Наталья Анишина - Австралийская улика
Хруль не заставил просить дважды, времени у него было в обрез, он довольно легко позволил «уговорить» себя и пошёл за продавцом.
В кабинете ему предложили сесть и налили кофе. Но Хруль не дотронулся до него. Он понял, что можно поживиться, если продолжить спектакль.
- У вас плохо работают весы, я составлю акт и возьму штраф, - предупредил он продавца.
- К чему акт, неужели мы не сможем договориться? - трагическим голосом произнесла продавец.
Получив от неё в качестве компенсации за ненаписанный акт три тысячи рублей, Хруль поспешил удалиться. В кармане брюк приятно шуршали деньги.
Куда идти дальше? На вокзал и автостанцию нельзя, наверняка там полно милиции, можно легко попасться в руки ментов. Где найти на время пристанище, чтобы отоспаться и чувствовать себя в безопасности?
Не долго размышляя над своим положением, Хруль решил снять на месяц самое дешёвое жильё. Он купил в киоске газету с объявлениями об аренде и, выбрав ближайший адрес, направился снять квартиру. По пути купил в ларьке заварного чая и батон.
Его встретила женщина приятной внешности, показала маленькую квартиру из одной небольшой комнаты с окном во двор. Хруль оплатил аренду за месяц. Женщина попросила показать паспорт, Хруль вытащил из кармана удостоверение контролёра торговли и показал его. Женщина, мельком взглянув на корочки, отдала ключи от квартиры и удалилась.
Оставшись один, Хруль принял ванну, потом вскипятил воды, заварил крепкий чай и, усевшись перед телевизором, принялся есть.
Сбежавший из тюрьмы опасный заключённый по кличке Крот тоже искал пристанище. Настоящая его фамилия - Харламов, ему тридцать восемь лет, образование - четыре класса, до этого преступления был дважды судим за воровство. Кличку Крот получил в школе за два сильно выступающих вперёд верхних зуба. В этот раз он отбывал наказание за зверское убийство семьи из четырёх человек. Он был закоренелым алкоголиком и допивался до белой горячки. Накануне Святой Пасхи Кроту захотелось выпить водки. Денег у него не было, и он отправился к своим соседям по лестничной площадке. Дома была старенькая бабушка с внуком.
Крот стал просить у пенсионерки денег. Бабушка ничего не дала, и тогда он, схватив первое, что попало ему под руку, а это был металлический кухонный топорик для разделки мяса, с размаха ударил им несговорчивую старушку по голове. Одного удара было достаточно, чтобы бабушка больше не встала. На шум в кухню прибежал пятилетний внук и, увидев лежащую на полу бабушку с окровавленной и разбитой головой, принялся плакать.
Озверевший Крот нанёс ребёнку смертельный удар прямо в сердце.
Мальчик был без признаков жизни, а Крот продолжал исступлённо наносить удары по мёртвому телу.
Остановился тогда, когда услышал скрежет ключа в замке входной двери. Подскочил к двери и спрятался сбоку возле вешалки. Как только хозяйка вошла в квартиру, Крот сзади вонзил ей нож в шею, перерезав сонную артерию. Точно так же поступил и с пришедшей из школы девочкой.
После убийства Крот ограбил квартиру, забрал найденные деньги, снял с мёртвых украшения: серьги и золотые цепочки. Сообразил, что нужно каким-то образом запутать милицию. Для этого он разбросал по квартире вымазанные кровью игральные карты и написал кровью убитых на стене: «Дьявол пожелал забрать всех с собой», маскируя тем самым убийство под разряд ритуальных.
Убийца долго отмывал испачканные в крови руки, после чего вышел из квартиры и в ближайшем от дома ларьке купил три бутылки водки.
Работники милиции вычислили Крота сразу. Дверь квартиры была не заперта, он сидел в невменяемом состоянии за столом в кухне с недопитой бутылкой водки. Перед ним лежали ворованные вещи и деньги. Суд приговорил его к восемнадцати годам лишения свободы. Он отсидел пять. Когда зэк по кличке Лысый предложил Кроту совершить побег, он согласился и вместе со всеми в подвале рыл землю.
