Инна Тронина - Кросс на 700 километров
Они то и дело увёртывались от спешащих пассажиров, от тележек носильщиков, от встречающих вечерние поезда. Не разминулись и с местной знаменитостью — дряхлым Сосипатрычем, у которого и отец, и дед, и прадед не занимались ничем, кроме нищенства на московским улицах. А пошёл их род из Питера, где прадед Сосипатрыча был членом артели калек. Он почти не пил, вкладывал деньги в процентные бумаги, пускал их в рост.
Всех предков Сосипатрыча много раз выставляли вон из столиц на историческую родину, под Ярославль. Но всякий раз они возвращались и принимались за старое. Почтенным семейством занимались инстанции всех времён — от царских до постсоветских. Но так никто и не смог исправить горбатых. И нынче Сосипатрыч смущал даже тех, кто твёрдо решил стать на путь исправления, завлекал сказками о «волюшке» и несметных богатствах нищих.
— Дед мой в Питере приюты поднимал. Все бунтовали, опять в бега пускались. И я не дам вам в ночлежках бока отлёживать. Работать надо! Работать! — покрикивал Сосипатрыч на колеблющихся. — Воля — она мёда слаще! Водки пьянее! Без неё — как без кислороду! Одно слово — воля!..
Бывалый брандахлыст, он всегда первым узнавал вокзальные новости. Вот и теперь, оставив на время без надзора подчинённых бомжей, предлагающих прибывшим пассажирам услуги носильщиков и провожатых, подозвал к себе Костика с Денисом.
— Эй вы, огрызки! К бункеру не ходите…
— А чего там, Сосипатрыч? Облава?! — запаниковал Костик.
— Да нет, пожар. В бункере полыхнуло. Все сгорели, кто там был. Валька, детишки её, Руфина-молдаванка, Дуся-стрелочница. Ну, и Спартак, конечно. Жалко, хороший был мужик, кореш мой… — Сосипатрыч размашисто перекрестился и погладил по голове перепуганного Дениса. — Только Наташку-одесситку удалось спасти, да твою Алису, но обе обгорели. Натаха — больше, а Алиска дыму наглоталась. Обеих в «Склиф» без сознания увезли. Припадочный Ванька, видать, горящее масло разлил. Не в первый раз уже, Спартак всё ругался. Чуял, что этим закончится. А Ванька раньше-то здоровый был, но прошлогод под платформу свалился, ударился башкой. И началась у него падучая… Теперь у бункера менты, «скорая», пожарные, всякое другое начальство. Пашку, Руфининого сыночка, мёртвеньким на поверхность подняли. Ох, и потечёт квас, не сносить нам головушек буйных! Уходить придётся…
Денис попятился назад, пропал в густой толпе, не слушая, что говорит Сосипатрыч и что отвечает ему Костик-Партизан. Он понимал только, что остался совсем один. Алису увезли в больницу, и неизвестно, где её искать. Оксана Валерьевна всё никак не возвращается. Теперь только и остаётся, что идти в милицию, просить помочь. Можно остаться пока с пацанами — на трубах, в полиэтиленовых палатках. Ночи тёплые, не простудишься. Но без Алисы Денис себя не представлял и не хотел жить на вокзале.
Он помнил зал ожидания на Ленинградском, прилавки с товарами в дорогу. Они с Алисой несколько раз покупали там то зубную пасту, то гигиенические салфетки, то пластмассовые тарелки и ложки. Но теперь Алисы нет, её увезли. Она отравилась дымом, обожглась. А где этот «Склиф»? Мама что-то про него говорила. Денис только сейчас вспомнил про маму и тут же забыл. Ему не хватало именно Алисы — доброй, сильной, нежной…
Денис наизусть помнил домашний номер Оксаны Валерьевны. Но сегодня они с Алисой уже пробовали дозвониться, и трубку опять никто не взял. Может, ещё раз сбегать к тёте Рае в буфет? Она разрешит позвонить. Всегда радовалась, когда они с Алисой заходили перекусить. Рассказывала про свою дочку Карину — та работала во Франции няней. Сейчас тётя Рая очень переживала, потому что её дочка собиралась рожать. Отцом ребёночка был хозяин, с которым Карина спала из страха потерять место в Париже.
Буфет находился на Ленинградском вокзале, куда Денис прибежал с Казанского. За шесть дней жизни в гуще событий он изучил все пути-дорожки, ходы и выходы. Как правило, люди не обращали на него внимания. Некоторые здоровались, спрашивали, как дела. Но Денис не отвечал, даже не останавливался. Он бежал по переходам и тротуарам, врезался в чужие спины и животы. Вокруг кланялись, беспрестанно крестясь, нищие с худосочными детьми; сами же старухи были весьма упитаны. Денис оказывался то у прилавка с цветами, то у стенда с сумками и зонтиками.
И, наконец, он попал в тот самый огромный зал, куда они прибыли почти неделю назад. Тогда же познакомились с тётей Раей — высокой стройной дамой, которая носила накладку — искусственные волосы фирмы «Алла». Кроме того, буфетчица сверкала рубиновыми серёжками и толстой золотой цепочкой. Она часто болтала по мобиле то с лежащей в роддоме дочерью, то с подружками, то с каким-то мужиком Алёшенькой.
По трансляции объявляли о прибытии и убытии поездов, приглашали провожающих покинуть вагоны, сообщали, что некоторые поезда задерживаются в пути. Словно бы ничего не случилось неподалёку отсюда, в бункере. Не погибли и не обгорели люди. И сновали туда-сюда мальчишки, привыкшие к чужим смертям, не боящиеся своей собственной.
Денис же думал только об Алисе. Хотел быть рядом с ней и держать её за руку, давать попить, как давала им Лёлька-Жёлтая в интернате. Но без посторонней помощи Денис не мог разыскать Алису, и потому бежал сейчас к тёте Рае.
Буфетчица беседовала с уборщицей — мужиковатой бабой из ближнего Подмосковья. Звали уборщицу Клавдия. Она курила папиросы и говорила низким хриплым голосом. Денис знал обеих, и они не упускали случая посюсюкать с хорошеньким мальчиком. Тётя Рая угощала его соком и пирожками, а Клавдия посылала Дениса за папиросами, оставляя сдачу ему в награду.
— В роддоме при шестьдесят восьмой больнице лежат по четверо в палате. Холодильник — в коридоре, душ и туалет — там же. Бельё — казённое, детки — отдельно. Есть видеотелефон, поэтому внука сразу же увижу. Всё бесплатно, разумеется, — лишних денег у нас нет. Да и не в наворочанных родилках дело. Был бы ребёнок здоровенький, а остальное приложится. Наши бомжи вон и вовсе на кучах мусора рожают — и ничего, многие дети в живых остаются…
Тётя Рая держала в руке вожделенный мобильник. Денис подошёл к прилавку, деликатно кашлянул, хотя его очень тянуло зареветь.
— Ой, Денисочка! — обрадовалась буфетчица.
Она, между делом, продавала подходящим пассажирам пиво, жвачку и бутерброды в целлофане. А сама успевала обсудить с Клавдией перепланировку своей квартиры на Октябрьском Поле, где она соединила большую комнату с кухней, заказала стойку, и получился модный нынче стиль «студия».
Вторую комнату оставила для Карины с ребёнком, которого уже решили назвать по святцам Максимом. Раз отец новорождённого — француз, считала тётя Рая, то и имя должно звучать соответственно. Всё это Денис уже знал и сейчас не слушал их болтовню. Он просто стоял у прилавка и смотрел на буфетчицу полными слёз глазами.
— Миленький, да что с тобой? А где Алиса?
— Алису в больницу увезли, Сосипатрыч сказал…
— Да неужели?! — Буфетчица и уборщица воскликнули это разом.
— В бункере у бомжей пожар был. Алиса туда в гости пошла… Масло пролилось. Её увезли на «скорой». Я там не был… — Денис крепился изо всех сил, но губы его предательски дрожали.
— В какую больницу-то? — поинтересовалась Клавдия.
— Наверное, в «Склиф», — предположила Раиса. — Там ожоговый центр.
— Да, Сосипатрыч так и сказал. Я хочу поехать к Алисе. — Денис вертел в руке пустую сумку из-под бутылок. — У меня есть деньги…
— Не получится, золотко моё! — замотала головой буфетчица. — Не выйдет, миленький! К ней сейчас никого не пустят. Говорила же я, что с маслом этим шутки плохи, когда мужики тут с канистрой ходили! Ведь там банку опрокинь — и готов крематорий! Нет, всё равно своё гнули. Детишки у них взад-вперёд носятся по коллекторам, вот и смахнули. Сколько народу всего спаслось? Одна Алиса? Горе-то какое, дети же погибли малые!..
— Ещё вытащили Наташку с «пятака», а остальные сгорели. — Денис вытер глаза кулаком. — Их вместе отвезли, Сосипатрыч сказал…
— Царствие им небесное! — истово перекрестилась уборщица.
— На, держи! — Раиса сунула Денису гамбургер. — Голодный, наверное? Вот «колы» баночка, запей.
— Спасибо, тётя Рая! — Денис не знал, как отблагодарить буфетчицу, и задал ей приятный вопрос: — Ваша Карина уже родила?
— Нет, пока рожает. Вся душа изболелась. Ну, ничего, сегодня или завтра в нашей семье появится новый праздник. Был-был простой день, и нате — стал особенным! Я родилась осенью, Карина — зимой А вот теперь и летом гулять будем! Так куда же ты, Денисочка, пойдёшь? Неужели опять к этим гопникам на «пятак»? Может, всё же в милицию обратишься?
— Нет, не хочу. Буду на вокзале, на скамейке спать. — Наевшись, мальчик повеселел. — А потом пойду Алису искать.
— Да чего её искать? Ей теперь только лечиться нужно, — вздохнула Клавдия. — Ну, давай, ко мне в каморку приходи. Всё ж таки не на трубах и не в зале ожидания. Ватничек тебе брошу, курткой своей накроешься. Чайку попьём, перебьёмся.
