Кристианна Брэнд - Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)
Мужчина, лежавший на соседней койке, застонал, и Кокрилл, вздрогнув, потянулся под стул за своей шляпой.
– Бедняга… Что с ним такое?
– Приступы боли, – бодро ответил Уильям с безразличием, которое вырабатывается у пациентов больниц, вынужденных каждый день смотреть на страдания окружающих. – Вы скоро привыкнете. Я в первое время тоже стонал, и никто не пролил надо мной ни слезинки. По ночам, конечно, нелегко. У нас в палате вчера было две срочные операции, и мы не сомкнули глаз до самого утра. Впрочем, у нас есть возможность отоспаться днем. Удивительно, как быстро ко всему привыкаешь.
В палату вернули прооперированного пациента. Кокрилл немного побледнел, когда до его ноздрей донесся тошнотворный запах анестезии. Голова прооперированного болталась, лицо побагровело, рот был открыт, глаза закрыты… Обмякшее тело переложили на кровать, предусмотрительно подставив с одной стороны лоток. Каталку уже выкатывали из палаты, когда одна из фигур в зеленом одеянии вдруг развернулась и, распространяя вокруг себя отвратительный запах эфира, жизнерадостно воскликнула:
– Здравствуйте, инспектор! Как вы тут оказались?
– О, здравствуйте, мисс Вудс, – еле слышно пробормотал Кокрилл.
– Приглядывайте за ним, ладно? – сказала Вудс Уильяму, кивнув в сторону привезенного больного. – Если попытается встать, скажите ему, чтобы он лежал, и свистните сестре.
Она умчалась вслед за удаляющейся каталкой, крича на ходу:
– Эй, подождите меня!
Кокрилл вздохнул с облегчением, обнаружив, что пациента не оставили исключительно на попечение Уильяма, поскольку День – или Ночь? – вышла из закутка, постояла над вновь прибывшим пару минут, согнула его совершенно бескостную с виду руку и засунула ее под одеяло, а потом подложила больному несколько новых грелок. Какое-то время Кокрилл сидел молча, стараясь собраться с мыслями: его насторожило нечто сказанное молодым человеком… Или не сказанное… Наконец он поднял глаза, уже готовый задать вопрос, но слова так и не слетели с его губ. Уильям сидел, выпрямившись на подушке, и, глядя прямо перед собой рассеянным взглядом, тревожно бормотал:
– Боже мой! Где я мог слышать этот голос?
Глава VIII
Джарвис Иден сидел на огромной плетеной корзине для грязного белья в холле операционной и ждал майора Муна. «Куда подевался этот старый пень? Сказал, что будет здесь к семи…» Распашные двери холла были поставлены на защелки, и через них Идену был виден главный вход в здание больницы.
Вудс вышла из операционной и притворилась, что не замечает Джарвиса, сидящего в полутьме с сигаретой. Спектакль закончился. По неизвестной причине Фредди не желала иметь с ним никаких дел. После своего спасения она не хотела видеть никого, кроме Барнса. Выйдя от нее, сияющий Барнс сообщил Вуди, что Фредди сама, по своей инициативе заявила, что они должны как можно скорее пожениться. Теперь Вудс не было никакого смысла завлекать Джарвиса, и она могла не обращать на него внимания. Однако краем глаза она все же отметила поворот его головы, изгиб худого, угловатого тела, движение нервных пальцев, мявших сигарету.
– Привет, Вуди, – сказал Иден.
– Привет, донжуан, – негромко ответила она и двинулась в его сторону.
Ликующие нотки в ее голосе, которые ему не раз довелось слышать в голосах самых разных женщин, привели его в ужас. Стараясь говорить как можно строже, он сообщил ей, что она чем-то испачкала щеку.
Вудс покраснела:
– Правда?
Она смущенно потерла лицо носовым платком.
– Да, честное слово. Жуткое зрелище.
На самом деле зрелище было довольно милое и немного забавное. Он притянул ее к себе, взял у нее из руки платок и аккуратно стер пятно.
– Вот теперь ты аккуратная девочка, – сказал Иден и чуть встряхнул ее, а потом вдруг неожиданно для самого себя добавил: – Вуди, ты мне ужасно нравишься.
Сердце мисс Вудс растаяло.
– Ты серьезно, Джарвис?
– Конечно. Ты такая…
Он замолчал и попытался вывернуться из неловкой ситуации:
– Ты прекрасный друг и все понимаешь правильно, без лишней сентиментальности. С тобой можно прекрасно провести вечер, а на следующий день ты держишься как ни в чем не бывало. Если мужчина тебя целует, ты не выходишь из себя и не начинаешь носиться вокруг с криками, что у тебя отняли самое дорогое.
– В моем положении это было бы смешно, – довольно сухо заметила Вудс.
