Инна Тронина - Кросс на 700 километров
Малыши повскакали с тряпья, с затащенных сюда автомобильных сидений, с положенных на трубы досок и наперегонки бросились к Алисе. Каждый норовил оказаться первым и получить самый лучший кусок. И матерились малыши совсем как взрослые — яростно, хрипло, страшно.
И тут произошло непоправимое. Алиса смотрела на бомжей, собравшихся вокруг коптилки и большой банки с горящим маслом, и потому видела всё. Один из мальчишек, самый старший, вдруг грохнулся на пол и забился в припадке. Ногой он опрокинул бочку, на которой стояла большая банка с горящим маслом, и пламя буквально разлилось по полу, по ветоши, по грязи, по мусору.
Оно моментально охватило стены и потолок бункера, который в мгновение ока стал громадной прожорливой печью. Раздался истошный многоголосый крик обречённых на гибель бродяг, и Алиса инстинктивно метнулась назад, к выходу, по ещё не отрезанной огнём дороге. Она понимала, что любое промедление закончится для неё гибелью в масляном пламени, среди смердящей помойки, в компании грязных бомжей и их потомства.
Раньше Алиса Янина подумала бы о детях, которых надо во что бы то ни стало вытащить из огня. Сейчас она спасала только себя, понимая, что маленькие волчата не милы даже собственным матерям. Их используют для попрошайничества в метро, хоронят в хламе и тут же заводят новых. Эти дети или умирают, или погибают, в лучшем случае попадают в детдом.
Алиса молча, яростно, упорно выбиралась наверх. За ней ползла обожжённая орущая Наташка. Ни у кого кроме них не было шанса на спасение, и обе это понимали. Поэтому, не теряя времени, они спешили схватить ускользающую жизнь, будто Жар-Птицу за хвост. Чихая и кашляя от едкого дыма, истекая потом от жара, они пробирались к дырке под бетонным кубом, из-под которой валил тот самый дым — серый, необыкновенно вонючий. Алиса и Наташка рвались к знойному небу над головой, к пахнущему выхлопами и мазутом, но всё же пленительно чистому воздуху…
Пожар всё-таки настиг Алису Янину. Второй раз за один месяц она чудом успевала уцелеть, выбраться на волю, оставив в костлявых лапах смерти клочья своей одежды. И думала, что всё это могло случиться ночью, когда в бункер привели бы Дениса. И тогда Суслопарова с хозяевами могли праздновать победу. Опасные свидетели не угрожали бы более Чаркину и тем, кто убивал Вована и Люлю той далёкой ночью. И даже косточек страдальцев не нашли бы в обугленном бункере. Алиса Янина и Денис Оленников действительно исчезли бы навсегда.
Но этого нет и не будет! Не будет назло Суслопаровой, которая сегодня нагло празднует свой юбилей и упивается славословиями. Пирует на те деньги, что получила от бандитов за измену. Конечно, Алиса Янина — не единственная её жертва. Были и другие, потому что Суслопарова занимала достаточно ответственный пост. Она имела доступ к документам, к сейфам, к экспертам, к начальству.
И каждое слово, сказанное в прокуратуре, очень быстро становилось известным преступникам. Разумеется, они за это щедро платили. И то, что произошло после рокового допроса, тоже оценили энной суммой в долларах.
Но ты прокололась, «золотая женщина»! Тебе обломилось, хлебосольная хозяюшка! Мы выживем и зароем тебя, или действительно придётся умирать. Жить на одной земле с Суслопаровой Алиса не сможет. Не случайно она услышала сегодня эти поздравления по радио. Развязка близка, и нужно лишь собраться с силами…
Алиса высунулась из-под бетонного куба, больно ударившись макушкой. Её мучительно рвало, свет мутился перед глазами. Руки и ноги слабели, сердце бешено колотилось, глаза вылезали из орбит. Алиса буквально выдрала себя из задымленной норы, упала в пыль, в песок около куба. Потом всё-таки поднялась на колени, схватила Наташку за ворот ковбойки. Полотно затрещало, и образовалась громадная прореха. Наташка орала благим матом и буквально дымилась.
К ним со всех сторон бежали люди — путейцы, проводники. Они попробовали отодвинуть куб, но он не шелохнулся. Какой-то машинист отпихнул Алису в сторону. У неё всё плыло перед глазами, но всё-таки нашлись силы подняться на четвереньки, подползти к дыре, чтобы узнать про Наташку. Бомжиху вытянули из норы — дымящуюся, чёрную; она уже не орала. Болевой шок и отравление продуктами горения сделали своё дело.
Кто-то вызывал по мобильнику пожарных и «скорую». Другие пытались что-то узнать у Наташки, но та не могла произнести ни слова. Она, привалившись к бетонным плитам, пыталась нащупать на ногах клочья сгоревших брюк.
