Федор Московцев - M&D
– Меня всегда раздражало, что девушки тратят лучшие годы на разных недостойных парней, такое впечатление, будто им нужно перепробовать всё, что дурно пахнет. Тогда в их поступках нет никакой закономерности. В один день они принимают цветы и бриллианты от респектабельного мужчины, но отказывают ему в близости, а уже на следующий день встречают плохого парня на мотоцикле и падают в его объятия на ромашковом поле. Респектабельному мужчине невдомёк: «Чего хочет молоденькая девушка?» О! Подожди, старина, через несколько лет она предъявит полный перечень… В её поступках будет прослеживаться такая закономерность, что с ума сойти. Всё будет разложено по полочкам, будет блестеть и сверкать, и во всём будет своя логика. Только это добро уже никому не будет нужно!
– Это намёк на то, что я такая старая, или что ты вообще хотел этим сказать?
– Нет, ты еще молодая.
Сделав над собой усилие, она сказала:
– Ференц… Твоё появление в моей жизни совпало… с уходом другого человека. Мы с ним расстались, и это было непосредственно перед тем, как я встретила тебя. Так все совпало. Я думала, что у меня с тобой все получится, я старалась… Но я не компьютер, чёрт возьми, я не могу сразу переключиться, перестроиться, на другого. Щёлк! Перезагрузка, и ты готов к работе с другим пользователем.
Он сосредоточенно слушал её, и теперь лицо его выражало не столько гнев и возмущение, сколько страдание. Она никогда не видела у него таких сухих, обведённых синими кругами глаз, не замечала таких впалых висков, редких волос. Казалось, он состарился за один час. Она с трудом продолжила.
– Мне нужно побыть одной… пару месяцев. Хочу отключиться на время и разобраться в своих чувствах. Не то, что хочу, мне это просто необходимо, я чувствую безумную тяжесть. Конечно, я могла бы и дальше тебя разыгрывать, но… ты этого не заслуживаешь. Я хочу сказать, ты не заслуживаешь моего неискреннего отношения, и поэтому я предпочла тебе прямо обо всем сказать. Прости меня, но я… В общем, так надо.
– Значит, ты встречалась со мной, занималась любовью, и всё это время представляла себе другого? – спросил он, не глядя на неё.
– Что?
От всего ею сказанного Имоджин стало действительно тяжело. Ей захотелось поскорее закончить разговор и оказаться дома одной.
Ему всё стало ясно. Он так и думал, но надеялся, что всё будет по-другому, и даже требуя объяснений, подсознательно хотел быть обманутым. Да, он готов был поверить в её депрессию и вообще во всё что угодно, лишь бы сохранить эту девушку. И теперь, поражённый неожиданностью, он не мог прийти в себя от изумления. Её слова положили между ними преграду. Через два месяца она про него и не вспомнит.
– И ты была с ним в Венеции, – сказал он отрешённо.
Бледная, с блуждающим взглядом, она накручивала вокруг ладони свой бордовый шейный платок. От лёгкого шороха материи, который когда-то был так восхитителен для него, Ференц вздрогнул, взглянул на неё, и пришёл в ярость.
– Кто он? Я хочу знать.
Имоджин не шевельнулась. Она кротко, но с твёрдостью ответила:
– Я сказала всё, что могла сказать. Не спрашивай больше ни о чём. Это бесполезно.
Он посмотрел на неё жёстким, незнакомым ей взглядом.
– Что ж, не называй мне его имени. Мне будет нетрудно его узнать.
Она молчала, полная тоски и опасений, и всё же ни о чём не жалея, не чувствуя ни горечи, ни скорби; душой она была не здесь. Он как будто смутно понял, чтó в ней происходит. Видя её такой кроткой и спокойной, ещё более прелестной, чем в дни их любви, но прелестной для другого, Ференц готов был её растерзать, чтоб она никому не досталась.
Потом, обессиленный этим приступом ревности, обхватил голову руками. Его страдание тронуло её, она сожалела, что своим неосмотрительным поведением выдала себя, возможно, она смогла бы полюбить Ференца так же сильно, как… Конечно же, и что за чепуха – неискренность, можно было как-то потерпеть, и дальше продолжать разыгрывать влюблённость. Однако, вспомнив Андрея, поняла, что не сможет жить в двух измерениях. Ей нужно забыться, забыть его. Сначала забыть, а потом начинать новую жизнь. Одновременно не получится.
– И ты его любишь до сих пор? – вдруг опустив руки, спросил он.
Думая, что разговор окончен, и они обо всём договорились, она была застигнута врасплох этим вопросом. Не зная, как ответить, уклончиво проговорила.
– Сказать, кого любишь, кого не любишь, это нелегко для женщины, по крайней мере для меня. Не знаю, как поступают другие, признаются ли в любви, рассказывают ли другим о своих чувствах. Жизнь беспощадна. Она бросает нас, толкает, швыряет…
И тут же пожалела о своих словах. Не нужно было играть, раз уж она повела серьёзный разговор.
