Дж. Коннолли - Слоеный торт
– И когда это случится, Кол?
– Года через два. Ничего себе.
Морти, несмотря на все его наплевательское отношение, каждый час своей жизни отгоняет от себя мысли о годах, проведенных за решеткой, и возможности возвращения туда. Он любит рассказывать истории о том, как мотал срок в тюряге и как это было весело, но что-то не особо торопится обратно. Морт расскажет, как он радовался каждый раз, когда в восемь часов вечера, после отбоя, их запирали в камерах, и тогда он наконец-то мог уединиться со своей интересной исторической книгой и доесть свой кусок пирожного. Даже для такого умного и понятливого парня, как Мортимер, годы заключения не прошли безболезненно. Некоторые ребята, освободившись, проводят все свое время, предаваясь воспоминаниям о годах заключения, а оказавшись за решеткой, вне всяких сомнений, только и делают, что болтают о жизни на воле. Так уж получается, что парни, упрятанные всего-то за распространение наркотиков, наблюдают, как к ним подсаживают простых обывателей, совершивших либо убийство, либо забивших человека до смерти, либо попавшихся за драку в пивнушке, либо придушивших собственных женушек, и эти простые обыватели в конечном итоге условно-досрочно освобождаются раньше них самих. Как же так, черт возьми? Осужденные на пожизненное заключение отбывают меньший срок? Я спросил парня, отхватившего солидный кусок, не приходило ли ему ни разу в голову сбежать, осуществить побег. Он ответил: «Все об этом думают. Первые пять лет».
Тюремные службы тоже не исключают такой возможности, и можно закончить жизнь, сидя в уютной камере в какой-нибудь специально построенной новехонькой тюряге, где до внешнего забора – расстояние в четверть мили, а в промежутке располагается еще с десяток электрических ограждений. И тебя, сынок, ожидает нечто подобное. Никаких тебе тюрем открытого типа. Килограммы героина класса «А» предполагают годы в крыле категории «А» строго режима.
Пять лет и, учитывая небольшой сверток кокаина, освобождение через три – это максимум, что укладывается у меня в голове. Но от мысли, что я могу загреметь на двенадцать, кровь стынет в жилах даже в жаркий летний день. Двенадцать лет назад мне было семнадцать, и жизнь казалась такой безоблачной. Выходит, все хорошее, что произошло за столь долгое время, и мой упорный труд с целью накопления уймы денег – все это коту под хвост? Тут речь идет о десятилетии без Тэмми и ей подобных, но и приятные воспоминания за решеткой могут свести тебя с ума, особенно если прокручивать их в голове по тысяче раз. Один миллион вложен в различные предприятия, рассредоточен по миру и надежно упрятан от посторонних глаз. Но все оборачивается так, что Джимми, если ему удастся собрать необходимые бумажки и привлечь квалифицированную команду, может перевести все на свои счета. Подозреваю, после того как получил от чеченцев финансовый пинок под зад, он тут же продумал возможные ходы. Есть альтернатива: получить пожизненное за убийство или же двенадцать лет за хранение. Тасуешь колоду, складываешь ее и вытягиваешь свою карту.
Я пытаюсь на такси перебраться из восточной части города в западную по Оксфорд-стрит, но на одной полосе дороги ведутся строительные работы – там все перекопано, – поэтому транспорт движется черепашьим шагом. С проблем мое внимание вдруг переключается на несущуюся вдоль улицы парочку. То их обгоняет такси, то они опережают его. Нет, это не имеет ничего общего с соревнованиями по бегу. Эти парни – бомжи, люди бездомные и совершенные психи, а суть игры заключается в том, чтобы по пути следования обшаривать каждую встречную помойку, каждую урну или мусорное ведро. Какая протяженность у Оксфорд-стрит? Две с половиной мили? А что вы намереваетесь найти? Небрежно выброшенную диадему? Или обед из лобстера на две персоны? Нет. Все, что вы раскопаете, – это куча недоеденной жрачки из фаст-фуда и ворох вчерашних газет, ну и, разумеется, всякий мусор повседневной жизни города. Между двумя урнами они переходят на быстрый шаг – нечто похожее на спортивную ходьбу, – как будто безнадежно стараются скрыть факт того, чем они занимаются.
Такси отъезжает, и двое бомжей остаются позади. Мне вдруг в голову приходит мысль, что у некоторых людей, вроде тех бродяг, простая жизнь. Не поймите меня неверно. Я вовсе не хочу сказать, что у них легкая жизнь, но в ней нет никаких сложностей. Нет вероломного хозяина, нет необходимости изыскивать способы отмывания денег. Никаких тебе злобных немцев, сгорающих от желания разрезать тебя на кусочки. Никто внезапно не появится из-за угла, чтобы разрушить твой карточный домик. Ты хорошо знаешь, кому можно доверять: никому, а ноль – это прекрасная круглая Цифра. Никто не сводит тебя с ума, потому что у тебя нет ни планов, ни амбиций, ни обязательств – у тебя нет ничего. Единственное, что заботит, что волнует и за что стоит бороться, – это ежедневный маршрут по Оксфорд-стрит, пробежка от одной помойки к другой в поисках нового свежего мусора.
