Картер Браун - Том 28. Исчезнувший мертвец. Блондинка. Труп. Прекрасная, бессердечная
— Бездельник — вот слово, которое вам нужно, — продолжал Лейверс. — Но как бы мы его ни назвали, он остается сыном Лэндиса, и старик мечет гром и молнии. Он жаждет мести, требует, чтобы убийца был пойман и понес заслуженное наказание и тому подобное.
— Мистер Лэндис — большой человек, — сказал я.
— Мистер Лэндис — отец города, а также крупный государственный политический деятель, — внушительно сказал Лейверс. — Мистер Лэндис — владелец самой крупной здесь газеты. Мистер Лэндис может сделать вакантным это место! — Его большой палец указал вниз, на кресло, в котором он сидел. — Я думаю, что выразился достаточно ясно, Уилер?
— Ну конечно, шериф, — сказал я. — Я понял ваш намек, и стало ясно, почему я здесь нахожусь.
— Официально это дело поручено вести лейтенанту Хэммонду, — сказал он. — Но у меня есть в нем свой интерес — моя шея! Если тот, кто убил Джонни Лэндиса, не будет арестован в течение недели, мне придется искать работу, не исключая вакансии уборщика!
— Так что же вы от меня хотите? — уныло спросил я.
— Блюсти мои интересы, Уилер! — сказал он. — И свои собственные. Если Лэндис в состоянии сменить шерифа, то мне нет нужды говорить вам, что он в состоянии сделать с полицейским лейтенантом.
— Я хочу услышать от вас определенно — работать мне с Хэммондом или…
— Официально это дело Хэммонда, — повторил Лейверс. — Официально — вы просто выполняете мои поручения, вот и все. Неофициально — этим делом занимаетесь вы, и как можно энергичнее.
— Хэммонд будет в восторге! — заметил я.
— С каких это пор вам не наплевать, что скажет или подумает Хэммонд?
— Мне просто хочется точно знать расстановку сил, — сказал я. — А как он узнал, что убитым был Джонни Лэндис?
— Ему сказала эта женщина с таким странным именем — Старлайт.
— Миднайт.
— Вот-вот.
— Что она сказала Хэммонду?
— Что Лэндис надоел ей, я имею в виду сына. Джонни хвастался, что его отец — всемогущий Дэниел Лэндис, и она боялась отвадить его от погребка, чтобы не было неприятностей. Она сказала, что он часто просто околачивался там.
— Она не упоминала, имел ли кто-нибудь мотивы для его убийства?
Лейверс пожал плечами:
— Судя по ее словам, любой, кто имел с ним дело, мог желать его смерти.
— Это все, что Хэммонду удалось от нее узнать?
— Почти. Хэммонд убежден, что она его убила. Он велел женщине-сержанту обыскать ее, но та ничего не нашла.
— У женщины с такими формами? — удивился я. — Не может быть, шериф…
— Я имею в виду, что он… она не нашла пистолета, — рявкнул Лейверс. — Надеюсь, вы не собираетесь играть словами все утро?
— Только я собирался было поиграть с блондинкой, как вы мне позвонили, — солгал я. — Вы считаете, что я буду заигрывать с вами?
Он закурил сигару и начал рыться в каких-то бумагах на столе.
— Вот отчет о вскрытии, — проворчал он. — Пуля 22-го калибра. Никаких следов наркотиков, он еще не стал аддиктом, по крайней мере, дальше марихуаны он не зашел.
— Это должно быть утешением для его дорогого папочки! — сказал я.
Он запыхтел сигарой.
— Не валяйте дурака хоть сейчас, Уилер! Всем нам придется туго. Вам, мне, управлению — всем, кто имеет хоть какое-либо отношение к этому делу.
— Лэндис так сильно переживает смерть своего сына? — поинтересовался я.
— Ему наплевать на смерть своего сына, — кисло ответил Лейверс. — Его беспокоит только собственный престиж. Отомщено должно быть именно имя Лэндиса. Вы меня понимаете? — Лейверс поморщился. — Разве у Лэндиса в венах течет кровь? У него в венах лед. Он опознавал труп сына с еще большим хладнокровием, чем обычно дает разрешение на публикацию передовицы в своей газете. Он объявил, что ожидал от своего сына чего-то подобного. При этом Лэндис выглядел почти удовлетворительным, что его ожидание сбылось! — Лейверс помолчал. — Три месяца назад Лэндис выгнал своего сына из дома, когда обнаружил, что тот курит марихуану.
— Какой чуткий отец! — воскликнул я.
— Он понятия не имел о делах своего сына и где он находился в течение последних трех месяцев, — сказал Лейверс. — Отец вкладывал по восемьсот долларов в месяц на его счет в банке — и все. Он верит, что за это время его сын окончательно деградировал, и допускает вариант, что его могли убить за то, что он не платил за марихуану!
