Джозеф Гарбер - Бег по вертикали
— И последний вопрос, Джек. Что будет с тем, кто заразился чем-то из их арсенала?
— Сынок, вероятно, ты умрешь.
Обезьяна. Проклятая дурацкая обезьяна.
Дейв заподозрил это в тот самый миг, когда кот Марджи попытался цапнуть его, убедился в этом, когда увидел выпотрошенные внутренности последнего приобретения Берни Леви, и с того самого момента непрестанно молился, чтобы его догадка оказалась ошибочной.
«Локьер» была прикрытием для лаборатории, занимающейся разработкой биологического оружия. Лаборатории, существовавшей с конца Второй мировой войны. Лаборатории, основанной человеком, который счел уместным позировать для своего официального портрета в армейской форме пятидесятилетней давности. Лаборатория биологического оружия. Снаружи — обычная компания, занимающаяся биотехнологиями. Но внутри — в лаборатории номер пять — отнюдь не обычная. Равно как и та обезьяна не была обычным подопытным животным. Ее заразили каким-то новым препаратом.
Берни убедили купить «Локьер». Кто теперь знает, как это произошло и почему? Возможно, Гарри Хэйлвелл, честный посредник, помог устроить эту сделку. Возможно, это был кто-нибудь другой. Не имеет значения. Значение имеет лишь то, что они сыграли на чувстве долга Берни. Он купился на ту ложь, которую они ему всучили. И потому охотно пошел на сотрудничество. Он не увидел в этом проблемы, раз они воззвали к его патриотизму. Semper fidelis.
Бедняга Берни. Ему не полагалось знать правду про «Локьер». Они не собирались ему ничего говорить. До тех пор, пока…
«Пока он не отправил управлять покупкой печально известного в прошлом стукача. А стукача заразили».
Рано или поздно у Дейва начали бы проявляться симптомы. Он обратился бы к врачу. Тот назначил бы анализы. Анализы показали бы нечто необъяснимое. Все полетело бы к чертям.
«Звонки в Центр контроля за болезнями. Консультации во Всемирной организации здравоохранения. Вопросы, вопросы и еще раз вопросы».
Вопросы к людям, которые не любят вопросов.
«Это заразно, как ты понимаешь. Очень, очень заразно».
Дейв, пока сидел у Берни в кабинете, налил себе чашку кофе. Берни выпил из этой чашки. А потом покончил с собой. «Берни Леви должен винить лишь Берни Леви. Это неплохая шутка, Дейви. Размен — это честная игра…»
«Он забрал чашку с собой. В полет с сорок пятого этажа».
А она сбежала и укусила…
«Покойного Дэвида Эллиота».
Чем бы Дейва ни заразили, это была такая дрянь, что Берни предпочел убить себя, чем страдать от нее. А когда Куропатка подумал, что Дейв вырвался из здания, он сказал: «Мы все покойники».
«Марджи».
Вот почему они брали у нее мазок и кровь. Они боялись, что Дейв…
«Что ты хотя бы поцеловал ее».
Что бы он ни подхватил от той обезьяны, это более чем серьезно.
«Излечимо, как ты думаешь?»
Если лекарство существует, почему ему просто не дали это лекарство?
«Легче убить тебя и покончить с этим. Ты же стукач, не забыл? Предположим, они дали тебе лекарство. Проявишь ли ты надлежащую благодарность и станешь ли держать рот на замке? Или поднимешь хай? А если бы ты, чертов придурок, был на их месте, ты бы стал рисковать?»
На другом конце провода, в четырех тысячах миль отсюда, Мамба Джек Крютер спросил:
— Ты еще не разобрался в ситуации, сынок?
— Практически разобрался, Джек.
— Не хочешь рассказать мне?
Дейв испустил протяжный вздох.
— Спасибо, Джек. Но лучше этого не делать.
— Пожалуй, я могу сказать, что понимаю. Один старый священник, которого я знавал, подсказал мне подходящее слово для этого. Длинное такое слово — «эсхатология». Это мы о ней сейчас треплемся, об эсхатологии. Но все-таки, если я могу что-нибудь сделать…
— Вы уже достаточно сделали. Вы рассказали мне то, что мне нужно было знать. И я признателен вам.
— Да не за что. И слушай, если ты сумеешь выпутаться из этой задницы — позвони мне. Блин, парень, мы же были друзьями и остаемся ими.
— Я обязательно позвоню, если смогу, Джек.
— Что ж, сынок, от души надеюсь, что ты сможешь.
— Угу. Ладно, Джек, мне пора идти.
— Ну что поделаешь. Только послушай меня, сынок: выброси эту вьетнамскую историю из головы. Она была давно, и нечего с ней носиться.
— Конечно, Джек.
— И не вешай нос, слышишь?
