Андрей Троицкий - Крестная дочь
Чуть позже возник дознаватель с Петровки, в портфеле молодого человека лежали листки, исписанные старушечьим почерком участкового. Дознаватель перечитал эту писанину и задал те же самые вопросы, один в один. Когда видела мужа? Как он выглядел и что сказал? Еще через день приперся оперуполномоченный старший лейтенант Лебедев, амбал, похожий на бандита. И все пошло по четвертому кругу. Блюстители закона ничего не объяснили и не сообщили Марине: ни слова о судьбе ее мужа, ни о той истории, в которую он влип. Только сказали, что возбуждено какое-то дело, и Виктор проходит по нему, то ли в качестве свидетеля, то ли не поймешь кого.
И вот теперь приплыл какой-то майор Девяткин со спортивной сумкой, украшенной тремя полосками и логотипом известной спортивной фирмы. Наружу выглядывает край махрового полотенца. Надо думать, на дне сумки лежит несколько банок пива, чекушка водки и вьетнамские шлепанцы. Потому что прямиком от Марины этот великий сыщик собирается в недорогую баню, что в двух кварталах отсюда. До сеанса еще далеко, поэтому можно совместить приятное с полезным.
– Вы, наверное догадались, что я по поводу вашего супруга.
– Я все уже рассказала, а потом десять раз повторила тем людям, которые приходили до вас. Виктор ушел…
– Да, да, – кивнул Девяткин. – Я читал рапорт участкового инспектора. И другие произведения. Ваш муж отпросился в школе. Сказал, что заболел. Собрал сумки и отбыл в неизвестном направлении. Не объяснил, куда собрался. Так?
– Совершенно верно. Есть дополнительные вопросы? Наверное, я обязана рассказать все сначала. Но только подробнее. Во что Витя был одет, как причесан, начистил ли ботинки. И каким кремом. Вы ведь за этим пришли?
– Не надо волноваться.
– Я не волнуюсь, – голос Марины дрогнул. – Но мне все осточертело. Эта квартира превратилась в помещение для допросов. Я не могу сообщить ничего нового. Поэтому повторяю: деталей одежды мужа я не помню. Что он сказал перед уходом – не помню. Если вы меня спросите о наших с ним отношениях, отвечу, что строились они исключительно на лжи. Он мне лгал, и я отвечала тем же. В наше время – это нормальные человеческие отношения. Если вы спросите о его характере, скажу, что он в общем и целом положительный мужик. Но бывает свободен двадцать минут в неделю. Вот и все.
– У нас есть данные, что ваш муж вылетил из Москвы на любительском самолете, за штурвалом которого сидел его давний приятель Леонид Зубов. Суханов не должен был нал находиться на борту, не имел права. На одном из аэродромов в Волгоградской области человека, похожего на вашего мужа, видел водитель бензозаправщика. У нас были серьезные сомнения по этому поводу. Суханов якобы сидел в кабине самолета, водитель с ним не разговаривал, близко не подходил. Но лицо разглядел и запомнил. Мы отправили фото Суханова в Волгоград. Из семи предъявленных для опознания фотографий тот водитель показал на фото вашего мужа. Узнал его за полсекунды. Без раздумий.
Девяткин расстегнул сумку и выложил на журнальный столик махровое полотенце, джинсы, треугольный вымпел с приколотыми к нему значками, пару толстых тетрадей, записную книжку и две фотографии. На одной – белобрысая коротко стриженая девчонка с вздернутым носом, на другой карточке, в металлической рамке под стеклом, жена Марина. Фотография сделана то ли в осеннем лесу, то ли парке. Марина стоит в пол-оборота к объективу, ворот плаща поднят, волосы треплет ветер. На заднем плане ствол старого тополя и куст боярышника с желто-красными листьями.
– Это дочь Зубова, – Марина взяла в руки фотографию девчонки, затем свою фотографию. – Она Витькина крестница. Девочка погибла два года назад. Он очень ее любил.
– Я знаю, – кивнул Девяткин.
– А я думала: куда делась из альбома моя фотография. Я не фотогеничная, а на этой хорошо получилась. Откуда они у вас?
– Я заехал в авиационную школу, – ответил Девяткин. – Там оставались вещи вашего мужа. Конспекты к занятиям по теоретической подготовке курсантов, записная книжка. На полке стояли эти фотографии. Я забрал, чтобы не потерялись, решил завезти. Вот и все.
Девяткин застегнул сумку и поднялся. Марина тоже встала, шагнула к нему. В глазах блестели слезы.
– Значит, нет шансов, что он вернется? Никакой надежды? Только не врите. Скажите честно.
– Самолет пропал без всяких следов. Надежда была в первый день, во второй. Теперь – не знаю.
