Леопольд Тирманд - Злой
Зенон довольно благожелательно поглядывал на каток, где подростки в велосипедных шапочках нашли себе новую забаву. Они выбрали мишенью одну из мощных ламп над катком, разгонялись и бросали в неё камни. Три попытки оказались тщетными, но в четвёртый раз мордастый парень в тёмном костюме попал. Звон разбитого стекла, похожий на взрыв, звук разбитой многоваттной лампочки — и на катке стало темнее. Что-то испортилось в самой проводке — несколько больших ламп погасло. На льду началась неразбериха, рыцари полумрака стали лихорадочно скользить в толпе. И тут у Марты бурно забилось сердце. Нет, ей наверное, померещилось — невозможно, чтобы это были те же самые светлые, неистово блестящие, пронзительно белые глаза… А если и они, то промелькнули со скоростью звука, будто хозяин их мчал на крылатых коньках. Нет, это нелепость, ей, Марте, просто показалось.
Из раздевалки выбежало несколько спортсменов и плечистый человек в дублёнке. Зенон во всю прыть помчал в толпу. Мордастый хулиган в тёмном костюме ехал быстро, но где ему было состязаться с хоккеистом! Зенон наклонился, обогнал его на скрипучем вираже и схватил за руку.
— А ну полегче, коллега! — проговорил он твёрдо. — Что будем делать?
Парень глянул в лицо Зенону; он был намного ниже и, несмотря на коренастость, наверняка слабее, но что-то в его лице и холодных лживых глазах заставило Зенона отпустить плечо: была в этих глазах готовность пойти на всё, до конца.
— Просто невнимательность, пан начальник, — проговорил он с фальшивой улыбкой. — Прошу прощения, это по неосторожности.
«Гениально, — подумал Зенон, — ну и юмор у этих лоботрясов… “по неосторожности!”».
Ему вдруг ответ показался очень остроумным, и он не выдержал, улыбнулся. Подросток сразу же заметил улыбку.
— Пан начальник, я сейчас вам выложу пятидесятку… за лампу, хорошо? Соберу только у друзей, сукиных сынов.
И в самом деле, Зенон и мигнуть не успел, как его окружил тесный круг потных лиц, грязных шарфиков, испорченных зубов. Отовсюду несло запахом водки.
— Чтобы сейчас же, слышишь? Внесёшь в кассу катка… — сказал он громко и растолкал напиравших на него подростков.
— А как же, сейчас… — крикнул мордастый, и ватага разъехалась в разные стороны.
Зенон подъехал к Марте, возле которой стояли спортсмены.
— Что случилось? — спросил Антек.
— Гениально, — ответил Зенон. — Знаешь, Майка, этот бандит сказал: «Это невнимательность». Так и сказал. Ну и юмор, а?
Антек и ещё кое-кто засмеялись. Марту била дрожь.
— Ну и что? — бросила она вдруг. — Что вы теперь будете с ними делать?
— Ничего, — беззаботно ответил Зенон, — что ему сделаешь? За лампу не заплатит — она дорогая, милиция далеко, драться с ними я не буду. Тебе не понять, Майка, это хозяева Черняковской улицы. Тот мордастый в велосипедной шапочке — гроза Чернякова.
— Ребята, — скомандовал человек в дублёнке, — готовьтесь выйти на лёд, сейчас освободим каток от публики. Иду объявлять в мегафон.
Плотной толпой хоккеисты выехали на лёд.
— Понимаешь, Майка, — неуверенно проговорил Зенон, когда они остались наедине. — Если бы я застукал его где-то в нейтральном месте, то сделал бы из него мармелад, но тут они меня знают… Сегодня я дам ему по морде, а вечером буду уходить с катка, и штук десять кирпичей, неизвестно откуда, когда и как, стукнут меня по лбу… я знаю.
Перед глазами Марты внезапно возникла стройная фигура в белом халате. «При чём тут доктор Гальский?» — совсем растерянно, быстро подумала она и сказала:
— Понимаю… — И Зенону стало не до шуток. В то же мгновение из полумрака катка на какую-то долю секунды на Марту уставились светлые зрачки и тут же погасли. Это произошло так внезапно, так неожиданно, что она задрожала, охваченная страхом. «Просто отблеск поверхности льда», — успокаивала она себя, хорошо зная, что это не так.
В самом тёмном углу катка мордастый парень в велосипедной шапочке затормозил перед каким-то низеньким паном в «гольфах». Когда этот пан ехал мимо него, мордастый схватил его за руку и, выводя из равновесия, потянул за собой в головоломный пируэт.
— Папаша, — проговорил мордастый, — одолжи пятьдесят злотых…
— Пан! — крикнул тот. — Пусти, а то закричу!..
Больше он ничего не успел сказать. Парень в свитере, который во весь дух мчался следом, «подрезал» его с разгона. Пан ещё почувствовал, как его изо всей силы несколько раз ударили коньками в спину, а потом кто-то рванул задний карман штанов.
— Спасайте! Милиция! — завопил он.
