Андрей Троицкий - Крестная дочь
Богатырев раздраженно махнул рукой.
– Кто-то из наших или прокурорских слил информацию и, надо думать, неплохо заработал. Заметки вышли на второй и третьей полосе. Не сразу заметишь. Но через пару дней, если Панова не найдется, все это дерьмо дадут на первых полосах. И поднимется такая вонь, что работать будет некогда, надо будет только отписываться и отбрехиваться. Что у тебя по делу?
Девяткин рассказал о своих скромных успехах и, подумав, что правду нужно говорить всю и сразу, а не мелкими порциями, добавил:
– Главным подозреваемым остается Олейник. Но к нему не подступиться. Я взял информацию у налоговиков. У него чистый бизнес: большая фирма грузовых и контейнерных перевозок «Вектор». Раньше в собственности были предприятия по производству жидкого полимеров, стекла и пенопласта. Но сейчас эти актив проданы, остался один «Вектор». У налоговой к Олейнику никаких претензий. Как его разговорить? Вот вопрос. Этого типа можно колоть месяц – и не расколешь.
– Какие у тебя мысли? – Богатырев нахмурился.
– Я попросил ребят из технического отдела послушать телефонные разговоры Олейника. В порядке дружеского одолжения. Без санкции судьи, потому что санкцию все равно не дадут, а если и дадут, то не скоро. Надеялся, что он хоть словом проговорится. Но тут все глухо. Олейник почти не пользуется линейным телефоном. А разговоры по мобильнику и спутниковому телефону кодируются. Нужна санкция на их прослушку. И еще неплохо бы установить за этим типом наружное наблюдение. Вы обещали помочь…
– Так, еще что? – Богатырев нетерпеливо постучал карандашом по столу, не дал Девяткину закончить мысль.
– Группа оперативников из трех человек под началом старшего лейтенанта Лебедева осуществляет наружное наблюдение за юристом Рувинским. По моим данным – он правая рука Олейника. По крайней мере, в курсе многих его дел. Но пока результата нет. За последние пять дней Рувинский бывал в бане, в питейном заведении и в теннисном клубе. С подозрительными личностями, состоящими у нас на учете, не встречался. Сейчас выясняем его деловые контакты. Мне понадобятся еще люди.
– Наружка, прослушка отменяются, – покачал головой Богатырев. – Результат этих мероприятий – сомнительный. Кроме того, все это может растянуться надолго. Неделя, другая. У нас лишнего часа нет. Ты рассказывал про юриста Рувинского. Может, за него зацепиться?
– Зацепиться-то можно, но… Тогда предоставьте мне свободу действий. Хотя бы некоторую.
Богатырев задумался, распечатал пачку сигарет и, прикурив, сказал:
– Ты знаешь, Юра, твои методы работы мне не слишком нравятся. Это мягко говоря. Я считаю их неприемлемыми. Особенно в свете новых требований, которые выдвигают сверху, – он показал пальцем на потолок. – Но сейчас, похоже, нет другого выхода. Нужен быстрый результат. Поэтому действуй, как считаешь нужным. Возьми этого юриста за яйца и… И так далее.
Через пять минут, помахивая свернутыми в трубочку газетами, Девяткин вышел из кабинета и заспешил в другое крыло здания. Заперев дверь на ключ, он открыл сейф, достал записную книжку и, полистав ее, записал на отрывном листке два телефонных номера. Связавшись с внештатными осведомителями Говоровым и Марчуком, которых привлекал к делам изредка, чтобы эти два типа не примелькались в московских судах и следственных кабинетах, назначил встречу на Гоголевском бульваре
Девяткин сделал еще один звонок, приказав старлею Лебедеву составить подробный список передвижений по Москве юриста Рувинского за последние трое суток. Через час, когда три листка, напечатанных мелким шрифтом, легли на стол, он внимательно почитал текст. Подошел к карте города, висевшей на стене, красными зелеными и синими флажками отметил точки в тех районах, куда юрист ездили по делам или развлечься. Покончив с этим, отправил Лебедева в дежурную часть, приказав принести сводку происшествий по городу за последние трое суток. Мокрых дел набролось всего-то девятнадцать, из них три раскрыты по горячим следам. Убийство подростка – не годится, старуха с проломленной башкой – тоже не подходит, бандитская разборка в кафе – мимо кассы. Господи, ну до чего же измельчали убийцы. Пьяная поножовщина возле проходной завода, и снова мертвая старуха, известный в узких кругах гомосексуалист с перерезанным горлом найден на лестнице возле своей квартиры… Все не то.
А вот некая гражданка Людмила Стаценко, двадцати шести лет, разведенная, крашенная блондинка, вес, рост… Род занятий – проститутка индивидуалка. Второго дня задушена в своей квартире чулками, после смерти жертве нанесли три удара кухонным ножом в область груди и два удара в живот, труп найден соседкой по этажу, так как дверь в квартиру оказалась приоткрытой. Что ж, эта может подойти. Судя по фотографии – женщина симпатичная.
