Натиг Расулзаде - Убийцы
— Спасибо вам, — вдруг неожиданно для себя произнес Самед давно забытое слово и, словно пробуя его на вкус, еще раз повторил, — Спасибо.
— За что? — удивился старик.
Самед протянул ему руку, старик ответил слабым рукопожатием.
— За то, что выслушали меня, — сказал Самед.
Старик понимающе покивал ему. Даже собака его, совсем недавно грозно рычавшая на Самеда, проводила его дружелюбным взглядом.
Самед уже отошел на довольно приличное расстояние от скамейки старика, когда за спиной его послышался знакомый лай. Он обернулся. Возле скамейки старика стояли трое юнцов и что-то втолковывали старику, сопровождая свои слова выразительными жестами. Самед остановился. Слов их он не мог расслышать из-за непрекращающегося лая собаки. Один из юнцов пнул её ногой, собака жалобно завизжала. Старик поднялся со скамейки, весь дрожа от негодования. Тогда Самед торопливо зашагал к старику.
— Вы что тут, ребята? — спросил он, подходя к разбушевавшейся троице.
— А тебе чего, дядя? — спросил один из них, напуская на себя грозный вид и залезая в оттопырившийся карман брюк.
Это обращение несколько удивило Самеда, но перед ним стояли подростки лет четырнадцати — пятнадцати, и, учитывая его потрепанный вид, делавший его старше своих лет, он вполне мог сойти для них за дядю.
— Вот старый хрен не дает нам закурить, — сказал второй подросток, но первый жестом остановил его излияния, выглядел он среди них главным.
— Да не курю я, — стал нервно оправдываться старик.
— А ты вроде на жопу приключений ищешь? — поинтересовался у Самеда первый подросток, все еще держа руку в кармане.
— Вроде — да, — сказал Самед и без лишних слов нанес неожиданный короткий удар в лицо нахально напрашивающемуся на драку мальчишке.
Подросток упал, как подкошенный. Но это вопреки ожиданиям Самеда не остановило его приятелей, напротив — они оба набросились на Самеда, один с ножом в руке, другой с кастетом. Самед почувствовал, что мальчики пьяные и бесстрашно лезут на рожон, как и полагается пьяным соплякам. Расправиться с ними не составило труда, они больше ругались и размахивали руками, чем дрались. Всех троих он оттащил за ноги в кусты и оставил там лежать.
— Пусть отдохнут, — сказал он старику, — А я пошел, мне при моем положении проблемы ни к чему.
— Иди, иди, сынок, — сказал старик, чей отдых на скамейке был безвозвратно нарушен, — И мы тоже пойдем. Будь здоров.
Сидевшие на скамейках в сквере в основном пожилые люди, безучастно наблюдали за всем тут происходящим с таким видом, будто наблюдать такие случаи им приходится не в первый раз, но Самед заметил, что некоторые из них провожали его одобрительными взглядами. Видно подростки-хулиганы досаждали им нередко.
Он заторопился, вышел из сквера, опасаясь, что вот-вот нарвется на затаившегося милиционера, наблюдавшего тайком эту сцену, но, к его счастью, такого милиционера не оказалось, и ему удалось благополучно удалиться от места происшествия. Пора было звонить Софье. Он поймал себя на том, что немного волнуется. Нет, даже порядочно волнуется, во рту пересохло, руки дрожали, сердце билось сильно. Волнение с тех пор как он познакомился с Софьей волнами накатывало и покрывало его с головой, потом откатывало, и он дышал спокойнее, ровнее, это напоминало прилив и отлив. Он словно вернулся в свою неспокойную, тревожную юность и теперь ожидал своего первого свидания и боялся, что оно не состоится, и в то же время боялся, что оно состоится, и что тогда ему делать, как себя вести?
— Софья, — сказал он в трубку, — Это я.
Они договорились встретиться на автобусной остановке, где он её увидел утром. Путь предстоял неблизкий, и надо было выезжать сейчас же. Все это время он бродил по центру города, недалеко от её больницы, и почему-то совсем упустил из виду, что живет она далеко от места работы. Он купил торт, бутылку шампанского, бутылку водки, разузнал у прохожих, где остановка нужного ему автобуса, дождался его и поехал на остановку, где должна была его встретить Софья.
Она уже ждала его, он увидел её из окна автобуса. Возле неё стояли двое малышей, мальчики лет по шести-семи, очень похожие, видно, близнецы, и у него моментально испортилось настроение. Но когда он выходил из передней двери с большим пакетом в руках, оба мальчика вполне самостоятельно поднимались в автобус с задней двери. Софья осталась на остановке одна, одна-одинешенька. Он подошел к ней, хмурясь, никак не мог заставить себя улыбнуться, мысли мешали.
Она же напротив улыбалась, было видно — хорошее настроение.
