Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги
— Руки! — Гоша уже и сам заметил красное пятнышко на лбу Шамиля и что-то блеснувшее посредине, — И чему вас только в институте учат?
Сидоров подошёл к «уазику», потянул за искорежённую ручку бронированной дверцы и столкнулся с взглядом чёрных мёртвых глаз.
— Это Пархом, — сказал Гоша. — Мёртвый.
Орудие смерти искать не пришлось, оно было на виду: из груди Пархома там, где сердце, торчала костяная рукоятка кинжала.
Сидоров внимательно, словно желая на всю оставшуюся жизнь запомнить черты лица своего врага, посмотрел на Пархома. Бледный. И непонятно — вызвана ли эта бледность смертью, или лицо Пархома было бледным всегда? На фоне белого лица, глаза с расширенными зрачками были похожи на две чёрные дыры, такие же чёрные, холодные и пустые, как его недобрая бандитская душа. Мёртвый Пархом криво улыбался. Сидоров вспомнил описание Пархома, данное Альфредом в день их случайной встречи: «У него глаза, как у мёртвого — взгляд холодный и неподвижный. И вообще лицо такое… такое… И улыбочка…». Соответствует на все сто процентов. Смерть мало изменила этого человека.
Человека?.. Сидорову снова вспомнились слова Альфреда: «Не человек он! Нелюдь! Упырь!».
Упырь. Точно, упырь. И кол осиновый в груди. Не кол, кинжал. Какая разница?..
Сидоров повернулся и молча побрёл в лес. Отойдя достаточно далеко от людей — живых и мёртвых — он нашёл уютную полянку, окружённую молодыми стройными берёзками и осинками. Посреди полянки стоял пень — удобный, достаточно высокий, с очень широким срезом. И это было удивительно — кругом молодые деревья, а пень… словно сам сюда случайно забрёл из какого-то другого леса и решил немного отдохнуть. Как-то не вписывался пень в общую картину. Лишним был он здесь.
— Не обидишься, если и я тут посижу? На тебе? — Громко спросил Сидоров у пня, и, не дождавшись ответа, сел и закурил.
Сидоров курил и мысли его текли медленно. Дым от сигареты бежал быстрее. Сидоров не испытывал радости от того, что Пархома больше нет в живых, что мертвы все, прямо или косвенно виновные в смерти Катерины. Он вообще ничего не испытывал, кроме пустоты и одиночества, но именно одиночество ему было нужно сейчас. Может быть, потом? Чуть позже? Может, пройдёт какое-то время, и его потянет к людям? Может быть… Но именно сейчас ему хотелось побыть одному.
А нужен ли ему кто-то?
Сидоров задумался. Нужен ли он кому-нибудь? И нужна ли ему самому жизнь? Может, время-то и пройдёт, а вот изменится ли что? Изменится ли его отношение к тому, что его окружает? Это вопрос… Кто мы? Кто мы, люди, вечно суетящиеся и стремящиеся всё время куда-то попасть, куда-то выскочить, желательно вперёд других, что-то найти, что-то, чего нет или мало у тех, кого мы обогнали? Зачем мы суетимся и куда спешим? Что мы ищем? Деньги? Возможность заработать их как можно больше? Сидоров знал, что без денег можно обойтись. С ними легче, но и без них жить можно. Не в деньгах счастье. А в чём? Наверное, в том, что рядом с тобой есть кто-то. А кто рядом с ним? Нет мамы, она умерла. Нет отца, и уже давно нет. Нет Катерины, женщины, которую, оказывается, он любил всю жизнь, и которая любила его. Нет Катиного отца. Альфреда нет. Сашки Шульмана. Нет очень многих, кого он когда-то любил, уважал, жалел. Неужели он пережил всех? Всех обогнал, вырвался вперёд…
Вырвался, а оказалось, что рядом никого. Один…
А может, ну её, жизнь эту?.. Может, взять пистолет, да и… разом покончить со всеми вопросами?
Сидоров знал, что у него за поясом тэтэшник, патроны должны остаться. (он выстрелил по чеченцам четыре раза, он считал). Вставить пистолет в рот и нажать курок?.. Он даже ощутил кислый вкус металла и ещё более кислый вкус сгоревшего пороха у себя на языке. Представил, как от звука выстрела шумно снимутся с веток успокоившиеся после стрельбы лесные птицы.
«Ну что, трусишь, Сидоров, — спросил он себя. Боишься? Не хочешь умирать? Возьми пистолет, сделай это. Не хочешь? Понятно… Ну и правильно. Зачем это делать сейчас и здесь? Лишнюю проблему Гоше подбросишь. Уж лучше потом, если подобные мысли не уйдут. И где-то в укромном месте, чтобы никто… Ты же бомж, Сидоров. Бомжи умирают незаметно».
Недалеко от пня, на котором он сидел, росла молодая берёзка. Её тонкие ветки клонил к земле прилипший к ним снег. На одной из веток подрагивал жёлтый листик. Единственный листик на всём деревце, он из последних сил держался за маму-ветку и никак не хотел падать. Все его братья давно слетели и превратились в серо-буро-жёлтый ковёр, припорошённый снегом. Они умерли. Все. А этот листик жил, цеплялся за жизнь. Он не хотел умирать.
