Татьяна Гармаш-Роффе - Е. Б. Ж
- Ну, как же, - усмехнулся он, - есть! Сойду я, скажем, за «приличного человека». Но за кого должен сойти «приличный человек»? - И, поймав недоумение в лице Вики, пояснил: - За соседа твоего? Мужа? Брата? Друга детства? Любовника?
- Я еще не решила… - Вика отчего-то покраснела.
- Ну, тогда слушай сюда, Виктория. Я те ничё не обещаю, поняла? Но соглашаюсь попробовать. Не всегда же я бомжом был…
- А кем ты раньше был, Леший? - вдруг спросила Вика.
- Это тебе побоку. Кем был - так уже сплыл.
- Извини…
- Чего «извини»? Хотела - и спросила. А я, как хотел, так и ответил. Ущерба никому. А будешь так извинялками разбрасываться, точно мужики тебя забацают!
- Ну да… - Она снова покраснела.
- Так, если дело пойдет, сколько заплатишь мне? - Леший только насмешливо мазнул взглядом по ее разрозовевшимся щекам.
- А сколько ты хочешь?
- Нет уж, сама называй гонорарий.
- Тысяча… Тысяча долларов.
- Годится. Только рублями. Мне с твоими гусеницами делать нечего.
- «Гусеницами»???
- Ну, их как называют? «Капустой» называют и еще «зелеными». Вот так на ум и гусеница капустная приходит…
- Э-э-э… Понятно. И как ты пробовать будешь?
- Как-как! Денег у меня нет, так что тебе тратиться придется. Костюм мне купи подходящий, ботинки там. И своди куда-нить… В ресторан или еще куда - на люди. И будешь смотреть. Вот и вся недолга.
- Годится, Леший… А как тебя звать-то на самом деле?
- Григорием. Ну, так бывай. Когда приходить велишь?
- А… А куда ты собрался?
- Гы-ы. Смешная ты, мамзель Виктория. На помойку, куда ж еще!
- Григорий… Я…
Вика залилась краской, на этот раз отчаянно, до слез.
- Я…
- Ну, ты выродишь или как?
- Я одежду твою в мусоропровод спустила…
Леший крякнул и запустил пятерню в шевелюру. Оглядел себя в халате и тапочках и снова крякнул.
- Я сейчас в магазин поеду… Куплю тебе костюм… - лепетала Вика.
- И я что же, в костюме на помойку пойду, мамзель?
- Я джинсы тебе куплю… И рубашку… Скажи, какую…
- И куда ж ты это поедешь? Десятый час, одежные магазины позакрывались… Беда с тобой, Виктория… От мужа ничего дома не осталося?
- Халат вот только… Который на тебе…
- М-дя…
Леший надолго замолчал. Вика тоже.
- Тогда завтра уже… - мучительно выговорила она наконец.
- Уж не сегодня, ясное дело… - откликнулся он.
- Может, тогда… - начала она.
- Может, тогда… - заговорил он.
- Ты только… - промямлила она.
- Ты только, эта… - застеснялся он.
- В общем…
- В общем, ты не волнуйся, Виктория… Я тя не ограблю. И эта… В общем, я не покусюсь…
- Короче, ты можешь спать в этой комнате, - отважилась Вика.
- Ага… Я за порог ни ногой.
- А честно?
- Глупость спрашиваешь. Если я врун, так и сейчас совру.
- И то верно… - вздохнула Вика. - Я глупости делаю и глупости спрашиваю…
- От то-то и беда твоя, мамзель… - философски заметил Леший.
Глава 6
Ночь прошла благополучно. Вика, как ни странно, заснула легко и быстро, а утром обнаружила Лешего на кухне: он уминал варенье с хлебом. Ночью он ее не ограбил и на ее девическую честь не покушался. Это утешало. И располагало к дальнейшему сотрудничеству.
Позавтракав, она съездила в магазин и купила Григорию самые дешевые (по его настоянию) джинсы, простую рубашку с коротким рукавом, носки и туфли. Стесняясь, прикупила ему и белье. Он, однако, не выразил ни малейшего смущения, принимая ее подарки. Трусы потянул в резинке, джинсы приложил к себе, деловито примерил да притопнул новой обувью и сказал, что сойдет. После чего выразил готовность ехать за приличным костюмом, чтобы приступить к эксперименту немедленно.
- Сначала в парикмахерскую. Куда ты с такой бородой?!
Леший озадачился. Похоже, что мысль о том, что с его великолепной бородищей придется расстаться, его совсем не радовала.
- Григорий, - настаивала Вика, - с такой бородой никак! Ее надо сбрить! Кроме того, надо постричься, у тебя же волосы до плеч, никак не сойдешь за солидного человека!
Леший заметно расстроился. Он был готов сменить костюм, и весьма легко, но расставаться со своим первобытным волосяным покровом ему явно не хотелось.
Немного погоревав, он все же сдался. Видимо, тысяча долларов стоила таких жертв в его глазах. И Вика, торжествуя, повезла его в парикмахерскую.
Она объяснила мастеру, что именно требуется, а потом ждала его в машине, которую удалось припарковать почти рядом со входом в парикмахерскую. Когда Леший вышел…
Нет, не Леший! Он больше не был лешим… Вышел мужчина весьма приятной наружности с неожиданно растерянными глазами… Как будто вместе с бородой и неандертальской шевелюрой он растерял все ориентиры.
Вика усмехнулась. Ей это было понятно. Она тоже растеряла все ориентиры с уходом Миши. Ничего, от этого не умирают!
- Григорий, - сказала она, - ты больше не Леший!
- Сам вижу, - буркнул он, садясь.
Он взбунтовался в третьем бутике, примерив в общей сложности с десяток костюмов.
- Тогда это будет стоит две тысячи «гусениц!» Я такие изззивательства над собой не потерплю!!!
- Ладно, - холодно сказала Вика. - Не хочешь, как хочешь. Сейчас отвезу тебя на помойку. В родные пенаты, так сказать.
Он не спросил, что такое «пенаты», а она спросила себя: почему? Постеснялся? Догадался о смысле слова по контексту?
- Мамзель Виктория, ну не могу я, елки-палки…
Он явно начал сдаваться. Но Вика и бровью не повела. У нее своя игра.
- Так что, на помойку?
- Ну, ты прям… Ну, чисто мучительница!
- Григорий, не морочь мне голову. Либо мы выбираем костюм, который понравится МНЕ, либо ты отказываешься, и тогда я везу тебя на помойку.
Он молчал, гордо отвернувшись к окну. При этом косил глазом на нее. Вике стало смешно. Ну, точно большая собака. У нее была когда-то такая, когда она еще жила с родителями. Она так же отворачивала свою кудлатую башку, когда ее ругали, и так же косила глазом в сторону. Умора.
Молчание принимается за согласие, верно? Вика завела машину и поехала в четвертый бутик. Григорий беспрекословно, хоть немо изображал святомученика, примерил очередной костюм. На этот раз Вика сжалилась: «Идет!»
Но это был еще не финал: требовалось купить туфли. И снова завертелась чехарда бутиков и препираний с Лешим. Тьфу, с Григорием.
К концу дня она была вознаграждена за все свои мучения: выйдя из последнего бутика, в ее машину уселся очень приличный и весьма интересный мужчина. Ни одна душа не догадалась бы, что это взятый напрокат с помойки бомж!
Оставалось потренировать его в стилистике речи. К чему Вика приступила немедленно дома, то и дело вспоминая Бернарда Шоу.
- «Мамзель» - это слово надо забыть!
- А как тя называть?
- Да Викой же! Неужто не ясно???
- А по отчеству как?
- Леший, ну какое отчество? Ты же должен сойти за своего человека!
- Ить, не подумал… А ты меня что ж, Лешим будешь звать?
- Да нет же! Я тебя Григорием… Нет, Гришей. А ты меня - Викой.
- Ага. Понял. Я тя Викой.
- Не «тя»! «ТЕБЯ». Понял?
- Тебя. Конечно. Я знаю, на самом-то деле. Тока забыл.
- Не «тока»! «ТОЛЬКО»!
- Ну да… Я просто, эта… Вспомнить надоть…
- Не «эта»! И не «надоть»! А вот как: «Мне просто надо вспомнить». Повторяй за мной!..
Кроме того, Вика учила его не чавкать, есть при помощи ножа и вилки, руки вытирать салфеткой, сморкаться в носовые платки. Потребовалось также немало усилий, чтобы отучить его стирать носки под краном с мылом (дорогим марочным мылом!) и сушить их на батарее. Для этого существует стиральная машина, объясняла Вика, и свое личное белье он может постирать самостоятельно. Вот кнопки, вот порошки, вот отдушка для белья - вперед!
И так в учениях прошло дней десять. Надо сказать, что Вика немало позабавилась за это время. Леший оказался нестрашным, покладистым и прилежным. В свободное от учений время он ел, спал, подолгу плескался в ванной и смотрел телевизор, явно наслаждаясь благами цивилизации. Кроме того, он с удовольствием пылесосил - Вике казалось, что его развлекает сам процесс: так мальчишки играют в машинки.
Еще он вызвался наладить подтекающий бачок в туалете и кран на кухне и, покопавшись в Мишиных «технических» ящиках, выполнил операцию по починке с блеском. Вика решила, что Леший в прошлом был сантехником, и даже отважилась задать наводящий вопрос, но он только сморщился в ответ: «Тебя это не касается, Виктория».
В один из этих дней, впрочем, случился инцидент. Вика вернулась откуда-то домой и застала Лешего за…
Точнее, Леший при ее появлении неловко попытался спрятать что-то за спину. Вика, сделав строгое лицо (подумала, что хлеб с вареньем ел, - а ему было категорически запрещено делать это на диване во избежание падания крошек и сладких липких капель на обшивку!), подошла и выудила из-за спины… ее дневник! Тот самый, где были разные фразы и описания, отрывки и наброски, поэтические и саркастические…
