Дмитрий Агалаков - Ангел в петле
Иногда Савинов прицельно следил за своим гостем, иногда сразу выключал телевизор.
Так продолжалось до следующей зимы…
В начале декабря Савинов сел на самолет и полетел на юг страны. Там, на побережье Черного моря, в Крыму, в окрестностях города С. он отыскал прекрасный белый дом в мавританском стиле, окруженный кипарисами, один из многих дорогих особняков. Дмитрий Павлович твердо знал, что тип, которого он разыскивает, живет именно здесь — дом не раз появлялся на телеэкране. Тип, которого Савинов бессознательно искал все эти годы, в одной из передач сидел на веранде, за белым столиком, в окружении экономистов и политиков.
«Змея, ах ты змея, — повторял Дмитрий Павлович, глядя на телеэкран. — Вот как найду я тебя, не поленюсь?!».
Савинов вспоминал о нем так часто, что это становилось болезнью. Вспоминал в полном одиночестве, вытряхивая на язык последние капли из стопаря или тупо глядя в потолок, отдыхая в простынях рядом со случайной женщиной. Он думал о нем, даже прислонившись ухом к наглухо забитой второй комнатке, откуда ему по ночам слышался голос Инокова.
Тип, которого он искал, был государственным советником и бизнесменом. Фамилию его Савинов не произносил и не хотел произносить. Он знал наверняка — это ложная фамилия! И тип этот дурит всех вокруг, выдавая себя за самого обыкновенного человека. Для определения этого существа Дмитрию Савинову хватало одного короткого и лаконичного, как кличка у собаки, имени: Принц.
Две недели он ходил вокруг, приглядываясь к малочисленной охране в количестве трех человек, ее распорядкам. Например, подметил, что по средам и пятницам, около полуночи, один из охранников садится в черный «мерседес» и уезжает на полчаса. А возвращается с дамами. Кажется, их было трое. Нашел момент и познакомился с двумя псами, охранявшими дом. Одного звали Федор, другого — Джек.
В полночь Савинов оставил гостиницу и отправился в путешествие на купленном накануне велосипеде. В саквояже у него была «кошка», ломик, пистолет с глушителем и прочая разбойничья утварь, призванная помочь грабителю и максимально обезопасить его. Кожаная куртка, перчатки, маска. Жизнью своей, как великим чудом, подарком свыше, он давно не дорожил, поэтому ничего не боялся. Ни возможной схватки, ни других последствий его предприятия. А вот желание выполнить задуманное было воистину велико!
Вдоль забора бегали два его шапошных знакомца — овчарки, которых выпускали по ночам. Каждой из них досталось по хорошему куску мяса с необходимой дозой отравы для мгновенной смерти.
Спортивная выучка помогла Савинову: он ловко перемахнул через забор, два собачьих трупа перетащил в кусты и постарался как можно незаметнее пройти те участки, где его могли поймать в объектив камеры наблюдения.
Савинов знал, что около полуночи один из трех охранников, находящихся в доме, выходит на обход участка. Набросив тряпку на камеру, он дожидался его около парадного, но оцепенел, когда открылась освещенная дверь и вышли два здоровяка в костюмах.
— Хорошая ночь, — сказал один из охранников. — Сладкая такая! Сладенькая…
— Сейчас бы с телкой на пляж — с одной из хозяйских, а потом в море — нагишом, — откликнулся другой. — С другой уже. И только потом уже в постельку. С третьей. И долдонить дорогую шлюху до утра, пока зенки у нее не вылезут.
— Не возбуждай без нужды, — в голосе первого зазвучала усмешка. — Хотя мыслишь правильно. Но мы для них рылом не вышли. У него каждая — примадонна. И бабки они любят не те, которыми ты со своими дурехами расплачиваешься.
— Кстати, на счет бабок. — Последовал едкий смешок. — Они у тебя еще остались? Или ты все — пас? Лапки кверху?
— Хрен тебе — пас. Вот привезу его шлюх и отыграюсь.
— Ну-ну, попробуй, — вновь усмехнулся второй охранник. — Мне лишние не помешают… Слушай, а где Федор и Джек? Где эти долбанные твари?
— Да спят где-нибудь. И хрен с ними — надоели. Обжоры чертовы.
— Ладно, поезжай. А я на кухню. Схаваю отбивную, пока хозяин в ванной. Только покурю сначала…
Один из охранников пошел по аллее к гаражам, другой достал из кармана сигареты, неторопливо закурил. Когда машина выезжала за ворота, оставшийся охранник уже готов был выбросить бычок в урну. И едва он обошел дверь, как Савинов вынырнул из темноты. Призраком выскочил! Резко замахнувшись, он ударил бугая точно по темечку, с оттяжкой. Удар ломиком был сильным, возможно, смертельным, но Савинов уже не думал об этом. Работать нужно было чисто, с минимальным риском. Тело он сбросил со ступенек, затем вернулся, тихонько приоткрыл дверь. Слабо освещенный коридор был пуст. Держа в руках пистолет, он вошел в дом.