А ведь я ещё не был на Катюшиной могиле, подумал Сидоров. Надо сходить…
Догоревшая до фильтра сигарета припекла пальцы. Сидоров выбросил окурок и вдавил каблуком в землю. Он уже хотел встать и идти к людям, но услышал, что люди идут к нему. Хрустя павшими ветками и шурша листвой, шли двое. Сидоров разглядел их силуэты сквозь голый осенне-зимний лес и резко упавшие на него сумерки.
— Вот он. На пеньке сидит, — услышал Сидоров Гошин басок. — сидит, скучает… Ну, а я пойду к своим, пожалуй.
— Да, Георгий Иванович, идите — сказал Гошин попутчик, голоса которого Сидоров не мог припомнить. Скорей всего, он его никогда не слышал, — идите, командуйте там. У вас сейчас хлопот много будет.
Вышедшему из леса человеку было лет шестьдесят, и Сидорову он был совершенно незнаком. У него было морщинистое лицо и внимательные серые глаза.
— Здравствуйте, Алексей Алексеевич, — поздоровался неизвестный, — Меня зовут Ильёй Михайловичем. Вы разрешите?
Сидоров понял, что Илья Михайлович спрашивает его, можно ли сесть рядом с ним. Он пожал плечами и подвинулся.
— Садитесь. Пень большой, места хватит.
— Спасибо.
— Кто вы? — спросил Сидоров, не глядя на собеседника.
— Я человек, которому Денис Александрович Десницкий сообщил о том, что творится в вашем городе.
— Десницкий жив? — Сидоров резко повернулся к Илье Михайловичу и увидел в его глазах затаившуюся боль.
— Нет. Денис Александрович погиб.
— Откуда же…
— Мы живём в просвещённое время, Алексей Алексеевич. Глобальная сеть.
— Интернет?
— Да. Перед вылетом в Москву Денис Александрович связался со мной по телефону, сказал, что у него имеется ко мне срочное дело. Мы договорились о встрече на вечер. Десницкий сообщил номер рейса и спросил мой электронный адрес. На всякий случай. Я назвал.
— Он предвидел свою смерть? И подстраховался?
— Денис Александрович был профессионалом. Он не исключал того, что в Москве его может ждать не только мой водитель.
— Почему же вы не обеспечили его охрану? Почему вы лично не встретили Десницкого?
— Я не смог. Звонок Дениса Александровича застал меня на пороге. Я спешил на встречу, которую не мог отменить… Поймите, Алексей Алексеевич, я на государевой службе, а звонок Десницкого был… несколько неожиданным, и носил, в некотором роде, конфиденциальный характер. Когда я вернулся, было уже поздно… А что, — Илья Михайлович как-то смущённо и потерянно, словно был напрямую виноват в смерти Десницкого, посмотрел в глаза Сидорову, — если бы я вместе с ним взорвался, кому-то было бы лучше?
Сидоров не ответил.
— Я проверил электронную почту, — продолжил Илья Михайлович после минутного молчания. — Десницкий прислал шесть файлов. Досье на Пархоменкова, несколько десятков фотографий, вся информация по его афере и по убийству дочери Самсонова… Простите, по убийству вашей жены. Я в курсе, что Екатерина Андреевна была вашей женой. В информации Десницкого и на вас кое-что имелось.
Сидоров хмуро кивнул и полез в карман за сигаретами. Закурил. Спохватившись, предложил московскому чиновнику. Тот отрицательно покачал головой:
— Спасибо. Не курю. Уже пятнадцать лет.
— Здоровый образ жизни? — усмехнулся Сидоров.
— Проблемы с лёгкими.
— Ясно.
— Проблемы, связанные со старым ранением, — пояснил человек, приближённый к президенту.
Сидоров деликатно выдохнул дым в сторону и выбросил сигарету.
— Да курили бы. Ничего, — запоздало сказал Илья Михайлович.
— Что вам от меня надо? — вдруг резко и с вызовом спросил Сидоров. — Зачем вы сюда приехали? Чтобы сказать мне, что вы в курсе, кто был мужем Екатерины Андреевны Сидоровой?
— Я приехал, чтобы во всём разобраться, — спокойно ответил Илья Михайлович, — разобраться и навести порядок в одном из регионов России. Кстати сказать, я здесь не просто так, не по своему собственному желанию, вернее, не только по нему, но и по поручению Президента. В данном случае поручение Владимира Владимировича совпало с моим желанием.
— А раньше нельзя было? Разобраться и навести порядок?
— Россия большая. Одновременно навести порядок во всех городах и весях такой огромной страны как наша, невозможно. Это из области несбыточных мечтаний. Но мы работаем. Мы не опускаем руки и не отчаиваемся. Знаете, например, какова продолжительность рабочего дня у Путина и у тех, кто работает в его команде? И сколько у нас рабочих дней в году?
