Вера Русанова - Пьеса для обреченных
Уж пора, по идее, хоть что-нибудь ответить, я понимала это, но язык все еще отказывался меня слушаться, а во рту было так гадко, что я всерьез опасалась, как бы меня не стошнило прямо на ворсистый мягкий ковер.
Бородин же постоял у стены с минуту, дыша на меня кисло и жарко, потом совершенно спокойно выпрямился, повел плечами, поправляя пиджак, и неторопливо зашагал к столу. Когда он обернулся, у него вновь было спокойное и уверенное лицо победителя. Только округлое брюшко, внушительная проплешина на макушке да еще, пожалуй, отвратительная физиономия мешали ему сравняться в неотразимости с Полом Ньюменом.
— Так что проиграли вы, мадемуазель, по полной программе! — Он снова решил придерживаться светской линии. — И надеюсь, это послужит вам хорошим уроком. Думаю, вы поймете, что карать виноватых — все-таки право Бога, а не какой-то сопливой, недоделанной артисточки!
— Сесть можно? — вяло и безжизненно проговорила я, понимая, что разговор еще далеко не закончен.
— Садитесь. — Бородин равнодушно пожал плечами, кивнул мне на кресло, а сам, как председатель собрания, уселся за столом.
Все остальные, с его позволения, тоже рассредоточились на сидячих местах в кабинете. Ближе всех ко мне оказался Леха. Когда я увидела его розовеющие на глазах уши, меня чуть не передернуло от отвращения.
— Так вот, — бывший объект моего розыгрыша задумчиво повертел ручку с золотым пером (едва ли не ту же самую, которой поигрывая во время нашей первой встречи), — я действительно надеюсь, что это послужит вам хорошим уроком и в следующий раз, прежде чем ввязываться во что-нибудь подобное, вы десять раз подумаете. Ведь отчего все ваши беды? Оттого, Женя… Или Алена? Вам как приятнее?
Я промолчала, и Олег Иванович вернулся к излюбленному термину «мадемуазель».
— Оттого, мадемуазель, что вы вообразили себя слишком умной. Детективов поначитались, что ли? «Все мужики — дураки, одна я семи пядей во лбу»? Не спорьте, именно так и было! И манеры-то вы себе выбрали шлюшески дешевые…
Или, может быть, они у вас естественные? Тогда простите, ради Бога!
Мне снова не оставалось ничего иного, как нервно проглотить слюну.
«Моральное изничтожение» меня еще даже не вступило в основную фазу. Краем глаза я видела, что Лехины уши уже пылают, как спелые помидоры. Каюмова же, наоборот, сделалась белой, точно дохлая лабораторная мышь. Одна только Ольга выглядела более или менее пристойно.
— В общем, избрали вы тактику дешевой проститутки, заявились ко мне в офис, разыграли дурацкий водевиль, и первой вашей глупостью было решить, что это вот так запросто сойдет вам с рук…
«Офис, водевиль… — отметила я про себя. — А ведь наверняка мало кто из присутствующих знает про дачу и про то, что там произошло на самом деле. Скорее всего, про Дашеньку и ее кружевные трусики он никому не рассказал!»
— Нет, это было второй вашей глупостью! Первая — то, что вы связались с моей, с позволения сказать, супругой и согласились поработать на нее! Она сдала вас с потрохами тем же вечером, во всем покаялась и телефончик дала и адресок.
Людочка у меня дама без комплексов! И жалостную историю, которую она вам наплела, тоже пересказала: про беременность, про моих бесконечных любовниц…
Мне она все сказала, а вот вам — нет. Вы ведь ни про любовника ее молодого не знаете, ни про то, что ребенок этот непонятно от кого, ни про то, что она адвоката замордовала, все пыталась узнать, как бы ей так развод обставить, чтобы вину свалить на меня, а ей денег огрести побольше…
— Она на самом деле сказала, что ждет ребенка… — не очень уверенно вставила я, — вот мне и показалось…
— Когда кажется, креститься надо! — грянул Бородин. — Или думать, по крайней мере! Скольким, интересно, ты мужикам жизнь и карьеру вот так испортила? Ладно я. Меня так просто из седла не вышибешь. Пошипела моя благоверная, как ехидна, слюной ядовитой побрызгала, на том дело и кончилось. А с другими как? Да кто тебе вообще дал право судить?! Кто дал тебе право наказывать?! Ты кто — Бог? Ангел? Святая Евгения? Шлюха ты, подстава и подстилка! Причем глупая шлюха…
Я проглотила «комплимент», так как мне больше ничего не оставалось. Леха же заерзал на своем стуле так, будто в сиденье было вмонтировано с десяток острых шильц.