Холл, лестница наверх. Здесь ждет его еще один. И хозяин. С первым он будет безжалостен. Со вторым хотелось бы поговорить. Ему это необходимо. Оглядевшись, он зацепил взглядом камеру и тотчас взмолился, чтобы остаться незамеченным. Прислушался. В конце коридора приглушенно гремела посуда. На носочках, плюнув на возможные другие камеры, Савинов прокрался по коридору и остановился у открытой двери, из-за которой доносилось аппетитное чавканье. Минута, другая. Лицо под маской вспотело, — пот застилал глаза, — и он содрал ее. Сколько же можно жрать, а кто будет охранять дом внутри? Вот светлая полоска между дверью и косяком, где были петли, стала темной. Огромной тенью в коридор вышел человек, потирая, как видно, масляные руки. Он хотел было что-то напеть, но вместо того резко повернулся назад, открыл рот и получил сокрушительный удар ломиком между бровей. Вобрал в себя воздух, попятился и всей монументальной тушей рухнул на ковер.
— Так-то лучше, — процедил Савинов, но тотчас испугался собственного голоса. Несокрушимая сталь пела в нем! Таким голосом, верно, выносят смертный приговор.
Теперь наверх, решил он. И не куда-нибудь — в душ! На втором этаже, совсем рядом, слышалось бульканье. Ванная?! Она самая!
Он остановился у ванной комнаты в ту самую минуту, когда вода резко затихла. Пение. Мужской голос. Хорошо поставленный баритон. Кажется, знакомый. Да и как же иначе?! Хозяин вытирается… Вот дверь открылась.
Савинов держал пистолет и был готов в любое мгновение нажать на спуск.
Хозяин прошелся босиком по ковру и вдруг остановился:
— Зубов?
Видимо, так звали одного из охранников. Савинов в который уже раз за сегодняшний день оцепенел. Да, он знал этот голос!
— Не оборачивайтесь, — быстро выпалил он.
— Кто вы?
Несомненно это былегоголос.
— Стой, как стоишь!
— Кто вы, — повторил хозяин дома, — вор?
Или… нет? Тысячи голосов, когда-то коснувшихся слуха Дмитрия Павловича Савинова, пронзали его память. Но ответа не было.
— Как вы прошли мимо моей охраны?
— Нет больше у вас охраны, — выдавил из себя Савинов.
Не думал он, что в таких ситуациях язык становится чужим!
— Где же мои люди?
— Сдох ваш зверинец, — процедил Дмитрий Павлович.
Вот почему легче сразу стрелять — в голову, без разговоров! Если ты не маньяк, конечно. И тотчас убираться восвояси!
— Кто же все-таки вы? — холодно усмехнулся хозяин дома. — Киллер? — как он ни старался держаться с достоинством, последнее слово ему далось с трудом.
Савинов разлепил пересохшие губы:
— Можно сказать и так.
— И на кого же вы работаете: на моих конкурентов?
— На себя.
— Я могу купить свою жизнь? — голос хозяина дома едва ощутимо дрогнул.
Нет, в этом голосе не было того ледяного сарказма, острого, как шпага заправского дуэлянта, — ведь именно таким ему запомнился голос посетителя забегаловки с алмазной булавкой, который однажды напросился к нему, Дмитрию Савинову, в гости. И не было того несокрушимого превосходства, окрашенного легкой снисходительностью, какой он услышал в устах генерала, наставлявшего его на путь истинный и грозившего психушкой. Жаль, он не слышал голоса музыканта на той железнодорожной платформе, но почему-то был уверен, что ухажер трех шикарных дам заговорил бы с ним как заправский сатир: остро, весело и зло. Но не более того! Все эти люди были разными, и не потому, что хотели таковыми казаться! Возможно, они даже не знали о существовании друг друга, о своей зеркальной схожести!..
— Так я могу купить свою жизнь? — напряженно повторил человек.
— Не думаю.
— Что же вы не стреляете? — голос его дрогнул вновь, на этот раз куда заметнее.
Савинов понял, каким был этот голос. Сырым и гулким, как эхо, блуждающее в заброшенном колодце. Да, голос был другим! Вновь — чужим. И к тому же еще и жалким! Этот политик, осиновым листом трепетавший под стволом незнакомца, еле двигал ватным языком!..
— Повернитесь, — приказал Савинов.
— Зачем?.. Вам так неудобно?
— Хочу видеть ваши глаза.
Хозяина дома не двигался — ему было страшно! Страшно встретить взгляд киллера, точно сразу за этим последует выстрел!
