Татьяна Степанова - 29 отравленных принцев
Чем больше Катя за ним наблюдала, тем яснее убеждалась, что перед ними — пусть и очень привлекательный внешне, даже обаятельный и неординарный, но все равно — типичнейший хронический алкоголик. Манера речи Симонова, его жесты, мгновенная смена настроений, риторические вопросы, актерские паузы, гримасы — все говорило об этом. Увы, с таким невеселым выводом приходилось считаться. Хотя было отчего-то безумно жаль…
— Серафим Симонов и правда имеет что сказать нашим правоохранительным органам в вашем лице, — изрек Симонов. — И вежливое обращение он ценит. И не дурак он, и не шкура продажная, как некоторые тут думают.
— Да никто не думает, — пылко возразила Катя, решив, что с алкоголиком надо придерживаться в разговоре совершенно иной тактики, — если я вас чем-то обидела невольно — извините. Вы про главный вопрос тут упоминали. Что-то я никак суть не уловлю — женский ум, что поделаешь? Просветите, подскажите — в чем этот главный вопрос заключается?
— В том, очаровательный капитан милиции, что с самого начала вы спросить меня должны были, что я — Симонов Серафим — видел, сидя за одним столом со своим знакомым Максимом Студневым?
— И что же вы такое видели? — недоверчиво хмыкнул Лесоповалов.
— Все. Видел, как дело было.
— Вы видели, что конкретно Студнев ел за тем ужином? — быстро спросил Никита.
— Ели мы с ним одно и то же — жареную баранину. Пили… ну, много чего пили — врать не стану. И за столом, и потом в баре. Но я, как видите, жив. — Симонов выжидательно смотрел на них. — Ну? Не слышу встречного вашего вопроса — почему я жив, а Студнев нет?
— Почему? — эхом откликнулась Катя, решившая во всем пока потакать фигуранту. Колосов раздраженно переглянулся с Лесоповаловым. Они уже начинали терять терпение.
— Потому что к жизни отношусь легко и жадность презираю. А еще потому, что не приучен по чужим тарелкам за столом шарить. Воспитание дворянское, знаете ли, закваска белогвардейская…
— Пожалуйста, объясните толком! — взмолилась Катя.
— Объясняю. Сидели мы в тот вечер за столом долго, Макс Студнев напротив меня сидел — за жизнь мы потрепались, ели одно и то же, кроме… Ведь как на самом-то деле все было? Аврора то, что в меню было, есть не стала, заказала для себя рыбный тажин. Она ведь продвинутая у нас — мяса не ест, сладкого не ест, мучного не г, калории на ноутбуке считает. У самой ноги, как у козы, а все диету выдерживает, пилюли глотает, стерва капризная… Но суть не в этом. Мы все ели фирменное блюдо — барашка, которого Поляков Иван Григорич тут же в зале и готовил для нас. Объедение, доложу я вам, а Аврорка потребовала для себя «чего-нибудь легенького», — Симонов презрительно передразнил певицу. — Ну, спустя какое-то время и принесли ей этот тажин из морепродуктов.
— Кто принес? Кто конкретно подал? — спросил Никита.
— Ну, Ленка Воробьева подала. Она наш стол в тот вечер обслуживала, — нехотя ответил Симонов. — Она и принесла. Только попробовать этот морской наворот кулинарный Аврорке не пришлось. Ей кто-то позвонил по мобильному. Она занервничала сразу, покраснела, побежала и из-за стола с телефоном куда-то сорвалась. Ушла из зала. А звонил ей муж ее бывший — Димон Гусаров. Скандал очередной закатывал.
— И долго Аврора тогда отсутствовала? — спросила Катя.
— Минут двадцать не показывалась.
— А что за столом происходило? Симонов посмотрел на Катю.
— Что происходило? Еще один своевременный вопрос. Ждал я его, надо признаться, долго. Наконец-то вы его родили. Все, учтите, происходило на моих глазах, сидели, Аврорки не было. Студень все за ней идти порвался, а я его удерживал. Не сделай я этого тогда, может, по-другому сейчас бы все ваше следствие шло. Я ему сказал: «Брось, Макс, не дергайся. Женщина вернется. А давай лучше выпьем». Мы выпили, и он закусил рыбным тажином, начал его есть, короче. Сказал, что ничего, вино и даже очень. Пошутил еще, что кальмары и гребешки морские — пища для мужиков, потому что это дело ставят активно, потенцию повышают. Мохов Петька рядом с ним сидел — так он засмеялся, что, мол, кому-кому, а уж присутствующим в зале насчет этого поздно волноваться. Он уже хорош был. Там уже все хороши были.
— Студнев много съел? — спросил Колосов.
— Достаточно, — Симонов криво усмехнулся. — Это было единственное блюдо за столом, которое, кроме него, никто не ел.
— И что же произошло дальше? — спросила Катя, теперь она слушала Симонова с напряженным вниманием. Только вот не знала, как относиться к его словам — верить? Не верить? Если верить — так что же тогда получается?!