— Ти-хо! — прошипел мордастый и неторопливо проехался коньком по лицу пана. — Ребята! Домой! — крикнул он, и подростки бросились врассыпную. Всё продолжалось несколько секунд, и пострадавший, пока не стёр кровь со щеки, так и не понял, что произошло.
На катке поднялась страшная суматоха. С трудом преодолевая общий шум, усиленный мегафоном мощный голос попросил публику покинуть лёд.
Марта обратилась к Зенону:
— Переоденься и проводи меня домой, хорошо?
— А тренировка?
— Уйди с тренировки, прошу тебя, с меня довольно этих скандалов.
— Ладно, Майка, подожди. По сути ничего же не случилось.
Возле котлованов, вырытых под будущие трибуны, маячило шесть фигур. Один из парней, невысокий, мордастый, угловатый, комкая что-то в пальцах, сказал:
— Сто семьдесят и документы. Голодранец, вот тебе пятьдесят, иди в кассу, отдай и скажи, что это за лампу. Так надо.
— Иди сам, тоже умный нашёлся — посылает других, будто какой-то джентльмен, — ответил высокий гибкий подросток.
— Ах ты ж, лохмотник. Сейчас я тебе покажу, глупая крыса! Хочешь, чтобы тебя зацапали? И где только таких баранов берут! Не понимаешь, что с ними нужно по-хорошему, болван? Всё самому приходится…
Мордастый вынул деньги из кошелька и спрятал в карман, зашвырнув кошелёк далеко в темноту. Но едва он коснулся земли, как его подняла чья-то заботливая рука.
— Пятьдесят мне, остальные поделим, — заявил мордастый, пряча руку в карман. — Или лучше — вот тебе, Стасик, беги за водкой. Купи огурцов, понял?
Когда и откуда ударила в эти шесть фигур молния, никогда не узнает ни одно из шести заинтересованных лиц. Хотя молния никогда не бывает мягкой, но то, что очутилось сейчас на смёрзшейся глине среди шести сильных, ловких и готовых на всё парней, было настолько мягким, что не подняло ни малейшего шума, и в то время настолько гранитно-твёрдым, что совершило нечто небывалое — сразу же сбило с ног пятерых из шести. Шестой в ту же секунду от мощного удара в живот полетел на кучу замёрзшей глины. Несколько минут в сплошной темноте и молчании кипел необычный, страшный бой. Неведомо откуда градом сыпались удары в рот, в живот, шею, в сердце. И люди начинали кашлять, давиться болью и страхом, хрипеть: «Мой глаз! Голова! О Езус! Голова! Убивают! А-а-а-а-а!»
Мордастый, которого бросили на кучу глины, застонал, открыл глаза, и это стало причиной его полного поражения. Напротив, в темноте, пылали глаза — такие пронзительно белые, что у мордастого подкосились колени. Его шестнадцатилетнюю душу, которая доныне не знала, что такое испуг, внезапно охватил невыразимый ужас. Нащупывая вслепую дорогу, спотыкаясь на глинистой насыпи, падая и обдирая себе руки, этот человек, не боявшийся в своей короткой жизни ни крови, ни ножа, бросился бежать. Всё быстрее и быстрее нёсся беглец по знакомым пригоркам. Наконец добрался до дыры, собственноручно вырезанной когда-то в проволочной ограде, пролез на другую сторону и очутился за троллейбусным парком. Почувствовав себя увереннее, глубоко вздохнул, вытер рот и протянул руку к полоске света, падавшей от уличного фонаря.
— Кровь! — тихо прошептал он и вдруг почувствовал, что не один. Ничего не видел и не слышал, но что-то заставило его бежать. Тяжело дыша, парень перебрался через груду камней и ограду, отделявшую троллейбусный парк от улицы. Ему даже в голову не приходило защищаться, схватить на бегу камень, принять бой в закоулках, которые он знал, как собственный карман, где ой столько раз бил других… Наконец беглец бросился в проход между домами и руинами костёла. Он не слышал, но всем телом ощущал погоню. Его тяжёлое, с присвистом, дыхание заставило остановиться Зенона и Марту, которые в это время шли по другой стороне улицы. Они видели, как тёмная фигура, далеко опередив их, шатаясь, взбежала на ступеньки портала, а за ней метнулось что-то, похожее на тень, какой-то стёртый силуэт. Трудно было сказать, тень это или живой человек.
Беглец, обогнув колоннаду, очутился в тёмном притворе костёла. Здесь он на миг заколебался. Сердце колотилось как бешеное. Но выбора не было. Оставался только головоломный прыжок в темноту. Там, внизу, было спасение, беглец хорошо знал, что среди тонких колонн паперти, среди свалки толчёного кирпича, прячутся железные двери старого бомбоубежища. Оно вело к подземным ходам, известным только нескольким людям. Парень прыгнул. Но не успел он подняться на исцарапанных, окровавленных руках, как тень с кошачьей мягкостью упала рядом. Собрав остаток сил, мордастый поднялся и бросился между колоннами паперти к железной крышке люка.
