Мартина Коул - Малышка, пойдем со мной...
Он уже покорился судьбе, даже Джон-Джон почувствовал это. Но его насторожили слова Джесмонда о Поле. При чем тут Пол? Он не способен на такое.
— Скажи-ка, приятель: почему ты упомянул моего босса?
— Он, возможно, не знал, с чем имел дело… — Джесмонд уже не думал о себе, понимая, что он — труп. — Пол вкладывает деньги во многое. Не всегда удачно…
— Но он никогда не потворствовал педофилам!
— Неужели? Спроси его об интернетовских сайтах, а также о вечеринках в доме в Клеркен-уэлле. Спроси, не стесняйся, и скажи, что именно я подсказал задать этот вопрос.
— Он убьет тебя! — прорычал Джон-Джон.
При этих словах Бернард Ли довольно потер руки.
— Похоже, работенки у меня прибавится! Скажи своему боссу, Джон-Джон, чтобы он встал в очередь. Этот сутенер — мой. Сделай одолжение, сынок, пришли сюда моего Джимми — он сидит в машине на парковке. Скажи ему, что мне понадобится бензин и клещи. Вернемся к проверенным методам. Ах, Джесмонд, Джесмонд, старый ты плут!
Ему хотелось мести, и Джон-Джон способен был понять его. Он также понимал, что алчный рэкетир хочет вырвать признание, где спрятаны деньги Джесмонда.
— Иди, Джесмонд, иди, — обратился Бернард Ли теперь к уже бывшему компаньону.
Джесмонд послушно поднялся и на негнущихся ногах пошел к выходу.
— Я всегда подозревал, что Пол — не тот, за кого себя выдает.
Джон-Джон помотал головой:
— Я не верю ему, Бернард. Пол может быть кем угодно, но только не монстром. Ни за что на свете…
— Посмотрим, сынок. Да, вот еще что, Джон-Джон… — Он пристально взглянул в глаза юноше. — Ты — хороший парень. Если будешь искать новую крышу, сообщи мне.
Джон-Джон кивнул и вышел.
На улице стояли люди Джесмонда.
— Что происходит, Джон-Джон? — спросили его.
Он заметил, что никто из них не последовал за боссом. Старая-престарая история. Король умер, да здравствует новый король.
* * *Бетани сидела, поджав ноги, на софе Джоани со стаканом молока в руках. Джоани готовила ей ванну. На улице шел дождь, и Бетани промокла, теперь ее одежда подсыхала.
Джоани надела на нее свою тенниску, слишком большую по размеру. Забирая одежду девочки, она обратила внимание на ее нижнее белье. На трусиках — засохшая кровь, хотя и немного.
Джоани огорченно вздохнула от расстройства. Бедная девочка! Моника, видно, не удосужилась объяснить ей, что делать, когда начнутся месячные.
Она подсыпала в молоко какао — целых три ложки, хотя этого, пожалуй, было многовато, — так когда-то любила пить Кира.
— Пойдем, милая, принимать ванну.
Бетани послушно прошла в ванную, и Джоани стянула с нее свою тенниску. Она увидела, что тело девочки покрыто синяками. Груди ее еще не сформировались.
Опустившись в теплую воду, Бетани сморщилась от боли.
— Что, больно, милая?
Она кивнула.
— Тебя кто-нибудь обижает, детка?
— Я не могу говорить об этом, Джоани. Если скажу, они придут и убьют меня. Они сделают это, я не сомневаюсь. — В глазах девочки стоял неподдельный страх.
— Да с чего ты это взяла? Расскажи тетушке Джоани, я позабочусь о тебе, обещаю!
Она видела, что Бетани готова поверить ей. Но девочка была парализована страхом. Джоани необходимо действовать осторожно, иначе она упустит возможность узнать правду. Бетани должна рассказать ей все, потому что она сама хочет этого. Джоани понимала, что если выбьет из девочки признания силой, то не получит полной картины происшедшего.
— Можно мне остаться у вас?
Это была скорее мольба, чем просьба. Когда Джоани взглянула в эти огромные темные глаза, у нее защемило сердце. Если отмыть въевшуюся грязь, девочка станет прехорошенькой, но ее никто не любит, а ей нужна забота. Джоани могла бы дать Бетани все это. Она знала по собственному опыту, что обычно происходит с такими детьми, как Бетани. Они попадают в дурную компанию и скатываются на самое дно. Похоже, с ней как раз это и случилось.
— Конечно, можно! Живи, сколько хочешь! Но я не разрешу тебе пить спиртное, знай это.
Бетани кивнула.
— Мне и не надо будет пить. Я ведь буду с вами.
В голосе девочки звучала такая тоска, что Джоани чуть не расплакалась. Она осторожно мыла волосы Бетани. Они спутались у самых корней, и ей пришлось набраться терпения, чтобы расчесать их.