А Алиса вдруг поняла, что совершенно оглохла. Она смотрела на собравшихся людей, видела, что они бегают вокруг, суетятся, кричат, но не слышала ни единого звука. Голова кружилась так, что небо становилось землёй, а солнечные лучи распадались на семь цветов спектра. Через минуту она начисто забыла о мальчике, с которым пробиралась в Москву. А перед тем, как погасло сознание, из памяти исчезло её собственное имя. Она успела заметить, как парень в бриджах и майке извлёк из дыры бездыханного ребёнка лет четырёх, которого кто-то, наверное, мать, всё же сумел вытолкнуть к выходу из бункера.
Больше никого извлечь не удалось. Дым из серого стал чёрным; он выползал из-под куба и поднимался к безоблачному небу. По шпалам уже спешили пожарные с брезентовыми шлангами и баллонами, а где-то поблизости рокотала их машина. Подъехать к бункеру вплотную красный автомобиль не смог, и потому пожарные очень ругались…
Алиса попыталась встать, но ноги её вдруг подогнулись, отказали. И она снова упала в сухую, забрызганную известью траву, рядом с беспамятной Наташкой. Сознание покидало её, и Алиса чувствовала странный, пьянящий восторг. Если именно так и прощаются с жизнью, подумала она, то ничего нет приятнее этого прощания. Теперь Алиса благодарила судьбу за то, что прибыла в столицу без документов. Ещё нескоро кто-нибудь поймёт, что закопчённая, обожжённая бомжиха из бункера и есть та самая вожатая лагеря «Чайка», которую ищут уже двадцать дней.
Обильно поседевшая бродяга в чёрных джинсах и куртке выглядела лет на сорок, а то и больше. Сейчас казалось, что Алиса Янина гораздо старше своей матери, потому что та закрашивала седину и следила за лицом, за кожей, по мере сил вытравливая масками морщины…
* * *— Дядь, дай рупь! — привычно канючили пацаны, когда от ларьков или дверей метро шёл подходящий, по их мнению, «кекс».
Денис, помахивая пустым пакетом, в котором он отнёс бутылки, прохаживался рядом. Сам он не цыганил — разве только выкурил пару сигарет и приложился к пивку. Но этим он тоже особенно не увлекался. Ведь Алиса могла, учуяв запах, его заругать. Была с ними и чумазая девчонка, которая сверлящим голоском выводила: «Всё так же играет шарманка, в Париже она чужестранка…»
Мальчишки и девчонки при встрече всегда обнимались, но Денис старался этому правилу не следовать. Да ребята особенно к нему и не тянулись — просто терпели рядом с собой. Не гнали, но и не удерживали, когда Денис убегал к Алисе в вагон.
— Эй, Дэн, слушь сюда!
Четырнадцатилетний Костик по прозвищу Партизан, который очень гордился своим «подвигом», посвистывал сквозь зубы. Костик раньше жил в Бологом, и один раз вместе с приятелем развинтил гайки на рельсах железной дороги Москва-Петербург. Сигнализация сработала вовремя, крушение удалось предотвратить, из-за чего Костик сильно расстроился.
Их компании не удалось пошарить в карманах и сумках жертв предполагаемой аварии и таким образом разбогатеть. Но потом Костик подался в Москву, к Трём вокзалам. При случае, он обирал пьяных, осуществляя, пусть и в несколько ином виде, свои мечты. — Пошли за мной, быстро!
— А куда идти? — не понял Денис.
Алиса строго-настрого запретила ему общаться с вокзальной шпаной и, тем более, куда-то ходить с этими ребятами. Она очень боялась, что мальчишку могут избить, изнасиловать, продать богатому извращенцу или в «дети» к побирушкам. Раз Денисом в лагере заинтересовался Чаркин, а в «обезьяннике» Малой Вишеры — безобразная женщина, Алиса ожидала чего-то подобного и от других подонков.
— В бункер. Наташка велела привести тебя туда. Там твоя Алиска.
— В бункере? — удивился Денис, но всё же пошёл за Костиком.
Наташку он знал и не боялся. Тётка она была добрая, даже симпатичная. С её старшим сыном Ильёй Денис вместе ходил за жиром.
— А чего она там делает?
— Менты вас ищут! — Костик далеко сплюнул сквозь зубы. — Наташка сказала, в бункер прятаться нужно, а то облава может быть. В вагонах вам больше нельзя ночевать, а сам ты бункер нипочём не найдёшь.
— А это далеко? — опасливо спросил Денис.
Он научился заранее просчитывать варианты отступления и сейчас вертел головой, запоминая дорогу.
— Да нет, минут десять ходу. — Костик вёл Дениса сквозь вокзальную толпу.
Они то и дело увёртывались от спешащих пассажиров, от тележек носильщиков, от встречающих вечерние поезда. Не разминулись и с местной знаменитостью — дряхлым Сосипатрычем, у которого и отец, и дед, и прадед не занимались ничем, кроме нищенства на московским улицах. А пошёл их род из Питера, где прадед Сосипатрыча был членом артели калек. Он почти не пил, вкладывал деньги в процентные бумаги, пускал их в рост.
