Сергей Ковальчук - Новая версия
Маковский потянулся назад и взял с заднего сидения компактную спортивную сумку. Положив ее Максиму на колени, он сказал:
— Здесь твои сто тысяч, тротиловые шашки и домашний адрес Минка. Только сделать нужно все завтра утром.
Видя, что опер хочет ему возразить, Александр Яковлевич быстро продолжил:
— Завтра Минк хоронит своего родного брата. Хоронит на Троекуровском кладбище. Я тоже там буду. Скорее всего, дома у него никого не будет. Возьмете своих понятых, кого-нибудь из управляющей компании и вскроете дверь. А потом возьмете его прямо на кладбище. Не мне тебя учить…
— Я вот что думаю, — глянул на него Безруков, — а если Минка суд не закроет, а выпустит под подписку или под залог? Что тогда? Он же не простой смертный, сразу СМИ подключатся, большие люди за него впрягутся.
— Но ведь на двое суток его железно закроют до суда! А в двух сутках два дня, и две ночи. Понимаешь, куда я клоню?
— Я постараюсь, — не очень уверенно сказал оперативник, открывая дверь.
— Ты лучше не постарайся, а сделай, — пошел ва-банк Маковский. — Ты же когда дочурку свою между ног лапал, сделал. А тут — постараюсь! Я тебе деньги плачу, и немалые! Смотри, а то ведь я могу найти и другого исполнителя. А за развратные действия в отношении малолетних у нас от пяти до двенадцати лет дают. На зоне тебя в этом случае ждет ад, даром что она «ментовская», и ты не хуже меня это знаешь.
Побледнев, Безруков тихо, но уверенно сказал:
— Я сделаю!
Когда он ушел, Александр Яковлевич подумал, что он, наверное, переборщил. Теперь наверняка этот мент, получив вторую часть гонорара, захочет от него избавиться. А это новая головная боль и новые траты на очередного исполнителя. Но он не отступит от своей цели не при каких обстоятельствах. Одним больше, одним меньше…
Четверг, 16 июля 2009 года.Так получилось, что Стручков и Минк оказались в одном изоляторе. Сегодня утром Маковскому позвонил следователь следственного комитета и сообщил, что некий Стручков Андрей Георгиевич, задержанный вчера за организацию заказного убийства, требует себе адвоката и не желает видеть никого, кроме Александра Яковлевича.
Спустя час он вместе со следаком был в изоляторе. Паяльник уже ждал их в комнате для допросов, находясь в клетке размером один квадратный метр. Попросив у следователя конфиденциальное свидание с подзащитным до его допроса, как это было положено по закону, Маковский остался с Паяльником наедине.
— Слышь, адвокат, — тихо сказал Стручков, — мне пожизненное ломится за организацию убийств. Они изъяли у меня телефон, с которого я звонил тебе, и пробивают его на предмет того, не с него ли был подорван Мыльников…
— А ты что, подрывал его с этого телефона? — в очередной раз удивившись людской тупости, поинтересовался адвокат.
— Ну да, с него, — ответил Андрей.
Какое-то время в мозгах Маковского царил сумбур. Он образовался от страха. Стоит Паяльнику дать на него показания, и все, ему самому могут дать пожизненное. Хотя нет, у нас мужчин старше шестидесяти на пыж не сажают, дают двадцать пять лет, что для него одно и то же. Сейчас следствие узнает, что подрыв Мыльникова и его охранников было организовано ими, потом Паяльник расколется, что они организовали убийство Минка… И тогда все, сливай воду. А то, что его «сольет» этот сидящий перед ним упырь, у Александра Яковлевича сомнений не было. И, словно в подтверждение этого, Стручков продолжил:
— Слушай сюда. Я пыжиком стать не хочу и поэтому, если ты меня отсюда не вытащишь, я дам им полный расклад по всем нашим делам и сдам тебя, как стеклотару. Ты меня понял?
— Понял, — спокойно ответил Маковский. Он уже принял решение, и теперь его только оставалось воплотить в жизнь. — А теперь послушай меня ты. Сегодня к тебе в камеру подселят Степана Минка. Ночью ты его задушишь, после чего постучишь в дверь. Надзирателем будет мой человек, дежурный помощник тоже. Они выведут тебя из ИВС, и ты исчезнешь. Ляжешь на дно и не будешь отсвечивать. Месяца через три, когда страсти поулягутся, найдешь меня и получишь за это свой гонорар. Полмиллиона. Понял?
— Понял, только полляма — это мало. Ты же, если я тебя сдам, лишишься всего!
— Хорошо, пусть будет миллион.
— Миллион и документы для того, чтобы я мог выехать за границу.
