Анатоль Имерманис - «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается
Тайминь слабым движением поглаживает волосы Элеоноры.
— Это не твоя вина, милая… Но для меня родина не просто географическое понятие. Это — вся моя жизнь.
* * *Нора стучит в ворота особняка. Она держит в руках тяжелую корзину. Сегодня обязанности сторожа исполняет Смэш. Пристально оглядев девушку, он спрашивает:
— А где старуха?
— Хворает. Я ее племянница.
— А как старая ведьма смогла сказать, что больна, если она глуха и нема как пень? Ну-ка объясни мне!
— Она тут все написала, — глядя прямо в глаза Смэшу, Нора подает записку.
Смэш читает, комкает бумажку, затем протягивает руку.
— Ладно, давай сюда.
Нора подает ему корзину.
— Там еще бутылка яблочного самогона. Как я поняла, в этом доме есть один человек, который всегда пьет за ее здоровье. А на этот раз будет очень даже кстати…
— Этот почтенный муж стоит перед тобой, — выпячивает грудь Смэш, откупоривает бутылку и нюхает. — Ну, что ж, доставлю ей такое удовольствие.
— А я пока разогрею супчик, приберу комнаты. А потом и прихвачу пустую бутылку. — И Нора ловко прошмыгивает в ворота, которые захлопываются за ней.
Немного погодя она уже оказывается в комнате, где держат Тайминя. Сейчас она пуста и потому кажется еще более мрачной.
— Сюда! — Смэш показывает ей, куда поставить поднос.
На письменном столе другой поднос, накрытый салфеткой. Убедившись, что к еде не притрагивались, Нора вздыхает.
— Ай, ай, это который же из них голодовку-то объявил?
— Старая ведьма не так болтлива и любопытна. Это ее единственная добродетель, — хмуро говорит Смэш. — Ладно, за ее здоровье! — Он выпивает.
— А здесь кто-нибудь живет или нет? — оправляя постель на диване, спрашивает Нора — простыни, как и еда на столе, тоже выглядят нетронутыми.
— Угадала! — смеется Смэш. — И живет и не живет. — Он прикладывает палец к губам: — Призрак! — Довольный своим остроумием, Смэш опять выпивает.
— Познакомили бы меня с призраком. С детства только об этом и мечтаю.
— Опасное дело, — отвечает Смэш. — Ему нравятся хорошенькие девочки, потому ничего другого и не ест… Между прочим, где мне попадалась твоя мордашка?
Нора настораживается.
— Это означает, что я вам нравлюсь? — разыгрывая из себя кокетку, Нора лукаво улыбается Смэшу. — Тогда выпейте и за мое здоровье.
— Вспомнил! — восклицает Смэш, освеживший память изрядным глотком самогона. — Теперь ты попалась! — Он нарочно запугивает ее. — Ты та самая, что показала нам дорогу в гостиницу…
Нора облегченно вздыхает. Делая вид, будто стирает пыль, она еще раз изучает помещение: все говорит за то, что Тайминь содержится под арестом именно в этой комнате. И Нора решается. Отцепив от платья янтарную чаечку, она бросает ее на диван, где брошь почти сливается с желтоватым одеялом. Теперь Тайминь хоть узнает, что друзья не покинули его в беде.
— Все в порядке. — Нора покрывает еду салфеткой. — Можем идти.
* * *Тайминь грузно ходит по комнате. Пять шагов до стены, пять шагов до двери. Погруженный в мрачные раздумья, он не замечает чайку, едва различимую на одеяле. Он ходит. От стены до двери и назад. Потом изменяет направление и подходит к окну.
— Прочь от окна! — раздается внизу злобный окрик. Тайминь вынужден возобновить хождение по старому маршруту — такое же безнадежное, как и его думы, вновь и вновь возвращающиеся к наболевшему вопросу:
«Как могли они уйти без меня?.. Поверили, что сбежал, стал предателем. Как могли они в это поверить?..»
В комнату входит долговязый со шрамом на левой щеке, впускает Дикрозиса и сразу же уходит.
Сжав кулаки, Тайминь делает шаг вперед, но вдруг улыбается.
— Садитесь, Дикрозис, я как раз вас поджидаю!
— Ждете? Меня? — Дикрозис обескуражен.
— Конечно. Вы же сказали, что в Криспорте у меня есть друзья. Вот и настало время поговорить.
— Наконец слышу разумные речи! — радуется Дикрозис. — Я понимаю, что на корабле вы боялись. Да и здесь тоже, пока было неизвестно, как еще все обернется… А теперь судно ушло, и можно чувствовать себя посвободней, не так ли, дорогой соотечественник?
— Да, очень свободно…
Он пошевелил створку окна. Снизу тотчас доносится угрожающий окрик:
— Не стоять у окна! Стрелять буду!
