Александр Серый - Бенефис для убийцы
«Бубенцов» попросил разрешения закурить и продолжал:
– Рита сама предложила дождаться того человека и заставить поделиться деньгами. Идея мне понравилась. Потом я уехал и вновь появился у Риты в феврале 1988 года. Теперь мы обсудили все более детально. Она сказала, что дом, по всей видимости, к июлю снесут, так что гость искать ее будет уже в новой квартире. Также Рита вспомнила, что, со слов тетки, человек тот «серьезный», в плохом понимании слова. Более того, предложила лучше выведать у него, где спрятаны деньги, а потом – устранить. В марте в Ленинграде я познакомился с этим бандюгой – Петренко. Решил привлечь к делу «специалиста», учитывая слова Риты. Ну, он, видимо, рассказывал? Ага… После Ленинграда снова навестил Риту, сказал про Петренко. Вопрос со сносом дома был уже решен, поэтому Рита предложила поселить «помощника» в городе со второй половины июня для наблюдения за домом, а главным образом, для ее страховки на случай более раннего гостя. Мы к тому времени смекнули, что гость, видимо, вернется из мест не столь отдаленных. Я же приехал 11 июля. Петренко контролировал дом, а я взял на себя страховку Риты. Наконец, 20 июля Рита через Петренко сообщила о появлении гостя. Мы с ней заранее договорились, как себя вести на этот случай. Когда Рита привела Колю домой, я как бы случайно зашел к ней под видом брата, который в курсе дела. Коле это не очень понравилось, но он смирился. В начале, правда, вспылил, намекал на каких-то надежных товарищей, прикрывающих здесь и готовых на любые меры.
«Бубенцов» вновь бросил взгляд исподтишка на Широкова, чтобы проверить, как тот воспринимает его слова. Но Станислав спокойно посмотрел на «Юрия Сергеевича» и равнодушно кивнул.
– Ну, а потом мы стали торговаться о доле каждого – это неинтересно. Скажу только, что часам к десяти договорились поделить пополам. Мы показали Коле план. Он успокоился и сказал, что «ключ» находится в тайнике под плинтусом за комодом в доме тетки. Я чуть с ума не сошел: жить столько времени рядом с недостающим звеном! Короче, решили с Колей поехать туда, а потом вернуться к Рите. Когда подошли к дому, Коля начал меня оскорблять, достал пистолет потребовал отдать план. Я, естественно, наотрез отказался. Тогда он ударил меня пистолетом по голове. Очнувшись, я неподалеку увидел лежащего Колю, а над ним – Петренко с гирькой. Как оказалось, тот его сгоряча прибил да еще заодно ухлопал случайного человека в доме.
– Зачем вы заранее отправили в дом Петренко? Прикидывали, что события могут именно так развернуться? – перебил Свешников.
– Не надо так, начальник! – «Бубенцов» осуждающе покачал головой. – Ни к чему нам преднамеренное
«шить»… Просто мы приняли элементарные меры предосторожности: Коля ведь на своих здешних товарищей ссылался. Что же мы, птенцы желторотые?!
– Давайте по существу! – настойчиво попросил Широков.
– Хорошо… Мы спрятали труп в сарай, забрали документы. Вскрыли тайник. Там, действительно, хранился планшет с запиской: «Беседино». Хотели и второго спрятать, но тут шум какой-то подозрительный с улицы донесся… Мы и сбежали от греха подальше. Отдал я перепуганному Петренко «десять кусков», а остальное пообещал отдать позже, как деньги откопаем. 21-го мы с Риткой хотели сразу за деньгами, но сломалась чертова машина. А на следующий день Рита запаниковала, что приходила милиция, про комод спрашивала; да еще обнаружилось, что старик жив остался. Успокаивал, конечно, как мог… Но…
«Юрий Сергеевич» выразительно развел руками, всем своим видом показывая, что предпринятые им старания, увы, не увенчались успехом. Станислав про себя усмехнулся, хорошо представляя, что последует дальше.
– Где там… Уговорились встретиться у нее на квартире в половине девятого, вечером. Приехал. Только хотел из машины вылезти, выскакивает вся зареванная. Поехали, говорит, в больницу: надо срочно бумаги какие-то взять. Прошла туда с черного хода, минут пятнадцать я ее ждал. Затем обратно к ней поехали. Подъезжаем – мать моя! – милиции полно! Нам, сами понимаете, никак с вашим братом встречаться не хотелось! Словом, подались из города куда подальше. Вот и все, пожалуй…
Широков щелкнул клавишей «стоп» и переглянулся со Свешниковым. Терять время на дальнейшие подобные «байки» не хотелось. Все же Станислав вполне миролюбиво сказал:
– Что же, Бубенцов, на сегодня – достаточно. Дадим вам в камеру бумаги и карандаш, так что будьте любезны, изложите сами все подробно, хорошо?