Крота озадачил тот факт, что Лысый на воле оторвался от них и ушёл один. Он не представлял, куда ему деваться, где искать крышу над головой. Хруль говорил, что домой идти нельзя, можно снова угодить в руки милиции. Дома у Крота не было. Краденная на пляже одежда оказалась ему не по росту, короткие брюки обращали на себя внимание прохожих. В кармане Крот нашёл сто рублей. Шёл он как раз мимо бани, возле неё лоточница продавала пирожки с капустой. Крот купил пять пирожков, а остальных денег ему хватило на приобретение билета в общую мойку. Съев пирожки, пошел в баню и стал мыться. Сколько времени провёл в бане, не заметил. Спешить было некуда. Крот мылся в мойке, потом заходил в парную, так по кругу повторил несколько раз. Посетители менялись, а он продолжал мыться. Когда ему надоело это занятие, он опять стал думать, куда же ему идти после бани? Никто нигде его не ждал. Вдруг внимание Крота привлёк пришедший помыться служитель церкви. Батюшка разделся и пошёл в общую мойку. Крот проследил за ним и решил про себя, что лучшей одежды ему не найти. В коротких брюках, как у него, долго не походишь. В любую минуту к нему может подойти милиционер и попросить документы: одежда на нём явно с чужого плеча.
Как только батюшка в очередной раз отправился в парную, Крот без труда открыл нехитрый замок шкафчика и, прихватив наряд священника, благополучно покинул баню.
В заросшем углу ближайшего сквера он облачился в балахон служителя церкви, а украденную с пляжа тесную одежду бросил в кустах.
На душе у него сразу стало спокойнее. Кто из милиции будет приставать к батюшке? Сейчас нужно положиться на господа Бога, самое время искать у него защиты. В милиции вряд ли кто догадается, что Крот скрывается под рясой священника. Через день-два он обрастёт щетиной и отпустит бороду. Надо найти затрапезную церквушку и срочно примкнуть к верующим людям.
Крот шёл по городу неловкой походкой, ему мешала ряса, которая путалась между ног, не давая делать широкий, размеренный шаг. Пройдя несколько кварталов, он постепенно привык к ней, и длинные полы нового наряда не сдерживали шаг. Он искал подходящую церковь. Наконец в одном из переулков увидел во дворе небольшой деревянный храм, двери которого были открыты. Крот решил, что эта скромная церковь как раз подходит для него.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Допрос
Для Риты всё происходило, как в жутком сне. Сначала через приёмный покой мимо неё вынесли на носилках три трупа, упакованные в чёрные пластиковые пакеты.
Одни и те же вопросы задавали приехавшие журналисты, а потом с ней стал беседовать следователь.
В который раз она сбивчиво, со слезами на глазах, рассказывала обо всём, что произошло в это утро.
- Когда вы видели в последний раз Колобова живым? - следователь не спускал с неё пристального взгляда, от которого у Риты сжалось в комок сердце.
Взгляд был холоден и строг. «Не пытайтесь ничего скрывать, если вы в чём-нибудь виновны, рассказывайте всё, как есть. От меня бесполезно что-либо утаивать», - было написано в его глазах.
Ей почему-то сразу же показалось, что он знает о ней всё, и от него ничего невозможно будет скрыть. А скрывать было что.
Во-первых, Рите очень не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о её беременности. Беременность ещё мала, и она не решила, что с ней делать. Если узнают, сразу же возникнут вопросы, от кого она беременна? Это её большая тайна, она её никому не откроет даже под пытками.
Во – вторых, следователь, наверное, уже знает, что она спала наглым образом на дежурстве и в назначенное время не ввела больному лекарства. Сейчас этот факт для мёртвого Колобова не имеет никакого значения, но, тем не менее, она чувствовала вину перед служебным долгом.
В – третьих, самое неприятное для Риты: вдруг кто-то видел, что Лёва вечером приходил к ней в процедурный кабинет?
По глазам следователя видно, что ему всё- всё известно. Даже то, что она не должна была дежурить в эту ночь, а выполнила просьбу медицинской сестры Марковой Екатерины и дежурила за неё.
- Я видела Колобова живым, - она передохнула и после небольшой паузы продолжила, - в восемь вечера. Я зашла в палату и поставила ему капельницу. Через сорок минут я убрала её.
- Вы всё это время не отходили от него?
- Да, то есть, нет, - сбиваясь, сказала Рита и покраснела.
Дурацкая привычка краснеть! Из-за неё сейчас будет нечем дышать. Никто в больнице среди сотрудников и из её знакомых не краснеет, когда скажет неправду. Одна она. Лицо вспыхивает, как пламя. Жар разливается по щекам, по шее, по груди, а главное - уши горят и распухают, становятся похожими на только испечённые оладьи - пышными и горячими. Хорошо, что их не видно под надетым на голову белоснежным колпачком, но она-то чувствует эту предательскую жару. Ей нестерпимо захотелось выпить воды. Она облизнула пересохшие губы.