– И самое главное, ты не путаешь глубокие чувства с желанием просто поразвлечься, – честно сказал Джарвис, искренне принимавший желаемое за действительное.
– Конечно, дорогой, – согласилась Вуди и, наклонившись, легонько поцеловала его, чтобы он не увидел слезы в ее глазах.
Майор Мун появился в дверях и торопливой рысцой двинулся к ним через круглый холл.
– Простите, что опоздал. Эстер еще не приходила?
– Вот она, – кивнул Иден, заметив, как Эстер входит в главную дверь, снимая на ходу маленькую круглую шапочку.
Она подошла к ним.
– Вы меня звали?
– Да, дитя мое, подойди сюда. Мы хотели перехватить тебя перед тем, как ты заступишь на ночное дежурство, – сказал майор Мун, нежно беря девушку за руку. Во взгляде его голубых глаз сквозила тревога. – У нас не очень хорошие новости… Вуди, пожалуйста, останься, твое присутствие не помешает… Нет, ничего такого страшного, Эстер, тебе не надо волноваться, но мы с Иденом обсудили, как идут дела у твоего молодого человека с переломом берцовой кости, и что-то это нам не нравится. Похоже, ему нужно делать еще одну операцию.
Она испуганно посмотрела на майора.
– Не может быть!
– Боюсь, что другого выхода нет, – не оставляющим сомнений тоном произнес Иден. – Не беспокойся, дорогуша. Нам кажется, что рана загноилась, поэтому мы просто снимем швы и все хорошенько промоем.
– Вы хотите сказать, что туда попала инфекция?
– Небольшое пятнышко, Эстер, это довольно часто случается, мы почистим, и будет полный порядок.
Кокрилл шел через холл, в раздумьях относительно своего бесконечного расследования. Он заметил Вудс посреди небольшой группки и, вспомнив, как Уильям почти узнал ее голос, решил вмешаться в разговор – вдруг она, растерявшись от неожиданности, прольет свет на это обстоятельство. В тусклом свете он не заметил огорчения на лице Эстер, а потом было уже поздно отступать. Майор Мун пояснил, в чем дело:
– Эстер расстроена: ее возлюбленному предстоит небольшая операция. Она сейчас успокоится.
– Это очень глупо с моей стороны, – сказала Эстер, стараясь сдержать слезы.
– Не стоит волноваться, дорогая, – уговаривала ее Вудс. – Я видела тысячи таких операций (по крайней мере, не меньше пяти), – это просто пара пустяков. Ведь правда, майор Мун?
– Я не боюсь за его жизнь, просто мне невыносимо думать, что он болен и страдает…
– После операции ему станет гораздо лучше, – пообещал Иден.
Кокрилл сообразил, что к чему.
– Вы говорите о молодом Уилле Фергюсоне? Я только от него.
– Мисс Сэнсон с ним обручена, – пояснил Иден.
Кокрилл повернулся к девушке:
– В самом деле, мисс Сэнсон? Примите мои поздравления. Я знал его еще мальчишкой – он очень славный.
– Он просто душка, – поддержала его Вудс.
Эстер удивленно посмотрела на подругу:
– Ты наконец к нему заглянула, Вуди?
– Да, я зашла и представилась сегодня, после того как мы закончили с операциями. Уильям – очень приятный молодой человек.
– Я наводил у него справки про Хиггинса, – сказал инспектор, который решил, что пока не время спрашивать Вудс, вспомнил ли Уильям, где он слышал ее голос.
– Он не был знаком с Хиггинсом, – сказала Эстер, – старика привезли на следующий день.
– Да, его дольше откапывали. На самом деле они вместе работали – Хиггинс был начальником Уильяма; они сидели и разговаривали о прошлом, когда в дом попала бомба.
– И слушали немецкое радио.
– Да, он говорил мне об этом, – едва слышно сказала Вуди. – Просто удивительно – все вокруг в руинах, а радио вещает. Только представьте, какая бредовая картина: лежишь под обломками, героически ожидая, когда у спасателей дойдут до тебя руки, и слушаешь разглагольствования лорда Гав-Гав[4] про трусость и малодушие.
– Этих мерзавцев надо бы передушить! – взорвался майор Мун. – Из всех предателей они самые худшие. Честный шпион заслуживает уважения, он рискует жизнью в тылу врага на благо родины, и хотя методы у него не слишком достойные, по-своему он герой. А эти сидят себе в безопасности в Германии и поливают грязью собственную страну. Омерзительно! Гнусно! Надеюсь, когда война закончится, они получат по заслугам.
– Мне жаль их друзей и родственников, – беззлобно заметил Иден. – Каково им сидеть здесь под бомбежками и слушать немецкую пропаганду в их исполнении.
– Друзья и родственники, скорее всего, ничем не лучше их, – сердито ответил майор Мун. Его добрые голубые глаза налились злобой и презрением.