— Постараюсь.
— Сайонара, парень.
— Сайонара, Джек.
3
Биологическое оружие. Безмолвное, незримое и смертоносное. Нечто из ночных кошмаров и романов Стивена Кинга. Это не то оружие, которое можно пустить в ход против одиночного противника или даже вражеского подразделения. Его даже не используешь против вражеской армии. Для подобного оружия есть одно-единственное применение: уничтожить целый народ.
Теперь оно скрывается в его теле.
А он скрывается в Нью-Йорке.
Неудивительно, что они гонятся за ним.
И неудивительно, что Рэнсом считает Дейва плохим парнем.
«Ты и есть плохой парень!»
Надо бежать. Они не знают, что он в здании. Рэнсом приказал своим людям держаться подальше от лестниц и лифта. Скворец, тот тип, который дежурит в вестибюле, думает, что он — компьютерщик из «Америкэн интердайн уорлдвайд». Дейв сможет пройти мимо него.
Если он сбежит, он будет в безопасности. Стоит выбраться на улицу, и он сможет скрыться… скрыться… скрыться, где пожелает. Это будет нетрудно. Он остановит такси и велит водителю отвезти его через Гудзон, в Нью-Джерси. Ньюарк ему вполне подойдет. Оттуда он сможет сесть на экспресс до Филадельфии или Вашингтона. Там он сможет попасть на самолет. Он украл достаточно денег, чтобы улететь в любой конец света.
Спрятавшись, он сделает несколько телефонных звонков. Видным медикам. Прессе. Может, даже парочке конгрессменов.
Если от того, что он подхватил, есть лекарство, поднятый шум вынудит их ему помочь. А если нет… что ж, этот мост он сожжет, когда дойдет до него.
Надо бежать. Оставаться незачем. И уж подавно незачем нарываться на перестрелку.
Ну, возможно, одна причина все-таки есть.
«Марджи».
Возможно, даже две причины.
«Рэнсом. Пора ему заплатить по счету».
4
3.36. Полтора часа до того момента, когда на востоке забрезжит первый отсвет зари. Три часа до рассвета.
Дейв последний раз посмотрел на небо. У горизонта небо было бледным, цвета разведенного пива, а звезды растворились в отсвете миллионов уличных фонарей. Повыше несколько звезд — самые яркие — пробились через пелену городского смога. Но на самом верху ночь была чистой и черной, а звезды — лучезарными и до боли пронзительными: Персей, вечно преследующий Андромеду, которую должен спасти; Орион, от начала времен крадущийся за Большой Медведицей; Плеяды, танцующие за сияющей голубой вуалью.
Как прекрасно ночное небо и как печально, что электрический свет слепит жителей городов и мешает насладиться великолепием неба. Когда он в последний раз смотрел — на самом деле смотрел — на звезды? Давным-давно… когда они устроились на ночевку под тентом там, в горах Сьерры; захмелевший Тэфи похрапывал, а Дейв проснулся и смотрел в благоговении на…
«Ты никак ударился в философию?»
Дейв вздохнул. Ну что ж, по крайней мере, небо чистое. Синоптики обещали грозу — Дейв слышал прогноз по радио в машине. Но гроза не пришла — во всяком случае, пока.
«Слава Богу за небольшую услугу».
Раскинувшийся вокруг городской пейзаж был недвижен. Вдалеке, к югу от Бэтери, за портом, Дейв видел далекие огни моста Верразано. Ему вдруг пришло в голову, что он никогда не бывал на этом мосту. Он прожил в Нью-Йорке больше двадцати лет и ни разу не побывал на Стейтен-Айленде. Странно, ведь этот остров — часть города. На нем живут люди. Там есть рестораны, театры, возможно, даже парочка музеев. Но Дейв никогда там не бывал. Ему никогда и в голову не приходило отправиться туда. Теперь же Дейв вдруг задумался: а как он выглядит, этот остров?
«Возможно, это потому, что ты скоро умрешь».
И еще странно, что за все годы работы в «Сентерексе» он ни разу не бывал на крыше здания. На крышах других домов бывал, да. В том доме, где его квартира, на крыше есть сад. Летом, воскресными вечерами, Дейв ходил туда почитать «Нью-Йорк таймс». Хелен устроила празднование их свадьбы на крыше другого здания — где-то неподалеку от центра города; возможно, он мог бы разглядеть эту крышу отсюда, если бы знал, куда смотреть. И на других крышах он бывал. А на этой до сих пор ни разу.
Крыша была загромождена. Центр занимала вентиляционная система; огромная серая махина. Даже сейчас, переключенная вечером на малую мощность, она громко рокотала. Где-то там находились стояки, аварийный резервуар с водой для тушения пожара, совокупность труб и, конечно же, цементный колодец, в котором располагались лестницы.
