Владимир Колычев - Дважды коронован
– А кто ты такой, чтобы решать? – осадил его Абакум.
– Ну, если никто, тогда о чем разговор? – скромно пожал плечами Гена.
– О деньгах разговор.
– Деньги, лавешки, финики, бабульки... Я их очень люблю. И Спартак любит. Никон, в смысле. Ему не понравится, если я деньги к вам в общак ссыпать буду. А чего мне с ним ссориться? Он меня за отрядом смотреть поставил, а уйдет, глядишь, вместо себя оставит. А что, я пацан правильный, косяков за мной нет, вторая ходка, с воли конкретный «грев» на общак идет. Да и откуда деньги брать, когда Никон уйдет? Он, может, и будет прогонять лавье, а может, и нет. Вдруг планы изменятся? Или возможности развалятся? Все может быть. А мне братва засылать будет, реально засылать. А если меня коронуют, денег еще больше будет...
– Коронуют? – как от зубной боли скривился Абакум.
– Ну да. Пусть «апельсином» буду, зато с короной. И уж я себя поставлю не хуже Спартака...
– А не споткнешься?
– Все может быть. Судьба-злодейка, потому и зарекаться не буду. Конечно, если вы мне корону пообещаете, то я с вами... Вы – старый вор, о-очень уважаемый. Никон вам не чета...
– Я «апельсины» не выращиваю.
– Хотя бы пообещать можете? Я вести себя правильно буду, все, что надо, сделаю. Ну, и деньги к вам в общак, само собой...
– Пообещать? – лукаво сощурился Абакум. – Пообещать можно... Ну, если вести себя правильно будешь... Если братва за тобой реально пойдет... Все может быть...
Хитрит вор. Не станет он короновать Гену. Вернее, не хочет сейчас этого делать. Но есть в нем гнильца, не жалует он Спартака и наверняка хочет избавиться от него. Что ж, Гена ему в этом поможет, и с деньгами проблему решит. Главное для него сейчас – поддержка старого вора, и он ее, считай, получил. А это зеленый свет по главной улице...
Извозчик, отвези меня, родной!
Я, как ветерок, сегодня вольный.
Пусть стучат копыта дробью по мостовой.
Да не хлещи коня – ему же больно!..
Голос у Макогона гнусавый, с надрывной хрипотцой, но песня звучит, и на гитаре у него неплохо получается лабать. Только и без него есть певуны, есть кому подхватить его гитару.
– Пошли, я тебя домой отвезу! – хлопнув его по плечу, задорно сказал Гена.
Юра отложил гитару в сторону, с досадой развел руками, дескать, извиняйте, братва, пахан зовет. А Витязь в отряде – непререкаемый авторитет. Он теперь в общак Абакуму сливает, Никон ему не указ. К тому же у него есть свои деньги, и пацанов он конкретно подогревает, они за него в огонь и в воду пойдут.
Они с Юрой вышли из барака в курилку, Гена достал из кармана мобильник.
– Я же сказал, домой тебя отвезу. Звони.
Юра благодарно улыбнулся, схватил трубку, набрал заветный номер. Но радость на его лице сначала сменилась тревогой, а затем и вовсе вытянулась в гримасу.
– Что-то не так? – забрав у него телефон, участливо спросил Гена.
– Ты! Это все ты! – злобно посмотрел на него Макогон.
– Что я?
– Жену мою!..
– Как я мог твою жену? Через колючку?! Я что, на камикадзе похож?
– Твои люди!
– Мои люди ее не трогали.
– Они ей угрожали!
– Ну, может быть. Ты же долг не отдаешь. И не собираешься отдавать, – хищно сощурился Витязь.
– Ты... Ты... – задыхаясь от возмущения, Юра протянул к нему руку с растопыренными пальцами.
– Что я?
Гена схватил его за эти пальцы, выкрутил руку так, что Макогон бессильно опустился перед ним на колени.
– Ты торчишь мне две штуки баксов. И твоя жена их отработает. Ее вывезут в притон, и там она будет обслуживать грязных мужиков. Десять баксов за час. Две сотни мужиков обслужит – и все, твой долг отработан...
– Ты... Нет... Так нельзя...
– А как можно?
– Я... Я все отдам...
– Чем?
– Я найду...
– Да нет, браток. Это я найду. Дам тебе возможность отработать долг. Тут одно из двух – или ты отработаешь, или твоя жена...
Юра выбрал первое. Он должен был убить важного человека, и Гена не оставил ему выбора.
* * *Спартак уже пожалел о том, что поднял Витязя. Тот обеспечил солидный подгон в общак, за что получил место смотрящего. Не сразу, но получил. И отплатил ему за это черной неблагодарностью.
Но жалеть и уповать на случай – удел слабых. А Спартак надеется только на себя. Потому и разговор с Геной был очень жестким.
– Больше ты не смотришь за пятым отрядом, – отрезал он.
– Это кто так решил? – пренебрежительно усмехнулся Гена.
– Я решил.
