Леонид Влодавец - Оторва с пистолетом
Докурив сигаретку, Лена сразу подпалила вторую. Нервы, которые она до самого отъезда «Скорой» держала в кулаке, заиграли. И успокоить их одной сигаретой было трудно. Слишком много событий для одного дня, даже точнее — одного вечера.
Время от времени Лене хотелось, выражаясь языком великого баснописца, «схватить в охапку кушак и шапку», после чего удрать отсюда подальше семимильными шагами. Правда, в отличие от несчастного Фоки, которого сосед Демьян перекормил своей фирменной ухой, «бежать без памяти домой» Лена не могла. По той простой причине, что дома как такового у нее не было вообще. Ни в этом областном центре, ни в Москве, ни в иных местах. И никаких родственников у нее в этом городе не было, ни на Федотовской, ни на Федоровской улицах. Правда, она действительно перепутала Федоровскую с Федотовской из-за того, что тот, кто писал ей адрес, написал «р» почти как «т», но приехала Лена в этот областной центр вовсе не из Москвы и вовсе не на каникулы, поскольку ни в каком институте отродясь не училась, да и законченного среднего образования не имела.
Впрочем, врала она бабке не из злого умысла. Не собиралась Лена грабить это убогое жилище, тем более что брать тут и впрямь было нечего. Конечно, могла где-то лежать тысчонка-другая, отложенная на похороны, но Лене эти рублишки были совершенно не нужны, да и западло, говорят, гробовые забирать.
Врала Лена по той простой причине, что не могла сказать правды. Добрая, милая, несчастная бабулька — зачем ей вообще что-то знать о том, кто такая, в натуре, ее спасительница? Тем более раз Петровна и сама не шибко любопытствовала, что вообще-то старухам ее возраста несвойственно.
Тем не менее, жадно затягиваясь сигаретой, Лена тщательно вспоминала, что она говорила Петровне и все ли в этом вранье связалось. Ведь бывают и такие хитрые бабульки, которые слушают, улыбаются, поддакивают и не перебивают, замечают какую-то маленькую неувязочку, а потом добегают до участкового и — стук-стук-стук!
Нет, не находила Лена в своих диалогах с бабкой особо скользких мест. О том, где Лена учится и какие предметы изучает — именно здесь легче всего можно было сесть в лужу! — разговора не было. О том, на каком поезде или самолете «московская» гостья прибыла в облцентр, — тоже. Насчет «родни» опять-таки без подробностей обошлись. Да и не похожа баба Нюша на стукачку. По крайней мере, такую, которая любого, даже совсем честного человека, может в криминале заподозрить.
И все-таки были причины, которые заставляли Лену подумать о том, что ей не худо бы поскорее покинуть эту квартирку. Во всяком случае, не дожидаясь утра. Ибо утром или даже еще ночью сюда могут пожаловать люди, встреча с которыми Лене совершенно противопоказана. Конечно, она им адрес не оставляла, но следочки от ботинок в ближайшие часы еще не заметет. Возможно, кто-то где-то их видел, узнал Петровну и сообщит тем гражданам, с которыми Лена не жаждет встречи. Мол, видел, как бабулю несла молодая девка. Замок на двери здешней квартиры плевый. Лена, конечно, не бог весть какой профессионал, но запросто открыла бы его шпилькой. Так что если она тут заснет, то ее сцапают сонной и тепленькой. Что произойдет потом — лучше не думать. Во всяком случае, принимать гордую позу и говорить: «На все вопросы я буду отвечать только в присутствии моего адвоката!» — бессмысленно. Во-первых, никакого личного адвоката у Лены не имелось, а во-вторых, те, кто может пожаловать под утро или уже в ближайшие часы, вряд ли будут слугами закона. А соответственно, им на все права человека наплевать. И на снисхождение к женскому полу тоже рассчитывать не стоит. Будут допрашивать по-мужски, разве что изнасилуют в дополнение к обязательной программе пыток…
Безусловно, Лена имела самые серьезные основания для того, чтоб опасаться ночного визита. Однако и отправляться на ночную прогулку по морозцу что-то не очень хотелось. Не потому, что она была уж такая неженка, привыкшая к комфорту и теплу. Наоборот, ей этого тепла всегда не хватало, и за спиной у нее была не одна ночь, проведенная на вокзалах, в нетопленых залах ожидания, в товарных вагонах, на чердаках и в подвалах. В общем, если б она четко поняла, что удирать отсюда надо резко и быстро, а также убедила себя, будто это наилучший выход, то не задержалась бы тут ни на минуту.