– Конечно, отчего не написать…
Даже спина уходящего мужчины выражала облегчение.
– Все ясно. Он «валит» Монину «по-черному», – резюмировал Игорь, когда дверь за Сомовым закрылась. – Я, мол, только помогал, а все организовала она. И про убийство Касьянова умолчал! Уверен: сделает потом «круглые глаза» и заявит, что она ему про случившееся в больнице ничего не говорила.
– Знаешь, может это и к лучшему… – задумчиво произнес Широков и предложил навестить Наташу и шефа.
Мониной в комнате не оказалось, а Ерофеев негромко беседовал о чем-то с Наташей. Видя удивленные лица вошедших, он спокойно пояснил:
– Нечего глаза таращить! Монина пересказала эту ерунду про отдых в деревне с находкой клада. Когда же мы попробовали «нажать» – вовсе перестала отвечать на вопросы. Пришлось пока отправить в камеру подумать. Ну, а у вас как дела?
Станислав коротко обрисовал ситуацию.
– Нечто в подобном роде я и предполагал, – усмехнулся шеф. – И Монину пока «заводить» не стал. Значит, показания Сомова вы на магнитофон записали?
Он хитро подмигнул Наташе.
– Наталья Николаевна, попробуем записать и послушать вместе с Маргаритой Сергеевной, может получиться что-то интересное.
Широков прекрасно понял ход мыслей Ерофеева: вбить клин между преступниками. Ведь Мониной вряд ли понравятся некоторые откровения приятеля. Поэтому идею начальника единодушно приняли.
Станислав отметил про себя, что «Маргарита Сергеевна» мало изменилась за прошедшую с их последней встречи неделю. Только, разве, на лицо легла тень усталости да ощутимо веяло напряжением от всей фигуры, застывшей на жестком табурете. Взгляд, перебегавший с одного «противника» на другого, затаил настороженность. Лишь встретившись глазами с Широковым, женщина состроила подобие улыбки и почти дружески кивнула, чем немного его смутила.
– Вы нас извините, Маргарита Сергеевна, – обратился к ней Ерофеев, – но возникла необходимость вновь увидеться. Вы не против, если мы все послушаем одну магнитофонную пленку?
– Мне все равно, – ответила «Гвоздкова», изображая полное смирение перед «мучителями».
Подполковник сделал знак Игорю, и тот включил воспроизведение.
На протяжении всего прослушивания Станислав с интересом наблюдал за «Гвоздковой». Сперва она всем видом выражала, казалось, неподдельное удивление, иронически покачивая головой. Но постепенно во взгляде нарастало смятение. В том месте, где «Бубенцов» недвусмысленно заявил о намерениях подруги облапошить и «убрать» Колю, женщина вздрогнула. Блуждавшая на лице улыбка превратилась в гримасу, а глаза уже не отрывались от черного говорящего «кирпича». Когда же прозвучали фразы об обстоятельствах посещения больницы, «Гвоздкова» побледнела и крепко сжала губы. Пальцы ее нервно переплелись на коленях.
– Что скажете? – кивнул Ерофеев в сторону смолкшего магнитофона.
«Маргарита Сергеевна» сосредоточенно посмотрела на подполковника и, тщательно выговаривая каждое слово, произнесла:
– Он сказал правду, Почти правду!
– Почти?
– С некоторыми моментами я не согласна, – пояснила женщина.
– Например?
– Неужели вы можете предположить, что я – женщина – желала смерти тому человеку?
– Которому из двух? – быстро переспросил Широков.
«Гвоздкова» резко повернулась к нему. В сузившихся глазах мелькнул страх.
– Что вы имеете в виду?
Широков вновь отдал должное ее нервам, но решил идти в наступление. Тем более что шеф поощрительно кивнул.
– Убийство Касьянова, которое вы совершили, Маргарита Сергеевна!
Не отводя взгляда, та жестко бросила:
– Не докажете!
– Докажем,– уверенно возразил Свешников, заставив женщину обернуться теперь уже к нему. – Я могу даже предположить, как все произошло.
И он сжато изложил цепочку событий того дня, начиная с прихода «Гвоздковой» перед обедом в отделение больницы, где лежал Касьянов. Для весомости Игорь упомянул о свидетелях, отпечатках пальцев и прочих малоприятных для слушательницы вещах. «Маргарита Сергеевна» опустила голову и закрыла лицо руками. Ерофеев сделал знак, чтоб больше вопросов пока не задавали. Минуты через три женщина выпрямилась. Глаза ее горели лихорадочным огнем, щеки покрылись красными пятнами, губы кривились в усмешке.
– Все равно… Деньги… Их не вернуть… Все напрасно!
