был прав.
Главный лихо хлопнул рюмку коньяка и, отдышавшись, продолжил свой монолог:
— Вы понимаете, что они творят, эти… эти…
— Сволочи… — подсказала Настя.
— Вот именно, сволочи! Страна сдвинулась, свихнулась, завиляла задом на орбитах Истории! Миллионеры и бомжи, жирующие банкиры и нищие на каждом углу, уголовные «авторитеты», пришибленные безработные… Поколения, которые победили фашизм, построили страну, лишены медицинской помощи, лекарств, пенсии не хватает даже на каждодневный пакет молока с батоном хлеба. И знаете, зачем они это делают?
Настя понимала, что вопрос чисто риторический и сейчас последует на него ответ:
— Страну разворовали, а теперь уничтожают тех, кто помнит её другой, знает, что можно жить иначе… На остановке троллейбуса на Тверской у родной когда-то газеты видел «запаянный» в витрину плакатик: «Долой, кровососов-богатеев!»
— Я ведь тоже не бедненькая дамочка, — посчитала нужным уточнить Настя.
— Знаю, читал. Неожиданная удача — можно только порадоваться за вас. Но вы не воровали, не убивали…
«Эх, знал бы ты, мой дорогой Главный, что за этой „удачей“», — тоскливо подумалось Насте. Она нарочито бодро произнесла:
— Ладно, не будем о плохом. Давайте о хорошем…
Но сменить «пластинку» не удалось. Как и многим старикам, Главному нужен был лишь повод, чтобы выговориться. И он стал говорить о том, как тошно жить, когда неделями молчит телефон, когда ты никому не нужен, твои ровесники уходят один за другим из жизни, а вся твоя жизнь, оказывается, была то ли преступной, то ли ошибочной. Пытался писать мемуары — ведь столько видел, пережил, со многими великими людьми встречался! Написал несколько глав и бросил, потому что понял — никому это не нужно.