— И глупость твоя не только в том, что ты лезешь куда тебя не просят, а еще и в том, что дальше своего носа не видишь…
Видимо, тирада выглядела бы эффектнее после наводящего вопроса, потому что Олег Иванович выждал секунду или две. Но я не проявила инициативы, остальная часть аудитории тоже безмолвствовала. Тогда он поправил галстук, сколотый дорогой булавкой, и, откашлявшись, продолжил:
— Задумка у меня относительно тебя была не только простенькая, но и милосердная. Все время я давал тебе маленькие подсказочки, но ты ни одной из них не воспользовалась, а огород нагородила такой, что и не разобрать. Что ты там с этим… как его?..
— Пашковым, — подсказала Ольга.
Я взглянула на нее почти с ненавистью, но она достаточно спокойно и уверенно выдержала мой взгляд.
— Да, с Пашковым! Что ты там насочиняла? Мы как пленку с автоответчика прослушали, так чуть со смеху все не попадали. Это надо же! Шекспир! Цитаты!
«Гамлет — принц, он не твоей звезды!» Наташ, — он перевел взгляд на Каюмову, — ты хоть раз была в казино «Звезда»? Ну хоть разочек?
— Нет, — мотнула она головой. Светлая прядь выскользнула из-за уха.
А я почему-то вспомнила, как тосковала и горевала после ее «трагической гибели».
— А женишка ее знаешь?
На этот раз Каюмова не успела ответить. Мне надоело участвовать в акции «избиение младенцев» в качестве младенца, и я включилась в диалог:
— Но по казино-то ты все же время от времени ходила? Ты ведь не просто так вспомнила то слово «каблук» из кроссворда? Каюмова вскинула на меня серо-голубые глаза и быстро кивнула.
— Я говорю! — тут же рявкнул Бородин, сделав акцент на слове "я".
Похоже, мысль о том, что я хотя бы частично реабилитируюсь и не покажу себя совсем уж клинической идиоткой, для него непереносима. — Я говорю… И вообще, до твоего Сергея и твоих литературоведческих изысков еще дойдем. Были, конечно, цитаты… и про Полония, и про Розенкранца с Гильденстерном, но смысл заключался в том, чтобы напомнить тебе о неотвратимости наказания, а не в том, чтобы ты ринулась искать Гамлета! Теперь слушай сюда! Задумка, еще раз говорю, была элементарная и воплощена в жизнь весьма скромными актерскими силами. Мне очень приятно представить вам двух профессиональных артистов, принимавших участие в акции, — Наташу Каюмову и Алексея Митрошкина. Они из разных театров, но надеюсь, за это время успели подружиться…
И Леха, и Наташа с равной неохотой взглянули в мою сторону. По задумке Олега Ивановича им наверняка следовало шутовски поклониться. Впрочем, он вполне удовлетворился тем, что у меня, в конце концов, задрожал подбородок: не от стыда, так хоть от обиды!
— Еще, конечно, центральная действующая фигура — Вадим Петрович Бирюков, но он, похоже, «на похоронах». Такой грешок за ним в самом деле водится.
Остальные — любители. Ольга Михайловна Терентьева — главный бухгалтер одной из наших дочерних компаний и мой близкий друг… Вот Ольга — та улыбнулась. Правда, едва заметно и скорее утешительно, чем насмешливо; но все-таки улыбнулась! И Бородин, наклонившись через стол, как-то особенно мягко потрепал ее по плечу. Не знаю уж, что это было — интуиция? внезапное озарение? — но мне почему-то вдруг стало ясно как дважды два четыре то, что она уже друг. Как там на эту тему говорилось у Чехова?
Женщина может быть сначала просто знакомой, потом любовницей и потом только другом? Совершенно определенно, Ольга Терентьева — красивая, яркая, слишком дорогая для того, чтобы быть любовницей нереализовавшегося театрального режиссеришки (Господи! Как же я сразу-то этого не почувствовала!), была когда-то подругой самого Олега Ивановича. И после этого сумела сохранить с ним хорошие дружеские отношения.
— И второй наш любитель — Вячеслав Болдырев!
Славик тихо засопел в своем углу и почему-то покосился на Леху.
— Слава действительно работает барменом в «Лилии», актерских способностей у него, к сожалению, ноль. Он ведь признался мне, что чуть не расхохотался, когда вы заявились к нему домой и стали выспрашивать про Олю.
«Все время, — говорит, — думал, что сейчас рассмеюсь и все испорчу!» В общем, пришлось его перевести на роль бессловесную, но важную! И вот тут вы, Женя, нас, честно говоря, напугали… «Знаю я, как двигается Человек в сером! Видела его уже! Это точно»
Он смотрел на меня смеющимися и в то же время жестокими карими глазами, а я готова была от досады и злости съесть собственный нос. Славик? Ну конечно же Славик! Как можно было не вспомнить? Не догадаться? Не узнать? Правда, без плаща и бинтов я видела его всего два раза, но это, по-хорошему, не оправдание!