— Договорились…
После допроса Паяльника Маковский вышел из здания ОВД, в котором находился изолятор временного содержания. Ему нужно было срочно встретиться с Безруковым. Ситуация грозила выйти из-под контроля. От следователя Александру Яковлевичу стало известно, что прошедшей ночью в Ростове был взят киллер, застреливший Федора Минка. Кроме того, не сегодня-завтра следствие узнает, с чьего телефона был подорван Мыльников. Они подозревают Стручкова, которого «срисовали» камеры в ресторане «Орехов» и опознали две официантки. От Паяльника нужно немедленно избавляться…
Они встретились в его машине на том же месте, что и в прошлый раз.
— Макс, слушай меня внимательно, — едва рядом с ним на переднее пассажирское сиденье сел опер, сказал Александр Яковлевич. — Сегодня нужно сделать так, чтобы Минк оказался в одной камере со Стручковым. Ночью он задушит Минка, после чего его надо будет убрать. Сделаешь? — Маковский буравил его взглядом.
— Триста штук и без всякой торговли, иначе я пас, и никакие Ваши угрозы не помогут, — с железными нотками в голосе твердо ответил оперативник. — Кстати, Минк уже под стражей, где вторая половина моего гонорара?
Маковский достал прочный полиэтиленовый пакет, в котором лежало двести тысяч долларов, и передал Безрукову.
— Здесь двести. Сто за Минка и сто — предоплата за Паяльника. И не торгуйся, ты меня знаешь, я не обману, просто нет сейчас времени доставать наличку.
— Окей, — по-деловому ответил мент. — Завтра на этом же месте в девятнадцать ноль-ноль жду Вас с оставшимися деньгами. О ЧП в изоляторе Вы, я думаю, узнаете и без меня.
Не прощаясь, он вылез из машины, и сев в свой черный «Лендкрузер», плавно влился в автомобильный поток. Он не заметил, как так же плавно в этот поток влилась неприметная «Шкода» оперативно-поискового бюро, с сотрудниками, осуществлявшими за ним наружное наблюдение.
* * *Два часа назад, перед уходом со службы, начальник изолятора временного содержания вызвал его к себе. Николай Антонович без обиняков предложил ему совершить должностное преступление. Сегодня ночью он должен поместить задержанного Минка в одну камеру с задержанным Стручковым. Можно было бы подумать, что в этом такого особенного, ведь формально оба этих подозреваемых по одному делу не проходили. Но нет. Дело в том, что Стручков уже был осужден и отбывал срок в колонии строгого режима за убийство, тогда как Минк являлся первоходом. И хотя подобные нарушения не считались какими-то особенно вопиющими, такие маневры со стороны дежурного по ИВС нарушали не только правила внутреннего распорядка, но и закон. Особенно, если в результате, оба сидельца оказывались в морге. А именно так и должно было случиться этой ночью, в его, капитана Наполова, дежурство.
Семен Наполов размышлял недолго. Знал Антоныч его ситуацию, поэтому и говорил свободно, не таясь. Некуда Семену деваться, мать у него больна. Раку нее. И если в ближайшее время не найти денег на операцию за границей, то она умрет. А деньги нужны нешуточные — шестьдесят тысяч долларов. И это только начало. А где их взять? Семья Семена и так едва концы с концами сводит. Жена в отпуске по уходу за младшим сыном. Старшему на следующий год поступать в институт, а зарплата у Наполова — кот наплакал. Пытается он копейку зашибить, таксует ночами на своем видавшем виды «Ланосе», а толку? Деньги словно вода сквозь пальцы утекают. А тут такое горе. Поседел он раньше времени, глаза ввалились от недосыпа и постоянных дум о матери, плечи опустились. Глаза у него блеклые, тусклые и ничего его в этой жизни не радует. Именно поэтому стоило его начальнику только озвучить свое предложение, как Семен разом подобрался, глаза заблестели, лицо ожило. Кто-то давал ему шанс. И плевать, что этот «кто-то» был явно не от Господа Бога.
— Ну так что, Семен, ты согласен? — Начальник ИВС майор Ануфриев внимательно смотрел ему в глаза.
Кто бы мог подумать? Коля Ануфриев, его бывший боевой командир, «афганец», и предлагал ему такое.
— А что бы ты сделал на моем месте? — вопросом на вопрос ответил Семен.
— Значит, согласен, — с явным облегчением выдохнул начальник.
— Согласен, — подтвердил Наполов, — только деньги сразу. — Он с нажимом посмотрел Ануфриеву в глаза. — Все шестьдесят тысяч должны быть у меня сегодня здесь.
— А они уже здесь, — сказал Ануфриев, достав из своего сейфа небольшой пакет и кладя его перед Наполовым на стол, — главное, чтобы ты все сделал тип-топ. Не облажаешься?