– Но ведь они могли совершить вынужденную посадку. Рация могла сломаться. Но у Вити золотые руки. Он сделает самолет из швейной машинки. Он все починит. И обязательно свяжется, он даст знать… Похожий случай был, когда он служил на севере. Самолет нашелся через неделю, когда Витю уже заочно похоронили. У них сломалась рация. То же самое и сейчас. Случай один в один.
– Все возможно, – кивнул Девяткин. – Но вещи пусть останутся у вас.
Девяткин шагнул к двери, но Марина схватила его за руку.
– Подождите, – сказала она. – Я, наверное, неправильно объяснила насчет наших с мужем отношений. Просто у нас не было детей. Я не могу… Короче, это моя вина. Он переживал из-за этого. И меня жалел. Устроился в школу, потому что ему нравилось возиться с детьми. Преподавал историю в средних классах. И вел кружок умелые руки – это на общественных началах. В последнее время от меня он как-то отдалился. Замкнулся в себе. Я стала думать, что между нами все кончилось. Что я ему больше не нужна. Впрочем, что я говорю? Вы не за этим пришли. Спасибо за фотографии.
– Не за что, – Девяткин пожал плечами. Он испытывал неловкость, не зная, что нужно и чего нельзя говорить в такой ситуации. – Будем надеяться на лучшее.
– Пообещайте мне: если Витя как-то свяжется с вами… Ну, я не знаю, как это случится. Пусть ему скажут, что я его очень люблю и жду. И если его арестуют, я буду ждать его. Сколько дадут, столько буду ждать. Пусть простит меня. Передадите? Это очень важно. Пусть простит.
– Если ваш муж найдется, вы сама ему все скажете.
Девяткин освободил руку, попрощался и ушел.
Глава вторая
Свет автомобильных фар в ночной степи виден издали. Темный джип с запылившимся кузовом и затемненными стеклами едва полз, переваливалась с кочки на кочку, поднималась по склонам оврагов, снова терялась в их глубине и выползая наверх. Скорость не выше четырех-пяти километров, фары дальнего света включены. Каким ветром занесло такую шикарную тачку в эту глушь, где люди давно не живут, – это вопрос. Но, судя по всему, машине едет именно сюда, в бывший поселок Первомаец.
Рифат Гафуров сидел на крыше старой вытянутой вдоль улицы кошары, где в свое время содержалось общественное стадо овец. Он опустил бинокль и призадумался. Люди, которых он ждет, скорее всего, придут пешим ходом, потому что у них нет ни машины, ни осла. Так кого же несет сюда среди ночи? И что делать с незваными гостями, если встреча состоится? Вечер и первая часть ночи выдались неспокойными. В небе одна за другой загорались и гасли сигнальные ракеты. Огоньки приближались к Первомайцу. Рифат решил, что менты или вояки ищут по степи беглых бандитов, которых сами же выпустили из тюрем во время народных беспорядков.
Он утешился мыслью, что бандитам в поселке делать нечего, потому что последний колодец здесь высох года три назад. И люди ушли. Если бандиты, а следом за ними и солдаты с метами, куда и двинут, то на юг, в сторону, где остается какое-то воспоминание о человеческой цивилизации и воде. И точно, сигнальные ракета стали удалять в сторону и вскоре совсем пропали из вида. Но вот появился этот долбанный джип.
Поднявшись на ноги, Рифат повесил на плечо автомат Калашникова и по приставной лестнице спустился в темный двор. От костра осталась лишь зола и мелкие розовые угольки, дававшие немного света. Завернувшись в шерстяное солдатское одеяло на земле беспокойно ворочался Илья Голубев, человек, которого Рифат выбрал себе в помощники. Парень всегда спал беспокойно, наверное, мучили страшные сны. Рифат пихнул приятеля подметкой башмака в зад.
– Ты слишком много спишь. Так можно и не проснуться.
– Чего тебе? – Голубев зевнул.
– Вставай, какие-то черти едут.
– На машине? – переход от сна к бодрствованию занял секунду. Голубев сел на одеяло, сунул ноги в кеды. – Это наши?
– Черт их знает, – пожал плечами Рифат. – Черный джип. Откуда он взялся?
Месяц назад на окраине Ташкента, где Рифат снимал полдома, его нашел человек из местной бандитской бригады и назначил встречу с воровским положенцем Агапом. Суть разговора такова: надо выполнить работу, которую хорошо знакома Рифату, то есть покрошить в винегрет и закопать двух русских парней, не имеющих в Узбекистане ни авторитета, ни влияния, никак не связанных с воровским миром. Анонимный заказчик, по слухам, он из самой Москвы, значительный богатый человек, платит большие деньги: штуку баксов за одну голову. Но есть одна тонкость: надо ехать далеко, в безводный край, за сотни километров от Ташкента. И ждать жертв в заброшенном поселке Первомаец. Заказчик доплатит за бензин и харчи.