Дикрозису не по себе.
— Вы же сами понимаете, — оправдывается он, — что это делается, скорее, для вашей же безопасности… И как только вы подпишете заявление, мы, конечно, тут же снимем охрану.
— Ничего другого вы мне не предложите?
— Ну что вы, что вы! Как было сказано, вы получите пароход. И достаточную сумму денег, чтобы приобрести приличный домик с террасой на море, с розарием…
— И со множеством шипов, — усмехается Тайминь.
— Я вам гарантирую… — начинает Дикрозис, но Тайминь опять прерывает его на полуслове:
— Как раз насчет этого и хотелось поговорить. Где гарантия, что все эти посулы — не пустые слова? Пока что все должен делать я: должен остаться, должен подписать, должен заявить… Не обижайтесь, Дикрозис, но я тоже ведь не сегодня появился на свет. В вашей газете прочитал, что правительство собирается подписать договор с Советским Союзом. Выгодный договор! В такой ситуации штурман, вроде меня, выступающий с антисоветскими заявлениями, довольно нежелательный балласт. Кто поручится, что завтра меня не выбросят за борт?
— Ах вот какие гарантии вы требуете? — Дикрозис нисколько не удивлен упорством Тайминя, — Чек я мог бы принести вам и сюда, но право убежища… Знаете что? Доктор Борк все равно собирается сегодня уезжать в столицу. Я поговорю, наверно, он возьмет вас с собой, и вы все уладите на месте.
Доктор Борк… Наконец Тайминю известно, куда тянутся нити! Но Борк коварен, надо быть с ним вдвойне осторожным. Тайминь садится на диван и случайно нащупывает рукой какой-то предмет. Янтарная чайка! Та самая, которую он давным-давно подарил Берлинговой дочурке Норе! Как эта чайка попала сюда, почему распластала свои крылья на этом диване, словно приглашает в дальний полет?
— Приду через час, — говорит Дикрозис. — А вы пока поспите.
— Да, выспаться не мешало бы, — соглашается Тайминь. — Честно говоря, не вижу ни малейшего удовольствия трястись всю ночь в машине. Если бы вы завтра принесли мне поручительство господина Борка, мне ничего другого не требуется. — Он ложится и закрывает глаза. — Да, и скажите там моим часовым, чтобы сегодня меня не беспокоили, спать охота…
* * *В кабачке «Спасение моряка» на своем привычном месте, в конце стола, сидит Хеллер. Картонные подставки, скопившиеся подле него, говорят о том, что уже выпито семь больших кружек пива, однако настроение сегодня не воинственное. Наверно, потому, что не пришел его ершистый собеседник Берлинг, а Густав заметно нервничает — то подойдет к двери и выглянет наружу, то вернется и не сводит глаз с часов. А седого лоцмана, что помог выследить машину Венстрата, нельзя считать достойным противником в дискуссии…
Отерев с губ пивную пену, Хеллер миролюбиво говорит:
— Поверь моему профсоюзному опыту, мы должны уступить…
— Уступить? — недоумевает седой лоцман.
— Ну, не сразу… Через несколько дней… Пусть знают, что без борьбы мы не сдаемся… Сегодня Керзена встретил. Дал понять, что тоже готов пойти на компромисс.
— От него ничего не зависит.
Кукушка на старинных часах прокуковала семь раз. Словно дожидаясь именно этого, Густав направляется к стойке, наливает себе рюмку водки и залпом выпивает.
— Да, консул также неподатлив, как наш Берлинг, — вынужден согласиться Хеллер.
— Эрик говорит, от него сейчас тоже ничего уже не зависит, — замечает Густав с тяжким вздохом. — Уже семь… Что делать?
— Никуда твоя девчонка не денется, — отмахивается Хеллер. — Меня куда сильней тревожит, почему на заседание забастовочного комитета не пришел Берлинг.
— Он отправился в полицию еще раз поговорить насчет исчезновения Тайминя, — нехотя поясняет Густав. — Ты что, все еще не понимаешь, что наша победа или провал теперь зависят только от Тайминя? Он — единственный козырь в руках Борка и судовладельцев.
— Ты так считаешь? — удивленно говорит седой лоцман.
— Берлинг окончательно убежден в этом. Если найдем Тайминя, судовладельцы капитулируют.
— А от Норы по-прежнему никаких вестей? — со своей стороны тоже выказывает волнение седой лоцман.
— Да, Густав, хватишь ты горя с этим чертенком, когда женишься, — усмехается Хеллер. — Уж и напляшешься ты с ней.
В этот миг распахивается дверь и в кабачок влетает Нора. Она так запыхалась, что слова не может вымолвить.
— Где ты была? — спрашивает Густав. — Я весь район обыскал.
— Мне удалось проникнуть в дом, где они его держат под арестом! — переводит наконец дух Нора.