— Ну, дальше мы со Студневым в бар перешли, приняли там еще по коктейлю, и… я его не удержал. Рванул он за Авророй. Однако что-то быстро вернулся и с рожей такой, что близко не подходи — убьет. Петьку Мохова послал, когда тот что-то там вякнул насчет перепада секс-давления… Ну, а потом и Аврора вернулась к столу. И тоже с таким личиком, с таким настроением, что аховый что весь наш тесный междусобойчик начал сам со угасать. Аврорка разревелась, истерика у нее началась, все ее начали успокаивать, затем разбегаться стали домам.
— И Аврора не притрагивалась больше к еде? — спросила Катя.
— Нет. Я же сказал — тусовка наша сразу распалась Марьяша… Потехина Марья Захаровна как-то еще пыталась наладить все, поправить, но праздник был бесповоротно испорчен.
— А что делал Студнев?
— В баре коньяком накачивался. Потом поехал домой. Когда в машину садился, я к нему вышел. Вижу, он уже того — глаза стеклянные. Я тогда подумал: перебрал Студень здорово. Даже предложил «ангела» из автосервиса вызвать, чтобы его домой доставили. Но он меня послал куда подальше. Злой был, бешеный просто. А потом его вырвало прямо на асфальт. Потом он уехал. И больше я его живым не видел.
Симонов умолк, закурил новую сигарету. Колосов, Катя и Лесоповалов тоже молчали. Наконец Никита сказал:
— Вы нам рассказали действительно любопытную историю. Даже более чем любопытную… Сразу и не переваришь, да… Ну, а как вы сами оцениваете, объясняете то, что вы видели в тот вечер?
— Я так объясняю: не пожадничай Студень, не позарься на кальмаров и креветок в чужой тарелке, был бы он сейчас живехонек. А вы бы сейчас, другое дело расследовали — тоже отравление, но с другой потерпевшей.
— Значит, вы убеждены, что на том ужине кто-то хотел отравить не Студнева, а именно Аврору? — осторожно спросила Катя.
— Я рассказал, как было дело, что я видел, — ответил Симонов. — Это ваша, капитан, работа — выводы делать.
— А вы сами… много выпили в тот вечер? — поинтересовалась Катя.
— Бочку, устраивает? Но был способен отличать сокола от цапли, — Симонов покачал головой, — и этот номер со мной — дохлый, милая девушка. Не показалось мне все это по пьянке, ясно? Не показалось. Можете у Мохова спросить — он тоже все видел, подтвердит. Если захочет, конечно.
— Значит, может и не захотеть? — не отставала Катя. — А почему?
— Потому что чужая душа — потемки. Вы это знаете лучше меня.
— Но вы, по крайней мере, подтвердите эти свои показания в прокуратуре? — спросил Колосов.
Симонов пожал плечами:
— Что именно?
— То, что тажин принесла Авроре — то есть гражданке Ветлугиной — именно официантка Елена Воробьева?
— Вот что, парень, кто ты там по званию — капитан, майор, — Симонов погасил сигарету, раздавил ее в пепельнице, — вот что я тебе еще скажу, а ты крепко запомни, в протоколе запиши, в компьютер внеси персональный. Воробьева Ленка обслуживала нас всех. Всем всем подавала, в рюмки наливала. Мне соус к баранине подала, Мохову, Потехиной Марьяшке, Анфиске — всем. И мы все живы-здоровы. А тот тажин рыбный готовили повара. А среди них есть один умелец, знаток магрибской кухни — некий Лева Сайко. Вы с ним, простите за нескромный вопрос, уже беседовали?
— Беседовали. Коротко. — ответил Колосов.
— Коротко? Ясно. Значит, самое интересное Лева, всегда, оставил за кадром. — Симонов вздохнул. — Вы вот обо мне все слухи разные собирали, а я тоже, знаете ли, слышал тут на днях одну занимательную историю из «тысячи и одной ночи» о том, как один русский повар работал сезон в ресторане пятизвездочного отеля в Марокко. И был оттуда с позором выгнан, потому что оказался замешанным в весьма темную историю со смертью клиента. — Тут Симонов наклонился к Кате и закончил, понизив голос до театрального шепота: — Которого опять же по слухам, отравили.
Глава 27
РЫБА-ФУГУ
К ресторану «Расёмон» Мохов опоздал. Правда, Анфиса Берг опоздала тоже. Презентация была назначен на два, но до половины третьего журналисты и гости вежливо мариновались в маленьком японском саду, разбитом во внутреннем дворе хоть и на скорую руку, зато по всем правилам императорского паркового искусства. Ресторан «Расёмон» располагался в здании спортивно-развлекательного комплекса в Серебряном Бору. С веранды ресторана, отделанной мореной сосной, открывался довольно живописный вид на Москву-реку и пляж в сосновом лесу. Сам ресторан представлял собой длинное одноэтажное строение под черепичной крышей, пристроенное прямо к крытому бассейну спортивного комплекса.
