Евгений Сухов - Напролом
Стас улыбнулся и попытался обойти его. Саня положил ему руку на плечо и задержал.
— Невежливый. — обратился он больше к своим кентам, чем к незнакомцу.
— Не уважает, наверное, — сипло пробасил худой длинный мужик по кличке Гундосый. Его тощие руки с исколотыми венами были сплошь покрыты татуировками.
Третий блатной здорово смахивал на цыгана. Его тут знали под именем Шурик. Шурик, сунув руку в карман, стал заходить Стасу за спину. Подлый Гном, выпустив Стаса, тут же захлопнул калитку и крикнул из-за забора:
— Санек, пацаны! Это стукач мусорской!
Зуб лишь крепче сжал татуированные цепкие пальцы на плече Стаса:
— В натуре, что ли? Стукач?
— Стас спокойно, даже с ленцой ответил:
— Брешет старый мерин. В цене просто не сошлись. Грабли прибери!
— Да мусор он! Век воли не видать, Санек! Мусор! — опять заорал из-за забора Гном.
Четверо местных обступили Стаса со всех сторон. Особенно не понравился ему цыганистый Шурик. Он не смотрел нагло и вызывающе, как остальные, а, скромно потупив глаза, поглаживал что-то в кармане. Если там у него пушка, то дело плохо. Запросто пальнуть успеет. Если что, его первым вырубать нужно.
Зуб рывком притянул Стаса к себе:
— А ну колись, сука, чего тут пасешь? — Вторая рука его стала сжиматься в кулак, и стало ясно, что сейчас последует удар.
Поняв, что без драки дело все равно не обойдется, Стас начал первым. Резко схватив Зуба за грудки, он швырнул его на Шурика. Они столкнулись и замешкались. Не давая им опомниться, Стас двинул Саню ногой в толстый живот. До солнечного сплетения не достал, засадил чуть выше широкого ремня с металлической пряжкой-черепом. Зуб охнул и, увлекая за собой Шурика, тяжело упал.
Гундосый проворно нагнулся и вытащил из кирзового сапога железный прут. Он постоянно таскал его с собой, так как промышлял уличными разбоями. Прогуливаясь по ночному городу, выбирал подходящую жертву и, угрожая расправой, облегчал карманы. Если же клиент был не согласен с такой постановкой вопроса, Гундосый без затей просто проламывал ему прутом череп.
Стас кинулся на него, но тот отмахнулся железякой. Сообразив, что тощего наскоком не взять, он оглянулся, ища пути к отступлению. Потянулся за оружием. С недоумением зашарил по левому боку. Что такое? Где же пистолет? «Вальтера» не было. Неужели выронил?
Зуб и Шурик с матерной руганью поднялись на ноги. Саня все еще держался за живот и был очень бледен: видимо, ему хорошо досталось. Шурик вытащил наконец руку из кармана, и стало понятно, что лелеял он там кнопочный нож. Лезвие со щелчком выскочило из рукоятки, широкий синеватый клинок тускло блеснул на солнце.
Осознав, что против этих остервенелых уркаганов придется отбиваться голыми руками. Стас приуныл. Где же проклятый пистолет? Он же засунул его за пояс, вот сюда, с левого боку. Наверное, «вальтер» выпал, когда он бил ногой этого толстяка. Скверно.
Стас быстро опустил глаза. Точно. Пистолет валялся в двух метрах от него. Достаточно сделать пару шагов, нагнуться, и тогда базар с этими «синими» сразу прима совсем другой оборот. Но как наклониться, когда Шурик уже примеривается запустить свое перо ему под ребро, а длинный отводит руку для удара стальным прутом? Эти парни шутить не будут.
— Ну, сука! — прохрипел, оглядев своих готовых к бою корешей, Зуб. — Сейчас мы тебя делать будем! Нельзя упускать инициативу, ни в коем случае нельзя! Это первая заповедь во время драки с несколькими противниками. Надо крутиться волчком, осыпая всех градом ударов. Сейчас нужно, чтобы они отступили, и поднять пистолет.
Дико зарычав, Стас кинулся в атаку. Гундосый получил прямой удар левым кулаком в нос и на пару секунд ослеп. Но и сам Стас едва избежал удара ножом. Шурик оказался на редкость шустрым: клинок, разорвав рубашку, скользнул по ребрам.
«Режет, урод! — с ненавистью подумал Стас, — насмерть режет. Это не хулиганское «расписывание»!» Действительно, Шурик был настроен серьезно. Убивать ему уже приходилось, и не раз. Держа нож наготове, он быстро приближался к Стасу. То, что противник Здоров как бык и явно не новичок в рукопашной, отнюдь не смутило бывалого бандита. Любого быка можно загнать в консервную банку и написать: «Тушенка». Резал он еще и не таких.
— Мочи его! — держась за ухо, заорал Зуб. — Шурик, наглухо мочи!
Подбодренный криком, Шурик сделал выпад. Стас ожидал этого и легко уклонился в сторону. Дал подсечку. Когда бандит потерял равновесие, ударом в голову сшиб его с ног. Потом от души врезал носком ботинка под ребра. Хотел дать еще, но сбоку уже налетел Гундосый. Прут просвистел возле самого лица. Стас повернулся. Блатной замахивался снова. Рожа у него была вся в крови, пасть оскалена. Поднырнув под удар, Стас плечом впечатался Гундосому в солнечное сплетение, и тот полетел кувырком.
На ногах остались лишь Стас и Зуб, который нападать не спешил. Решив не упустить удобного момента, Стас нагнулся и дотянулся до пистолета.
— На, сука! Получи! — раздался хриплый визг.
Стас поднял глаза. Прямо перед ним стоял Гундосый и опускал ему на голову свой прут. Стас отчетливо видел, как железяка описывает дугу. В эти страшные доли секунды ясно понял, что уклониться не успеет.
Закрыв одной рукой голову, он отпрыгнул в сторону и, не поднимаясь с земли, выстрелил. Пуля попала Гундосому в ногу. Промахнуться было трудно: он стоял всего лишь в метре от него.
Бандит упал, поначалу даже не поняв, что случилось. Потом взглянул на окровавленную штанину и завыл.
Выстрел отрезвил и остальных. Зуб и Шурик в растерянности замерли. Они явно не ожидали такого поворота событий.
Стас, не торопясь, поднялся с земли. Шурик взмахнул было ножом и тут же получил пулю в плечо. Выронил свой кнопарь, заорал дурным голосом и бросился наутек.
Зуб попятился. Он был толст и неповоротлив и поэтому так же резво ретироваться с поля боя, как Шурик, не мог. Умирать от выстрела в спину ему не хотелось. Он стискивал зубы и изо всех сил сдерживал рвавшиеся наружу крики. Урка старался не привлекать к себе лишнего внимания.
На улице было тихо, только собаки лаяли. Казалось, что страшная разборка со стрельбой и поножовщиной абсолютно не потревожила местных жителей. Впрочем кое-где захлопали окна.
Зуб стоял ни жив ни мертв. Когда Стас направил и него пистолет, поднял вверх руки. Стало почему-то смешно, и Стас нервно рассмеялся.
— Пошел вон! — четко сказал он бандиту и махнул пистолетом.
Он добежал до автобусной остановки, напряженно ожидая, что вот-вот раздастся вой милицейских сирен. Но, видно, местные привыкли к выстрелам и разборкам — на Красноармейской улице стояла безмятежная тишина. Даже собаки и те успокоились, умолкли.
Но ждать автобуса было чистым безумием. Он мог не прийти еще полчаса, а за это время пострелянные им бандюганы вполне собрали бы армию отморозков, с которыми ему не справиться.
Стас остановил проезжавшую мимо «Техпомощь» с двумя полупьяными работягами и, посулив водиле пятьсот рублей, влез в темный кузов. Усевшись на скамейку, Стас привалился к борту и прикрыл глаза, и только теперь он испугался по-настоящему.
ЧАСТЬ III Глава 21
Поднявшись по лестнице, Плешивый неодобрительно покосился на двух громил, скучавших возле дверей его квартиры. Эта круглосуточная охрана стесняла его, лишала чувства свободы, которым он после стольких лет, проведенных в неволе, особенно дорожил. К тому же Плешивый считал это совершенно излишним. Кто посмеет напасть на вора в законе? Конечно, в городе шла война, бойцы Арсена сражались с головорезами Норвежца, но он, Плешивый, стоял над всеми этими разборками. Конечно, все знают, что он поддерживает Арсена и люто ненавидит его противника. Но это разные вещи. Одно дело, когда Норвежец без зазрения совести режет обычных людей, пусть и с понятиями, и совсем другое — открытое покушение на смотрящего по региону. Сходка не простит этого наглецу, ему однозначно будет вынесен смертный приговор.
Плешивого беспокоило не это, а то, что в других регионах России узнают о беспределе, творящемся в его вотчине. Пойдут слухи о его неспособности или, что еще хуже, нежелании поддерживать порядок. И тогда, глядишь, большой сход лишит его статуса.