В номер отеля «Черчилль» я возвращаюсь в пять пятнадцать. Никаких сообщений или признаков беспорядка. Заказываю омлет, который намеревался отведать еще в половине десятого утра. Наливаю бренди из мини-бара и одним огромным глотком опрокидываю его в пустой желудок. Ощущение такое, словно мне по шее со всей силы врезал каратист. Я валюсь на кровать. Никакого телевизора. Даже свет включать не буду. Нужно заново пересмотреть все свои взгляды.
Давным-давно я ехал по аллеям, мало чем отличающимся от того места, где стоит «Амбар у Пепи», из динамиков гремела песня «Мятеж без передышки» в исполнении «Паблик Энеми», а рядом сидел мой приятель, чьи люди слывут отъявленными негодяями. Мы направлялись в загородный клуб, где устраивалась гавайская вечеринка. Я вез клиенту две унции порошка, за что планировал сорвать немного наличных. Там нас ожидали толпы подтянутых полураздетых малышек. Жизнь была прекрасна.
– Позволь мне дать тебе один совет, брат, – молвит мой ДРУГ, раскуривая косячок.
– Ну давай, брат, – разрешаю я.
У меня тогда сложилось впечатление, что совет будет из категории тех, что передаются от каторжника-деда к отцу и потом уже от отца – к нему самому. У него богатая родословная. Так вот он поднял палец вверх и четко, словно цитируя Библию, произнес:
– Будь так же осторожен, выслушивая людей, как осторожно ты разговариваешь с ними. Ясно? Ты понял?
– Да, понял.
– И еще. Знаю, к тебе это мало относится, но все же, – парень смеется, – если тебе когда-либо придется убить человека, не сообщай об этом ни одной живой душе.
Пятница
Пора двигаться
Можно купить латексные хирургические перчатки в аптеке на главной улице. Они там продаются по фунту семьдесят пять за десять штук. На всякий случай надень сразу две пары. Ты же не хочешь, чтобы у тебя на руках засели частички пороха. Не знаю, с кем ты там разговариваешь перед этим гребаным зеркалом, слезливый самодовольный ублюдок. Сомневаюсь, что он поможет тебе. Твоя судьба – в твоих собственных руках. Учись гневаться, сынок. Выбирайся из этого дома терпимости под названием «Черчилль», поезжай домой и возьми там «орудие». Будь же мужчиной. Джимми собирается отнять у тебя свободу. Оставь мобильник здесь. Мобильные телефоны – неизбежное зло. Подключая их, ты собственноручно включаешь электронный маячок слежения. Так, никаких безумных лыжных масок. Ты ведь не какой-нибудь отморозок с Фоллс-роуд. Переоденься. Ничего броского. Ножом для мяса отрежь рукав от черного джемпера. Придурок, не забудь прорезать дырки для глаз. Все решат, что ты брезгуешь и не хочешь запачкать своих нежных ручек, но пусть это останется нашей маленькой тайной. Отправляйся домой и возьми пистолет. Да, и Ключи от «ровера» прихвати. Он до сих пор припаркован в Сохо. Из номера в «Черчилле» не выписывайся.
Оксфорд-стрит. Народу пруд пруди. Так, первая остановка. Выходи. Купи большие массивные очки-«хамелеоны» в черной оправе, которые темнеют на солнце. Учись у мастера, мистера Бойца. Если нужно, подзарядись полоской «снежка». Перелей бренди в пластиковую бутылку, когда придет время, выпьешь двойную порцию. Не распускай нюни. И помалкивай. Мало ли кто снюхался с легавыми. Тебе как никому это известно. И только тебе. Купи большие носки, обязательно шерстяные, и легкие пешеходные ботинки на полтора размера больше. Наденешь носки поверх обуви. Нам не нужно оставлять повсюду следы башмаков. В Селфридже купишь две пары перчаток, водительских. И не будь параноиком. Никто на тебя не смотрит, приятель. Купи шляпу, а лучше кепку с козырьком, какие носят старички, а молодежь носит их задом наперед. Пусть ее положат в пакет. Наденешь, как только окажешься на улице. Ты уже на себя не похож. Направляйся в другую аптеку, купи там мешки – пригодятся – и латексные перчатки. Планируете грязную работу? Вы не ошибаетесь. Ты что, действительно считаешь, что девчонки за кассой обращают на тебя внимание? Никаких кредиток, тебя не существует, – только наличные. Любуешься своим отражением в витринах, да? Думаешь, кто-то тебя заметил?