Всякого рода ночных случайностей, типа встречи с загулявшими подростками или там любителями сексуальных взломов, Лена не очень опасалась. Разговаривать со шпаной она умела, а при нужде могла бы и крепко осадить этих жеребчиков, даже если они будут поддатые, обкуренные и без тормозов. Вероятность случайно повстречать тех, кто ее ищет и может пожаловать в эту квартиру, была мизерной, тем более что фотки своей Лена им, опять-таки, не оставляла. На улице она будет просто случайной прохожей, а здесь, на квартире Петровны, — «объектом исследования».
Однако помимо этих, не самых законопослушных граждан, по ночному городу ходят и ездят менты. Встречаться с ними в столь поздний час тоже не самый кайф. Тем более имея за спиной рюкзачок, в котором лежат разные предметы, могущие вызвать кучу лишних вопросов. Конечно, в рюкзак менты сразу не полезут и могут вообще туда не полезть, если предъявить им честно и благородно доподлинный советско-российский паспорт со здешней пропиской-регистрацией. Но в том-то и дело, что такового паспорта у Лены не имелось. Точнее, был паспорточек, но липовый. Именно по этому паспорту Лена числилась Еленой и в принципе могла бы предъявить его бабушке Нюше. Но увы, даже стажер ППС, только-только прошедший «курс молодого бойца», расколет эту ксиву как кедровый орешек. Во всяком случае, предложит пройти в отделение. А поскольку стажеры в одиночку на патрулирование не ходят, то опытный сержант найдет с десяток примет, указывающих на то, что паспорт липовый.
Конечно, можно бы понадеяться на то, что удастся частника поймать и не тащиться пешком до этой самой Лавровки, где пролегает Федоровская улица. Но надежда на это плохая. Здесь не Москва и даже не центр губернского города. Здесь среди ночи машины появляются крайне редко. Пока дождешься — подъедут менты из ПГ. Даже если физиономия Лены не подойдет ни под одну ориентировку, они могут проверить документы просто так, из желания пообщаться с симпатичной брюнеткой. Кстати, могут приглядеться и найти некие черты, роднящие сию гражданку с пресловутой «кавказской национальностью». Даже если бы никакого рюкзачка и фальшивого паспорта у Лены не обнаружили, то запросто могли бы продержать до утра в «обезьяннике».
Взвешивая все «за» и «против», Лена не один раз меняла решение. И все-таки остановилась на том, что не уйдет из квартиры до утра. Перевесило, между прочим, казалось бы, самое несущественное обстоятельство: Лена вспомнила, как пообещала Петровне, что утром выгуляет Рекса, а потом отведет пса соседке Александре Семеновне. Правда, обещанной записки, разъясняющей соседке, кто такая Лена, Петровна так и не написала. Очень может быть, что она даже дверь не откроет незнакомой девице. Тем не менее обладательница фальшивого паспорта решила честно выполнить обещание, данное Анне Петровне. Как знать, может, бабулька и не увидит больше своего Рекса…
НОЧЕВКА С УДОБСТВАМИ
Успокоив себя тем, что вероятность дождаться незваных гостей в квартире намного меньше, чем угодить к ментам на улице, Лена решила перекусить — она тоже была голодна как собака, даже побольше, чем Рекс, наверно. Хотя Петровна не уточняла, можно ли гостье залезать в хозяйский холодильник, Лена решила, что особой беды в том не будет. Если у бабы Нюши и впрямь перелом, то при самом благоприятном исходе она меньше чем через месяц дома не появится. Стало быть, продукты, имеющиеся в холодильнике, просто испортятся и пропадут. А те, которые вне холодильника, — и подавно. У самой Лены в рюкзачке, кроме чая и сахара, имелась только банка килек в томате да маленькая горбушка черного хлеба.
В холодильнике обнаружился только пакет с обезжиренным кефиром, да и то наполовину опустошенный, а также трехлитровая банка квашеной капусты и початая жестянка с томатной пастой. В небольшой морозилке навалом лежали заиндевелые кости. Не иначе, Петровна из них бульон на двоих варила, себе и Рексу. Ясно, что сами вываренные кости доставались псу, а старуха для себя заправляла бульон рисом, лапшой или квашеной капустой с томатной пастой. Рис и лапша лежали в шкафу, вместе с «Педигри палом». Вполне возможно, что в иные дни Петровна этим собачьим деликатесом и сама питалась, размочив в кипяточке…
Еще у Петровны нашлись сахарный песок — грамм двести в сахарнице, полстакана подсолнечного масла в пластиковой бутылке, пачка соли, какой-то поддельно-индийский чай — на три хорошие заварки, может быть, да горбушка черного — примерно такая же, как у Лены. Под самый конец исследований между кухонным столом и газовой плитой Лена обнаружила ящик с тремя довольно крупными картофелинами.