Ярость Ференца перешла в грусть, он было захотел великодушно простить ей всё, забыть, лишь бы она сразу же вернулась к нему; но теперь, отчаявшись во всём, уже не знал, что делать.
Они едва дождались, когда придёт официант, чтобы закрыть счёт. Выйдя на улицу, холодно кивнув друг другу, разошлись в разные стороны.
Глава 39
Рыбников, не оправдавший надежд, был вычеркнут из списка обязательных посещений. Приятный, но бесполезный. По Второву Андрей долго думал, и в конечном счете ссудил ему деньги на новое дело – бартерную сделку с «Городским аптечным складом». На Волжском шинном заводе нужно было закупить партию шин, отгрузить на Пензенский фармзавод (для тамошнего автопарка), получить в обмен медикаменты, их, в свою очередь, продать «Городскому аптечному складу».
Ещё в Милане Андрей узнал, что его, или Штейна, срочно требует к себе Владлен Михайлович Ильичев, заместитель главного врача кардиоцентра. Со Штейном связи никакой, он в командировке, мобильного телефона у него нет – компания не оплачивает, а собственный не приобретает, жалко денег.
Первой мыслью было позвонить Ильичеву, и узнать, в чём дело. Но, памятуя о запрете, Андрей позвонил тому, кому разрешалось – старшей операционной сестре. Та сказала, что по поставкам всё в порядке, срочных дел никаких нет, и, понизив голос, добавила, что руководство волнует материальный вопрос – Штейн больше месяца не появлялся в Волгограде, и «накопилась куча вопросов», то есть платежей, с которых не выплачены комиссионные. Андрей по-простому ответил ей, что ему за свою работу не стыдно, так как выполняется она исправно. Зинаида Прокофьевна, также, видимо, без задней мысли, пожелала запастись терпением, «нас е*ут, а мы крепчаем», и всё в итоге будет хорошо.
Вернувшись из поездки, Андрей от Олеси узнал, что Штейн уже в Ростове, но в Волгоград не торопится – ему нужно отдохнуть после командировки. Связавшись с ним, обсудив текущие сделки, Андрей поинтересовался насчёт кардиоцентра.
– Я обеспеченный человек, – капризно протянул Штейн, – почему я должен, как савраска, носиться по командировкам? Могу я отдохнуть, придти в себя немного? У меня молодая жена, между прочим.
– Обожди, обожди, – прервал его Андрей, чувствуя, что компаньон вот-вот оседлает любимого конька – начнёт рассуждать о собственной значимости, и о том, какой он барин. – Я всего лишь передаю пожелания клиентов, без комментариев, ты сам решай, что делать.
– Не надо им потакать, пусть ждут. Как приеду, так приеду. Удача благосклонна к тем, кто не спешит. Не пойдут же они в милицию заявить на меня, что я им не довёз откат.
И Штейн, рассмеявшись, принялся в шутливой форме развивать эту тему.
«А почему бы не пойти в милицию?» – подумал Андрей, вспомнив Рыбникова.
Положив трубку, Андрей долго смотрел неподвижным взглядом на Олесю, сидящую за столом напротив.
– Что будешь делать? – спросила она.
Он не успел ответить – раздался телефонный звонок. Ответив «У аппарата», Андрей продолжал размышлять, что же тут предпринять, но поток сознания был прерван скрипучим голосом Ильичева:
– Андрей Александрович?
– Да, Владлен Михайлович.
– Андрей Александрович, вы вернулись из командировки?
На это был дан положительный ответ – да, вернулся, но во время поездки был на связи, созванивался с оперблоком, и все находящиеся в его ведении дела в полном порядке.
– Андрей Александрович! – обратился Ильичев, когда Андрей, подбирая фразу, на секунду умолк. – Когда вы сможете к нам подъехать?
– Отсюда езды минут пятнадцать.
– Вы уже через пятнадцать минут будете в кардиоцентре?
– Так точно!
– Я собирался в отделение, так шта-а… теперь никуда не пойду, буду вас ждать.
Закончив разговор, Андрей спросил у Олеси, сколько денег перечислил кардиоцентр с момента последнего приезда Штейна. Просмотрев выписки, она ответила:
– Триста девяносто пять тысяч.
– А у нас есть сейчас сорок тысяч на счету?
– Да, есть.
* * *Впервые он ехал в кардиоцентр без ведома Штейна, – до этого всегда созванивался, как тот требовал, и обсуждал самые мельчайшие детали: куда идти, что говорить, хотя это были посещения исполнителей, не принимающих никаких решений. Что касается первых лиц, общаться с ними было строго запрещено, да и сами они, «со слов больного», – «люди осторожные, с чужими разговаривать не станут, особенно по деньгам». А сейчас предстояла встреча с одним из этих первых лиц. Андрей ни о чём не думал, просто ехал, стараясь уложиться в пятнадцать минут – обгоняя машины, выезжая на встречную полосу, проезжая на красный свет.
