Владислав Куликов - Братство обреченных
В личной жизни ей не везло. С первым мужем очень быстро наскучило. Приземленным человеком оказался, а она рвалась вверх. Да и по статусу рядом с модной журналисткой уже не мог находиться скромный литсотрудник. Они развелись тихо и без скандала.
Вторым мужем стал видный партийный работник. Она увела его из семьи. Но поскольку подобная аморалка в те годы не прощалась, мужа задвинули куда-то очень далеко. Карьера сломалась. С горя мужчина запил. Ольга твердой рукой указала ему на дверь.
Третий казался всем хорош: и веселый, и богатый, и образованный, и по характеру — настоящий мужик. Но уж больно горячим темпераментом обладал. Бурно ревновал, а сам изменял направо и налево. Ольга выставила и его. Он потом долго умолял о прощении, падал на колени, заваливал цветами. Но ее эти унизительные (для мужчины) попытки вернуться только раздражали.
После браков у Ольги осталось двое детей (дочь от первого и сын от третьего). А еще стойкое убеждение, что все мужчины — слабаки.
В 1987 году ее назначили на должность собственного корреспондента газеты «Советский труд». Это была уже не просто номенклатура, а московская номенклатура. Ольгу распирало ощущение, что она взлетела выше облаков.
А в 1989 году случилось несчастье: против отца возбудили уголовное дело. Он стал жертвой борьбы за власть в области двух чиновно-мафиозных кланов. Дело было сфабриковано от начала до конца. Ольга, как журналист, пыталась помочь папе. Она всегда считала отца кристально честным человеком. Чтобы спасти его, привлекла все связи, в том числе и в милиции. Но противники оказались сильнее.
Отец сильно сдал. Осунулся. А как-то утром он побрился, надел чистую рубашку, праздничный костюм с орденами. Выпил кофе с коньяком. Потом достал охотничий карабин и выстрелил себе в рот.
«Это единственный способ доказать мою невиновность», — написал в записке отец.
После смерти папы жить в городе для Ольги стало невозможно. Двери, которые раньше перед ней распахивались, теперь наглухо закрывались. Да она и сама чувствовала, что переросла уровень провинции. А вскоре развалился Советский Союз. Наступили новые времена. Накопления обесценились. Некогда благополучная семья оказалась на грани нищеты.
Ольга оставила детей с мамой, а сама рванула в Москву. Зарабатывать деньги. Добиться чего-то по-настоящему можно было только в столице.
В «Советском труде» радушно встретили ее, выделили стол и телефон. Но при этом сказали: живи где хочешь. Это твои проблемы.
Первые годы Ольге было очень тяжело. Сначала она жила прямо в кабинете. Вечером, когда все уходили, запиралась изнутри. Доставала из шкафа матрас и ложилась спать. Денег постоянно не хватало. Порой хотелось все бросить и вернуться в Воронеж. Удача улыбнулась в тот момент, когда у Ольги почти опустились руки.
Она помогала на выборах в подмосковных Мытищах кандидату, который, казалось, не имел никаких шансов. Но тот неожиданно взял и выиграл. Такое уж было время: неожиданности случались. Ольга и раньше подрабатывала на выборах. Неплохо зарабатывала. Но на квартиру этого не хватало. А тут и вовсе взялась работать за копейки да за обещания. В первый же день после победы пришла к новоиспеченному мэру, мол, как там насчет обещаний? Тот ни слова не говоря дал смотровой ордер на жилье.
Ольга сразу побежала смотреть. Это была двухкомнатная квартира возле станции Перловская. Очень хороший район. Неплохой дом. Ольга долго не могла поверить своему счастью: неужели у нее наконец появилась своя квартира? Она ходила по пустым комнатам и плакала от счастья.
Потом Ольга легла в ванну, закурила и… так и уснула. Проспала четырнадцать часов кряду. Сказались усталость и напряжение, накопившиеся за последние годы.
Зато после ее дела пошли в гору. Дополнительные заработки посыпались как из рога изобилия. А в самой газете выросли зарплаты. Она перевезла в Москву детей. Через несколько лет поменяла квартиру (всем радовавшая вначале «двушка» вскоре стала казаться тесной). Потом еще. Теперь она жила в четырехкомнатной квартире на проспекте Мира. Одна. Дочь вышла замуж. Сын учился за границей.
Она ездила на новеньком «пежо». И очень уважала себя. Потому что смогла начать жизнь заново и добиться всего с нуля! Сама добиться! Ольга гордилась тем, что доказала, она — настоящая порода!
Так неужели она не сможет показать зарвавшимся прислужникам закона (которые свели в могилу ее отца!), кто тут настоящий хозяин?!