— Дочке лучше, — сказала она, — Температуры нет, я так боялась, что у неё воспаление… Обошлось… Что это у вас? Накупили, не посоветовались… Не в поход собрались, в гости… У нас, слава Богу, все есть…
— Не с пустыми же руками, — наконец удалось ему перебить её скороговорку.
— Тоже верно, — сказала она, — Вполне понимаю вас.
Они пошли рядом по улице и вскоре вошли в маленький, зеленый, очень уютный дворик.
Мы пришли, — сказала она, — Это наш дом.
— Хороший, — сказал он, оглядывая пятиэтажный старый дом, — Особенно дворик. Только вот почему тут нет ни одной скамейки? Это настоящий маленький скверик, а не двор.
— Каждый выходит со своим табуретом, — пожала она плечами. — Зачем нам тут скамейка?
— Да, правда, — сказал он, — Будь здесь скамейка, приходили бы посторонние с улицы.
— И так приходят, — махнула она рукой, — Распивают под деревьями, гадят в подъездах, алкаши.
Он еще раз с удовольствием оглядел дворик.
— Я с удовольствием остался бы жить в таком дворе, — сказал он искренне.
Она молча посмотрела на него, улыбнулась.
— Замерзнуть не боитесь? По ночам у нас довольно холодно.
— А вы бы мне одеяло вынесли, — предложил он.
Когда она отпирала дверь, и они вошли в квартиру, за дверью обнаружилась девочка лет пяти-шести, она, улыбаясь, смотрела, как они входят.
— А я вас в окошке видела, — сообщила она, внимательно оглядывая покупки в руках незнакомого дяди.
— Ты зачем поднялась, Аня? — встревожено попеняла ей Софья, — Тебе еще полежать надо…
— Скучно лежать, — сказала девочка.
— Смотри, температура опять поднимется, в садик не пойдешь, — пригрозила Софья.
— Очень нужен мне этот садик, — сказала Аня, внимательно разглядывая Самеда, — а этот откуда взялся?
— Аня! — укоризненно воскликнула Софья, — как ты разговариваешь!?
Самед рассмеялся.
— Меня твоя мама нашла на остановке, — сказал он, подлаживаясь под тон девочки.
— Такой большой и потерялся? — сказала девчушка.
— Знай наших, — сказала Софья, — Ей пальца в рот не клади.
— Да уж, заметил, — сказал Самед.
— Ты так и будешь стоять посреди комнаты?
— Анна, помолчи! — прикрикнула на дочь Софья. — Уже поняли, что ты язва. Поди ложись в постель.
— Ну, ма…
— Живо!
Девочка, ворча, поплелась в свою комнату.
— Не дадут пообщаться с новым человеком…
— Пообщаешься, когда выздоровеешь, — успокоила её мать.
— Сколько ей? — спросил Самед, когда Аня скрылась в своей комнате, откуда тотчас послышался скрип кровати, на которую девочка укладывалась.
— Пять… с половиной…
— Не по годам смышленая…
— Любит вопросы задавать, — сказала Софья, накрывая на стол. — Вы садитесь, я немного на кухне повожусь, ладно? Не очень проголодались? Потерпите?
— Да, да, конечно…
Но когда через несколько минут она внесла в комнату разогретое с восхитительным ароматом жаркое на сковороде, Самед почувствовал, как моментально проснулся в нем волчий голод. Некоторое время они ели молча. Он заметил её взгляд на себе.
— Извини, проголодался…
— Ешь, ешь, — проговорила она, — я не оригинальна, и как все женщины люблю смотреть, как с аппетитом ест мужчина мою стряпню. Чувствую при этом огромное удовлетворение. Ну, как, вкусно?
— Потрясающе! Давно такой вкуснятины не ел.
— Ну, еще бы! Станут там кормить вас разными разносолами. Ешь, ешь…
Помолчали. Потом Самед нерешительно произнес:
— Можно один нескромный вопрос?
— Знаю я твой нескромный вопрос…
— Нет, нельзя! — раздался из соседней комнаты крик Ани и вслед за тем она залилась звонким смехом.
— Она уже совершенно здорова, — сказал Самед, — Как смеется!
— Конечно, здорова! Ма, я встать хочу!
— Лежи, я сказала! Подниму тебя к обеду. Поспи.
— А вы что, не обедаете?
— Это внеочередной обед. Тебя не касается. Утихни.
— Я утихла. Давай свой нескромный вопрос.
Самед рассмеялся от души.
— Вот это девчонка!
Софья промолчала, потом спросила:
— Ты, верно, про отца Ани хотел спросить, да?
— Да, — сказал Самед.
— Такая же простая история, как твоя. Обычное дело. Развелись, как половина России разводится. Уехал в Новосибирск, там работу предложили, там и семью новую завел. Анне пол годика было, когда развелись. Ничего, наверно, не помнит.