— Что думает по этому поводу миссис Лэндис? — спросил я.
— Она умерла.
— Понятно.
— Но у него есть еще дочь, — продолжал Лейверс. — Примерно на пять лет моложе сына. Она живет с отцом. Сейчас он пошел домой рассказать ей обо всем, что произошло.
— Если он — отец города, я рад, что не надзиратель этого города, — сказал я.
— С дочерью вы можете поговорить позже, — сказал Лейверс. — Может быть, она знает, чем занимался ее брат эти три месяца.
— Хорошо, — сказал я. — Но скорее всего, Хэммонд это сделает?
— Меня не интересует, что сделает или делает Хэммонд! — взревел он. — Сейчас на меня работаете вы, Уилер! И будете делать то, что я вам прикажу.
— Да, сэр, — покорно сказал я. — Но предположим, что я встречу Хэммонда, когда он будет выходить от Лэндисов, — получится дурацкая ситуация.
— Не беспокойтесь, этого не произойдет!
— У меня тоже есть такое предчувствие, — сказал я. — Хэммонд не будет допрашивать ее, потому что ему так приказали, не правда ли?
— Мы… то есть полиция, будем держать Лэндиса в курсе дел расследования, — неохотно сказал Лейверс. — В виде исключения дочь Лэндиса не будет допрашиваться официально.
— Но его поставят в известность, что его дочь будет допрошена неофициально? И конечно, вы униженно будете извиняться перед ним и скажете, что это был дурак Уилер, который никогда не знает, что делает, и понизите меня до сержанта?
— Ну, до этого не дойдет, — неуверенно сказал Лейверс. — Официально вы получите выговор, но это ровным счетом ничего не будет значить.
— Теперь я знаю, как чувствует себя жертвенный козел, — с горечью сказал я. — Надеюсь, вы уже приготовили блюдо, куда будет стекать кровь после того, как мне перережут горло?
— Хватит шутить! — гаркнул Лейверс. — Это дело должно быть раскрыто, и раскрыто быстро. И мне совершенно безразлично, сколько лейтенантов при этом свернут себе шеи!
— Вот за это я и люблю работать с вами, шериф, — с чувством сказал я. — Ощущаешь себя в полной безопасности.
Лейверс дружелюбно мне улыбнулся:
— В управлении вас называют «непредсказуемым полицейским». Теперь вам как раз предоставляется шанс доказать это.
Глава 5
Я остановил свой «хили» у дома Лэндиса без четверти одиннадцать.
Двухэтажный дом был выстроен в старом английском стиле. Он стоял посредине небольшого земельного участка, на котором еще уместилось небольшое искусственное озеро, где плавали семь лебедей.
Когда я нажал кнопку звонка на дубовой двери, то почувствовал разочарование. Это был обычный звонок, а я по меньшей мере ожидал услышать звук горна. Дверь открыл дворецкий, который разговаривал еле разжимая губы.
— Доброе утро, сэр, — холодно сказал он. — Если вы что-нибудь продаете, боюсь…
— Мы только что изготовили великолепный автомат, смешивающий коктейли, — сказал я. — Профессия дворецкого после этого станет абсолютно ненужной. На самом деле я хочу видеть мисс Лэндис.
— Боюсь, что это невозможно, — твердо сказал он. — Только что семья пережила большое горе и…
— Я видел, как это произошло, — перебил я. — Лейтенант Уилер из полиции. — Я показал ему свое удостоверение, которое доказывало, что я полицейский или что я только убил полицейского и похитил его удостоверение. — Я все-таки хочу повидать мисс Лэндис. И даже настаиваю на этом.
— Очень хорошо, сэр, — сказал он. — Я провожу вас.
Я проследовал за ним через холл, отделанный дубом, мимо рыцарских доспехов, стоявших у подножия широкой лестницы, в другой, большой холл, тоже отделанный дубом.
— Подождите здесь, сэр, — сказал он, — я доложу о вас.
Он вышел, закрыв за собой дверь с поразительной мягкостью. Я закурил сигарету и стал ждать. Во мне росла и крепла уверенность, что этот холл служит им раздевалкой.
Примерно через пять минут вернулся дворецкий.
— Мисс Лэндис будет ожидать вас в гостиной, сэр, — сказал он.
Он проводил меня в гостиную, комната была отделана кедром — вопиющее нарушение традиций. На одной стене висел мушкет семнадцатого века, на другой — картина с очень невеселым рыцарем. Я мог понять его чувства. Смех в этом доме был просто неприличен.
В центре комнаты лежал толстый, с цветным узором ковер. Вокруг него располагались обитые ситцем кушетка и четыре кресла, отнюдь не старинные и выглядевшие достаточно неудобными.