* * *Поэтому Ольга уже думала, что делать, когда Куравлева выпустят. В том, что осужденного освободят, она нисколько не сомневалась.
«Его придется лечить, — размышляла Азарова. — У него уже психика полностью нарушена. Я договорюсь с институтом Сербского. Куравлеву будет нужна полная реабилитация. Где Андрюша ходит? Почему так долго копирует? Бездельник».
* * *Вскоре пришел ответ от Шипковского. Письмо заняло несколько страниц, но было, что называется, в струю.
— Я даже не знаю, что сокращать, — с сожалением произнес Ветров. — Хочется опубликовать все. Но боюсь — места в газете не хватит.
— Под эту статью нам должны выделить столько, сколько нужно, — твердо сказала Азарова.
«Посмотрим, посмотрим, сколько выделят, — с сомнением подумал Андрей. — Ее бы слова — да редактору в уши».
«Нет, Андрюша тоже слабак, — мелькнуло в голове у Азаровой. — Мнется, что-то сомневается. Ну и мужики пошли!»
— У меня тут еще кое-какие мысли появились, — позвонил отставной генерал КГБ. — Я пролистал документы. Там колото-режущие раны нанесены то клинком, то заточкой. Правда, в приговоре заточка так и не всплыла. Следствие утверждает, что нож был один. Его Куравлев взял на кухне и там же оставил. Но нож так и не нашли. То есть второго орудия убийства нет. Более того, непонятно, сколько вообще было орудий убийства?
Может, три и больше. Но не мог же Куравлев держать в руках сразу и нож, и заточку, и пистолет.
Наконец они сели писать статью. Андрей набирал на компьютере, а Ольга ходила по кабинету и диктовала. Ветров, набивая текст, тут же правил так, как считал нужным.
— Какой заголовок дадут? — спросила Ольга, как только они собрались писать.
— Не знаю. Но это не главное!
— Как же не главное! Это — половина дела. Неважно, как ты напишешь, важно — как подашь.
В процессе совместной работы они успели несколько раз возненавидеть друг друга.
«Лучше бы я один писал, а она только правила», — мысленно кипел Ветров.
«Какой он бестолковый! — злилась Азарова. — И чего он уперся в этот коммерческий рейс! Это же слабенький довод. У нас есть посильнее! А загромождать текст тоже нельзя».
В итоге написать статью за один день они не смогли. Не смогли и за два. Лишь на третий день на горизонте замаячил финал.
— Андрюша, я сейчас пообедаю, — сказала Ольга. — Ты пока поищи ошибки в тексте. Когда вернусь, мы с тобой закончим.
В редакционном кафе к Ольге за столик подсел заместитель главного редактора.
— Что-то отдел расследований давно не выдавал никакой нетленки, — в шутливом тоне сказал он.
— Как же не выдавал! — оскорбилась Ольга. — Мы как раз сейчас заканчиваем с Ветровым сенсационное расследование. Невинный человек получил пожизненное заключение. А сама история потрясающая…
— Расскажи, — заинтересованно произнес начальник.
Ольга Азарова в цветах и красках расписала суть. У шефа загорелись глаза.
— Вы ее еще никому не предлагали? — спросил он.
— Нет, берегли для тебя. — Она была на «ты» со всеми заместителями главного.
— Отлично! Я послезавтра веду номер. Когда материал будет готов?
— Уже сегодня закончим.
— Приноси завтра утром. Я посмотрю и поставлю в номер. Какой заголовок придумала?
— «Генетическая ошибка?» И подзаголовок: «Она вынесла смертный приговор офицеру ФСБ».
Накануне они перечитывали письмо Шипковского. У него как раз и встретилось словосочетание «генетическая ошибка». Ветров предложил сделать это заголовком. Азарова согласилась.
— Хм, генетическая ошибка, — задумчиво протянул заместитель главного. — Надо подумать.
— Тут и думать нечего: готовый паровоз, — уверенно произнесла Ольга.
Паровозом называли материал, стоявший в центре на первой полосе. Считалось, что он является темой номера. Поэтому при выборе паровоза предпочтение отдавали бомбам.
— А это — настоящая бомба! — заявила Ольга.
— Хорошо. Я почитаю, — как-то неопределенно ответил начальник.
Азарова вернулась с обеда очень довольная.
— Андрюша, я уже продала наш материал, — заявила она. — Теперь надо закончить…
— Закончим. Я только сейчас еще раз перечитаю текст, — ответил Ветров.
«Если бы в нашей стране не ввели мораторий на смертную казнь, писать эту статью было бы бессмысленно. Потому что ее главного героя — Геннадия Куравлева — уже давно поставили бы к стенке» — так начиналась их статья.