— Откуда у тебя такие синяки? — осторожно спросила она.
Бетани лежала в теплой воде, закрыв глаза. Она не ответила на вопрос Джоани. Той захотелось пойти к Монике и всыпать ей по первое число. Моника не должна была иметь детей. Она — отъявленная эгоистка, всегда была ею и такой и останется до конца жизни. Когда они затрагивали этот вопрос, Моника утверждала, что во всем подражает своей матери. Но мать Джоани была не лучше, тем не менее Джоани стремилась, чтобы ее дети росли в любви. Она всегда сочувствовала Бетани, но после исчезновения Киры совсем забыла о бедном ребенке.
— Ты можешь сказать мне, кто тебя обижает. Правда, Бетани. Мне нужно знать это.
Бетани печально посмотрела на нее своими бездонными глазами.
— А как же мама, Джоани? Вдруг она узнает, что я вам рассказала?
— О, не беспокойся об этом. Я ничего ей не скажу. Давай закончим с волосами, а затем ты начнешь рассказывать, договорились?
Бетани кивнула. Она всегда завидовала Кире, что у нее такая хорошая, добрая мать. Это еще больше усугубляло ее вину, когда она вспоминала, как обошлась с подругой.
Ревность часто брала над ней верх. С самого рождения Киру любили, она просто купалась в лучах внимания, а на долю Бетани перепадали лишь побои да гнусная ругань Моники. Правда, Джоани делала все возможное, чтобы и она чувствовала себя частью ее дружной семьи.
Теперь, лежа в ванне, она прониклась любовью к Джоани. Она знала, что может верить ей. Раз Джоани сказала, что будет заботиться о Бетани, значит, так и будет!
У Пола была встреча с Джоном МакКлелланом. Джон МакКлеллан, или Верзила Джон, был замешанным почти во всех темных делах Южного Лондона. В общей сложности он провел в тюрьмах 23 года и вышел оттуда богаче, чем вошел. Теперь он продолжал руководить бизнесом через сыновей и, обладая отменным нюхом, быстро укреплял свои позиции.
Самым большим плюсом Джона МакКлеллана было отсутствие каких бы то ни было моральных принципов. С ранних лет он взял за правило рассчитываться с теми, кто подводил его. Многие уголовники ходили с уродливыми шрамами от бровей до рта — это была фирменная метка Верзилы.
Теперь он стремился заручиться поддержкой Пола в сделке о доставке кокаина из Амстердама в Рочестер и далее, в Лондон, в пластмассовых контейнерах из-под фруктов. Фрукты были наполнены белым порошком, а пластмассовая упаковка обработана специальным составом, чтобы собаки не учуяли запах.
Верзила Джон уже успешно провел пару таких махинаций и теперь хотел поставить дело на широкую ногу. Инвесторы получили бы колоссальные прибыли, но он остро нуждался в помощниках, и не просто в помощниках, а в проверенных людях. Потому он и нанес визит своему старинному приятелю Полу Мартину.
Тот в свою очередь почитал за счастье заниматься бизнесом вместе с Верзилой Джоном. Это всегда гарантированные доходы. Джон МакКлеллан никогда не вкладывал ни пенни, предварительно не просчитав ситуацию под разным углом зрения, и всегда делал большие деньги.
Пол вспомнил, как несколько лет назад они сидели вдвоем на суссекском пляже, ожидая прибытия партии каннабиса. Груз сбросили с судна на расстоянии ста метров от берега, и они вошли в воду, чтобы достать его.
Какие это были приятные воспоминания!
Это связывало обоих, и связь продолжалась длительное время. Теперь Пол хотел подключить к этому Джон-Джона. Поэтому он и взял его с собой на эту встречу.
Джон-Джон, оценил оказанное ему доверие, однако думал о другом. Он понимал, что ему придется ждать, пока босс закончит свои деловые переговоры. Только после этого он сможет рассказать ему, что произошло с Джесмондом.
Он может подождать. Он понимал, что у него нет иного выбора.
Он слушал, как они обсуждали нюансы сделки, и завидовал их опыту. Деловому опыту, уточнял он себе. Длительное пребывание в тюрьме не входило в его планы. Он дал себе слово заняться обустройством собственной жизни, как только найдет обидчиков Киры.
Совсем недавно он счел бы за честь оказаться в компании Джона МакКлеллана, но события последних дней заставили его пересмотреть жизненные приоритеты.
Джон-Джон оглядел офис Пола и впервые понял, как это все дорого. У Пола было правило выбирать лучшее, и Джон-Джон на его месте поступил бы так же. Но он умел удовлетворяться малым. Он считал, что потраченные деньги — это деньги, потерянные навсегда. Счета в банке — солидные счета — нравились ему куда больше.
Джон-Джон вернулся к реальности, услышав слова Пола, обращенные к Верзиле Джону:
