Андрей Воронин - Таможня дает добро
Когда вернулись, Сергей открыл багажник, вытащил спортивную сумку, занес ее в дом. Пес было увязался за ним, но остался на крыльце, так уж приучен, в дом никогда не заходил. Он улегся на ступеньках, посмотрел на звездное небо, положил голову на передние лапы и закрыл глаза. Все, что происходило вокруг, он слышал, понимая каждый звук и каждый шорох.
Когда небо засерело и звезды понемногу начали гаснуть, теряя ночную яркость, на крыльце появился Сергей, в куртке, в джинсах и в коротких резиновых сапогах. Пес потерся о ногу мужчины, Дорогин потрепал его по загривку.
— Скоро вернусь, — сказал он, обращаясь к собаке.
Но пес пошел за ним. Когда Сергей уже хотел садиться в лодку, пес бросился к машине, словно о чем‑то пытался напомнить новому хозяину. И Дорогин вспомнил, он оставил в машине деньги. Нет, он не боялся, что дед Михась залезет в «Ниву» и украдет их, но было какое‑то мистическое чувство. Ведь он вез эти деньги Григорию и должен был отдать ему.
Сергей вернулся к машине, взял из ящичка деньги и нож.
— Ты это мне хотел сказать?
Ему показалось, что пес кивнул: на морде появилось что‑то похожее на улыбку.
— Я поплыл.
Не успел Сергей дойти до лодки, как пес уже сидел в ней прямо на носу.
— Ну что ж, хочешь, так поплыли, веселее будет. Сигареты были при себе, зажигалка тоже. Есть Сергею после ночного ужина абсолютно не хотелось. Вскоре лодка растаяла в тумане. Дед Михась слышал, как его гость покинул дом, слышал, как негромко хлопнула дверь машины.
«Взял, наверное, что‑то. Может, оружие, а может, документы. Как‑никак"без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек."Точно, генерал он. Если не генерал, то полковник — наверняка, без сомнений. Никого не боится, таможенникам морды бьет. Это ж кто из местных не побоится с ними связываться? — и старик принялся перечислять в уме всех знакомых, выискивая из них самого влиятельного и смелого. Получалось, что только Саванюк не побоится. — Но бывший полковник из другого теста слеплен», — решил дед, думая о Дорогине.
— А где твой гость? — услышал дед Михась голос жены.
— По делам поехал. Он на службе как‑никак.
— Что, точно генерал?
— Да, я документы видел, — сказал дед Михась, сбрасывая босые ноги с кровати.
— Ты в сарае загородку поправь, а то корове неудобно.
— Прямо сейчас и побегу! Вот встанет солнце, тогда и работа начнется.
— Смотри, главное, чтобы к обеду сделал!
С тяжелой душой возвращался Дорогин к хутору деда Михася. Когда он по тропинке поднялся от реки, то сразу увидел, что его машины во дворе нет. Пес бросился во двор, громко залаял, зарычал и принялся обнюхивать то место, где стояла «Нива» Сергея. Затем, продолжая нюхать землю, побежал к мостику.
Дед Михась спешил навстречу к гостю, растерянный и напуганный.
— В девять утра, — с ходу принялся говорить дед, — приехали таможенники на «УАЗике», тебя искали, с автоматами. Как фашисты, в дом влетели, думали, ты здесь остался.
— Ты им что сказал?
— Я сказал, что ты пошел в лес погулять.
— Правильно сказал, — Дорогин был невозмутим.
— Они и машину забрали. Я им говорил, что ты генерал из Москвы, а они сказали, что и генерал должен пропуск иметь, тем более генерал из чужого государства.
— А, все это ерунда, все люди одинаковы.
— Генерал всегда выше сержанта будет, белорусский, американский или немецкий. Генерал — он и есть генерал, правильно я говорю? А они, сволочи, машину забрали, сказали, что, если хочешь свою машину вернуть, чтобы за ней пришел. Ножками, сказали, чтобы пришел.
— Ну на руках, ясно, я бы до них не дошел, — невозмутимость Сергея старика просто убивала. — Они пешком из лесу шли, вот и меня решили наказать. Слушай, дед, а что это ты вчера про Саванюка говорил, про заброшенную военную базу?
— А, это… — дед Михась вытер вспотевшее лицо, заморгал бесцветными глазами. Было видно, что он рад переменить тему разговора. Ведь он пытался не отдавать машину, но его власть, как оказалось, не распространяется даже на те сотки, которые принадлежат ему уже семьдесят лет.
Известие о том, что таможенники забрали его машину, застало Дорогина врасплох. Он не ожидал, что дела пойдут таким образом. Но несколько секунд растерянности сменились спокойствием.
«В конце концов, документы при мне, деньги тоже.»
Сергею было что рассказать деду Михасю, но он решил, что и так уже достаточно усложнил старику жизнь. В его кармане лежали автоматные гильзы, найденные на месте впадения небольшой речушки в Двину, он видел следы на топком берегу и отыскал страшное место гибели российских дальнобойщиков, хотя до конца еще не был уверен, правильно ли интерпретировал события.
«Ну кому могло прийти в голову копать большую, в человеческий рост яму просто так? Яму копают для того, чтобы спрятать трупы.»
— Говоришь, есть такой человек, как бывший полковник Саванюк, которого слушаются сами таможенники?
— Есть такой, — на лице старика промелькнул испуг. — Но я думаю, Сергей, лучше тебе забрать у них машину да ехать отсюда подобру–поздорову.
— А ты как?
— Я с таможенниками договорюсь, не впервой. — И не противно?
— Что делать? Жить как‑то надо. У них власть, у них оружие, где на них управу найдешь?
— Слушай, дед, — Дорогин приблизился к старику, — у тебя оружие какое‑нибудь есть?
Старик покосился по сторонам, не слышит ли жена, и с гордостью сообщил:
— Есть обрез охотничьего ружья, но только он не зарегистрирован.
— Кто же обрезы регистрирует? — улыбнулся Дорогин.
— Зачем тебе?
— Ты мне про дорогу на военный городок Волчьи Ямы расскажи, а большего тебе знать и не надо.
— Мотоцикл возьми, — предложил дед, — все равно он не мой, а парни за ним вряд ли уже придут.
— Точно, вряд ли придут, — подтвердил Дорогин, вспомнив о гильзах на берегу Двины.
— Только смотри, осторожно, чтобы старуха не увидела, — дед бережно взял Дорогина под локоть и повел в сарай.
Михась оставил гостя дежурить возле дверей, а сам принялся копаться на самой верхотуре, сидя на балке. Старик легко спрыгнул на тюки соломы, держа в руках завернутое в полотно оружие.
— Держи. Тут и патроны к нему есть.
— Не отсырели?
— Я за этим слежу. На хуторе по–другому нельзя. Не стреляю, конечно, но пугнуть бездельников пару раз приходилось.
Дорогин развернул полотно. Холодно блеснула вороненая сталь и короткий, отпиленный приклад обреза. Патроны были завернуты в отдельную тряпку.
— Чем снаряжены? — поинтересовался Дорогин.
—>Картечью. Ты уж поосторожнее.
Дорогин наморщил лоб. Не хотелось ему говорить, но чутье подсказывало, что с дедом он может больше и не увидеться.
— Не знаю, удастся тебе вернуть обрез или нет, но возьми на всякий случай, — и Сергей, запустив руку в карман, извлек две стодолларовые бумажки. — Если что, считай, мы в расчете.
Старик с недоверием покосился на деньги. Здесь, возле границы, даже в отношениях между жителями хуторов имела хождение всякая валюта. Старик толк в ней знал, он собирал доллары, полученные за прокат лодки, в жестяную коробку из‑под индийского чая.
— Ого! — с уважением сказал он, принимая в руки деньги. — Лучше бы ты мне их не давал.
— Почему?
— Плохая примета.
Дорогин улыбнулся, чтобы дать понять старику, что он надеется вернуться.
— Далеко прятать не стану, ты же вернешься?
— Конечно.
Пес хотел увязаться за Сергеем, но не выдержал гонки, мотоцикл мчался быстрее его.
— Назад! — крикнул Сергей, и пес отстал. Несколько раз гавкнул вслед мотоциклу, а затем побрел к дому.
На пригорке Сергей еще раз обернулся и увидел старика. Тот стоял, опершись одной рукой о забор, второй махал вслед Дорогину. Пес лежал у его ног.
«Все будет хорошо», — подумал Муму, прибавляя газу.
Глава 16
С дорогой здесь ошибиться было невозможно, об этом сказал ему старик. Неприметная, но ровная, с плавными подъемами и некрутыми спусками. По ней в свое время ездили многотонные тягачи с тактическими ракетами, теперь же она лишь угадывалась в лесу. Но вскоре Сергей понял, по этой дороге все‑таки ездят, и довольно часто, иначе трава бы давно выросла тут по пояс.
Вскоре он увидел ориентир, о котором ему рассказывал дед Михась, — большую поляну и растрескавшийся за тысячелетия ледниковый валун на ней. Время уже подходило к вечеру, и поляна оставалась единственным в лесу местом, освещенным солнцем.
Дорогин, даже не дождавшись, когда мотоцикл окончательно остановится, спрыгнул с него и побежал, придерживая за руль. По инерции мотоцикл вкатился в кусты, оставалось лишь разжать пальцы, выпуская руль. Хрустнули ветки, и машина спряталась в густой зелени. До Волчьих Ям оставалось километра полтора; достаточно много, чтобы не услышали звука двигателя, и достаточно мало, чтобы пройти это расстояние пешком.