– А это сход решать должен. Сход законных воров. Ты у нас не один в законе. Абакум – старый вор, а ты, извини, не очень. И веса у него побольше будет. Я его уважаю больше, чем тебя, потому мои подгоны к нему и уходят. Я понимаю, ты хочешь меня за это наказать, но у тебя ничего не выйдет. Не только ты здесь решаешь, но и Абакум. Абакум не хочет, чтобы я уходил, и я останусь на своем месте...
Увы, но с Абакумом у Спартака отношения натянутые, да и не советуется он с ним. И не будет советоваться, пока тот сам не сделает шаг навстречу.
– Ты больше не смотришь за отрядом, – повторил Спартак.
Он не собирался объяснять Гене, что его не волнует мнение Абакума. Он на зоне решает, его здесь слушаются, и, если он задвигает Витязя, значит, так тому и быть. А заупрямится, завтра окажется на свободе. Ногами вперед вынесут.
– Ты погоди, Никон. Не горячись, не надо, – с чувством собственной правоты пытался урезонить его Гена. – Давай разберемся. Что я такого сделал? Не в тот общак отстегиваю? А почему не в тот? Абакум – законный вор, он братву греет, дела решает, рамсы разводит. Он ничем не хуже тебя. Я бы даже сказал, покруче. А ты его прокидываешь, не хочешь с ним считаться... Ну, это твое право. А мое право – делать все так, как я считаю нужным. И свой барак я тебе не отдам. Не твой он, потому и не отдам...
– Свободен.
Витязя увели, и в палате остался только Спартак со своей свитой.
– Это вызов, – заговорил Барбос.
– Готовь торпеду, – требовательно глянул на него Спартак.
– Не вопрос.
– По сути, Витязь прав, – в раздумье покачал головой Боб. – В зоне два законных вора, все сход должен решать.
– Здесь я все решаю, – сурово одернул его Спартак.
– У тебя своя правда, у Витязя – своя. Но твоя правда круче. Потому с Витязем надо решать. И чем быстрей, тем лучше...
– Может, Витязь в чем-то и прав, но воду он реально мутит, – заметил Хруст. – И бойцы у него реальные. Крутые пацаны. Они за ним пойдут, если что...
– Если что – это зону «разморозить»?
– Ну, все может быть... У него свои мосты, он и ханку в зону прогнать может, и дурь. Ты сам знаешь, что может быть, если у мужиков башню снесет...
– Завтра сход соберем, – решил Спартак. – Всех смотрящих собрать надо.
– И с Абакумом хорошо бы порешать. Он птица важная, если Витязя поддержит, такая жесть начнется...
Не хотел Спартак делать первый шаг, но, похоже, придется. Действительно, в связке с Абакумом Гена Витязь может дров наломать.
– И с Абакумом порешаем, – согласился он.
После ухода Гены возникло желание вымыть руки. Неплохо бы и по нужде сходить.
Палата у Спартака отличная, с ремонтом, телевизор с видиком есть, холодильник, плитка для чифиря, все дела, а канализации нет, вот и приходится ходить в общий сортир.
Лето на дворе, тепло, пацаны больше не простужаются, народу в лазарете немного, а в сортире вообще никого. И в умывальнике пусто.
Спартак подошел к умывальнику вымыть руки, а там парень какой-то, согнулся над раковиной, отхаркивается. Ноги подкашиваются, руки трясутся, видно, что хреново ему. Может, туберкулезник какой-то.
Спартак повернулся к нему спиной, переступил через порог. Он был уже в коридоре, когда вдруг уловил быстрое движение за спиной, резко обернулся и увидел страшные глаза парня. Лицо искажено гримасой ярости, в руках заточка.
Стальное жало вошло в бок. Но боли Спартак не почувствовал. Он ударил киллера локтем в челюсть, добавил головой в нос. Окровавленная заточка валялась на полу, но Спартак не стал ее поднимать. Он сбил парня с ног, в приступе бесконтрольной ярости обхватил его голову руками, ударил затылком о кафельный пол. Еще раз, еще...
Киллер лишился чувств, но и Спартак терял сознание. Прежде чем он провалился в небытие, в умывальник вбежал кто-то из своих... Но если это был и чужой, Спартак уже ничем не мог ответить ему. Подлый удар сделал свое дело...
* * *Водка осталась на обочине. Сейчас рулит ЛСД, взрывает сознание, сносит крышу непривычным к наркоте мужикам. Шум, гам, звон битого стекла, заборы трещат по швам. Но больше всего Гену возбуждал треск ломаемых костей.
Он сам вел в бой своих бойцов. Зачищен шестой отряд, четвертый, третий. Никоновские смотрящие низложены, мужики уже в улете, носятся по локальной зоне как угорелые. Как бы на колючку не полезли, на вышки. Впрочем, это уже их проблемы. Пока менты не очухались, Гене важно прибрать к рукам первый барак. И еще лазарет надо взять штурмом – Спартак там. И лагерный общак.