И вот еще неплохой вариант: предприниматель Барановская, брюнетка двадцати девяти лет, найдена мертвой в ванной комнате. Снимала квартиру для деловых встреч на Мичуринском проспекте. Разведена, бездетная. Причина смерти – отек мозга, наступивший в результате закрытой черепно-мозговой травмы. В то время когда женщина чистила зубы, сзади кто-то шарахнул по голове утюгом. Пропали деньги и ценные вещи. Наверное, бывший муж или любовник постарался, но сейчас личность убийцы не имеет значения.
Лебедев развалился на стуле, с интересом наблюдая за начальником.
– Что, Рувинский догуливает на воле последние дни? – спросил он.
– Последний день, – уточнил Девяткин.
– И что думаешь ему приклеить?
– Что-то долгоиграющее, разумеется. Торговля наркотиками – отпадает. Наркота – самый простой вариант и к тому же беспроигрышный. Но это не наше поле деятельности. Значит, подберем мокрое дело. Убийства мужчины – не годится. В принципе. Рувинский не гомосек. Значит, нам нужна женщина. Не очень старая и не слишком страшная. Рувинский много ездит по городу, всегда сам за рулем. Желательно, чтобы маршрут его передвижений совпал с одним из убийств, которые случились в городе за последние трое суток. Свидетелей я уже подобрал, вечером их проинструктирую. Работа ответственная, поэтому придется задействовать наш золотой фонд – осведомителей. Чтобы наверняка.
– А с вещдоками что? Как всегда, ни фига?
– Не угадал, тут как раз у нас есть козырная карта. На месте преступления найдут лопатник Рувинского. А в нем тысяча баксов. На каждой купюре его пальцы. Жирные отпечатки. У экспертов не возникнет никаких сомнений. Юрист мажет волосы какой-то дрянью, гелем или мазью. А потом хватается жирными руками за деньги. Такая у него дурная привычка.
– Откуда у тебя штука баксов?
– Так тебе все и расскажи, – Девяткин погрозил старлею пальцем.
– Значит, мы не зря пасли этого козла?
– Конечно, не зря, – майор отступил от карты, залюбовался своей работой. – Вопрос стоит ребром: или он сдает с потрохами своего босса Олейника. Или проведет лучшие годы жизни за Полярным кругом. Лет десять будет стирать подштанники какому-нибудь лагерному пахану.
Девяткин сел за стол, снова сверился с бумагами. Тут его ждало разочарование: за последние трое суток юрист близко не подъезжал ни к Профсоюзной улице, где жила покойная проститутка, ни к Мичуринскому проспекту, где снимала хату женщина предприниматель. Впрочем, это не беда. Второго дня, Рувинский ночевал в своей квартире один. Он мог выйти ночью из дома, потому что захотелось… И поехал на поиски приключений. Стаценко стояла на обочине под мачтой дорожного освещения. И он тормознул. Ну, а дальше все пошло как по писанному. Проститутка сказала гостю что-то обидное, Руинскому это не понравилось, он придушил женщину чулками. И для верности потыкал ее ножиком. В суматохе выронил бумажник, когда обнаружил пропажу, сильно забеспокоился, но не рискнул возвратиться.
Его пальцев нет в милицейской картотеке, а искать убийцу какой-то шлюхи никто не станет. И он решил – на этот раз пронесет. Два гражданина Говоров и Марчук, отдыхавшие на лавочке возле дома, запомнили номер «Мерседеса». Ночной гость вел себя слишком подозрительно: выбежал из подъезда, подлетел к машине, уронил ключи и долго искал их в темноте. Граждане оказались сознательными и, когда случайно узнали об убийстве женщины, пришли прямо на Петровку. В общем и целом все складно, а детали можно будет отшлифовать уже в ходе следствия.
– Стаценко больше подходит на роль жертвы, чем бизнесменша, – сказал Девяткин. – Как тебе моя идея?
– Сыровато, но общем и целом годится, – ответил Лебедев. – Купюры с пальцами – это сильный аргумент.
– Значит так: ты отправляйся в райотдел милиции на Профсоюзной. Я позвоню туда, скажу, что мы забираем дело об убийстве этой бабы. А ты напишешь расписку. Как положено. И быстро назад. Бумажной работы будет много. Надо переоформить протоколы осмотра места происшествия и другие бумажки, что составили сыщики. Когда все закончим, отправишься домой. Предвидится специфическая работа. А с фонарем под глазом ты смотришься очень живописно. Те шмотки, в которых ты сидел в камере внутренней тюрьмы, ну, когда прессовал того убийцу Васю Полипова, они у тебя целы?
