Татьяна Полякова - Ангел нового поколения
— Зачем?
— Хочу убедиться…
— Может, проще заскочить к старикану? Ездить в такое время на кладбище весьма неразумно.
— Хорошо, поедем к нему, — согласилась я. Меня просто переполняла жажда деятельности, хотелось наконец разобраться в этой истории.
Мы поехали на Марксистскую. Жалюзи на окнах были опущены, дом выглядел необитаемым. Впрочем, не один этот, все дома на улице больше напоминали крепости, владельцы которых не стремятся к общению с внешним миром.
Я долго звонила, стоя возле калитки, но домофон безмолвствовал. Беспокойство мое лишь усилилось. Пока я пыталась дозвониться до Платонова, Михаил выбрался из машины, прогулялся и даже завязал беседу с проезжавшим мимо владельцем иномарки. Когда мое терпение иссякло и я присоединилась к ним, тот как раз рассказывал:
— Хозяйка вроде бы за границей, хотя точно не скажу. Дом, может, и сдают, я пару раз свет в окнах видел.
— С хозяйкой вы знакомы? — вмешалась я.
— Нет.
— Может, видели здесь старика на инвалидной коляске?
— А что тут увидишь? — кивнув на забор, спросил мужчина. Я вынуждена была с ним согласиться. Он поехал дальше, а Михаил с улыбкой спросил:
— Не открывают?
— Нет. Поехали на кладбище, — решилась я. Михаил пожал плечами, но устроился за рулем.
* * *Когда мы подъехали к кладбищу, начало темнеть. Разумеется, в такую пору искать могилу было глупостью, но доводов разума я не слушала. На счастье, в машине нашелся фонарик.
Ворота были закрыты, и калитка заперта на здоровенный замок, но, насколько я помнила, кладбище с одной стороны не было огорожено, оно постепенно наступало на самый лес, и надобности в ограде там не возникло. Мы поехали по песчаной дороге, по страшным колдобинам, впрочем, джип легко преодолел их. Впереди показались первые холмики в обрамлении венков, машину пришлось оставить.
Хотя Вера Аркадьевна и начертила подробный план, для начала необходимо было сориентироваться, поэтому мы направились к центральной аллее. На то, чтобы выйти на нее, ушло довольно много времени. Здесь горел фонарь, но в его свете стало даже хуже, древний ужас все больше и больше охватывал меня. Первобытный страх и вера в то, что существует нечто злое и необъяснимое и ночью оно обретает власть.
Михаил взял меня за руку, легонько сжал.
— Рассказы о покойниках, которые бродят ночами, выдумка ваших беллетристов, — хихикнул он. — И не забывай, кто я, так что кончай мандражировать.
— Ужасно хочется тебя придушить или хотя бы щелкнуть по носу.
Я взглянула на схему и уверенно свернула направо. Очень скоро впереди показался крест из белого мрамора, от него опять надо взять вправо. Луч фонаря выхватывал из темноты даты, фамилии, иногда лица, а я подумала, как по-дурацки мы, должно быть, выглядим со стороны: двое людей бродят ночью с фонариком по кладбищу.
— По-моему, это то, что мы ищем, — сказал Михаил.
Луч фонаря скользнул по надписи: «Платонов Николай Иванович». Буквы складывались в слова, я прочитала их вслух, надеясь… на что я надеялась? Выше фамилии фотография: белый пиджак, белая шляпа, очки, борода и усы… Я вцепилась в металлическое ограждение соседней могилы, потому что мне стало трудно дышать. Все это действительно происходит со мной. Я вижу могилу человека, похороненного год назад, а между тем я вчера разговаривала с ним, видела его и даже пила с ним чай.
— Этого не может быть, — жалко вымолвила я и перевела взгляд на Михаила.
— Мы привлекли чье-то внимание, — сказал он тихо, схватил меня за руку и быстро направился в сторону леса.
— Эй! — крикнул кто-то нам в спину. — Вы что здесь делаете?
Если бы, повернувшись, я увидела скелет или существо в белом балахоне, под капюшоном которого отсутствовала бы физиономия, то ничуть бы не удивилась.
Я следовала за Михаилом, с трудом передвигая ноги и держа его за руку. В голове не было мыслей, лишь рвался наружу дикий ужас, хотелось открыть рот пошире и завопить во вею мочь.
Мы вернулись к машине, я упала на сиденье и закрыла глаза, Михаил завел мотор, но с места не тронулся.
— Этого не может быть, — все-таки повторила я и посмотрела на Михаила. Он улыбнулся и пожал плечами. — Этот человек мертв. Он умер год назад. Я видела его могилу. Я видела.
— Не вздумай задавать вопросов, — предупредил он. — Я не смогу на них ответить.
— Тогда чего ты ждешь? Поехали.
Я смотрела в окно, джип набирал скорость. Что, если это сон? Нет, хуже. Что, если это бред? Бред безумной. И меня здесь нет. Меня нет в машине, и нет кладбища, рядом нет этого парня, ничего нет, а я где-то в смирительной рубашке, в комнате с мягкими стенами, исхожу ужасом и ору один на один со своим кошмаром. Ничего нет.
Я резко открыла дверь, Михаил схватил меня за плечо, а я хлопнула дверью, подставив руку, и взвыла от боли. Михаил притормозил, закрыл дверь. Боль пульсировала в ладони, била в висок, я смотрела на свои пальцы, ноготь на указательном потемнел. Это не сон. Я чувствую боль, значит, все наяву. Я глубоко вздохнула и откинулась на сиденье.
Михаил тронулся с места, но теперь в нем чувствовалось напряжение, настороженность, он приглядывался ко мне, точно пытался угадать, что я сделаю в следующий миг.
— Едем к Платонову, — сказала я почти спокойно.
— Ты хочешь вернуться в тот дом? — вроде бы не поверил он.
— Если он умер год назад, а я с ним разговаривала еще вчера… Этому должно быть объяснение. Либо он жив, либо кто-то хотел, чтобы я так думала. Едем.
— Хорошо. Только что ты собираешься там делать?
Я не ответила, и за всю дорогу до дома Платонова мы не произнесли ни слова. Когда громада дома возникла из темноты, я вздохнула почти с облегчением, меня не покидала мысль, что дом вдруг исчезнет. Не только дом, исчезнет улица, весь этот город, который я привыкла считать своим.
— Что дальше? — спросил Михаил, останавливаясь в переулке.
— У тебя есть монтировка? — спросила я деловито.
— Хочешь проникнуть в дом? — Он вроде бы не поверил.
— Хочу.
— И ты всерьез надеешься найти там объяснения?
— Если ты не желаешь объяснять, придется мне самой.
— Я твой Ангел-хранитель, только и всего.
— Тогда давай монтировку.
— В таком доме наверняка есть сигнализация. Приедет милиция, и ты окажешься в трудной ситуации.
— А ты на что? — усмехнулась я.
— Ангел-хранитель не спасет от тюрьмы, — вздохнул он.
— Зато с тобой мне там будет не страшно. Ты идешь или будешь ждать меня здесь?
Он вышел первым и достал монтировку. Мы направились к калитке. Я все-таки нажала кнопку домофона, послушала тишину.
— Ломаем? — выждав немного, спросил Михаил и легко взломал замок на калитке. Мы прошли к дому. — Давай прогуляемся, — предложил он. — Возможно, есть еще какая-нибудь дверь. Эта выглядит несокрушимой.
Как заправские грабители, мы обошли вокруг дома, светя себе фонариком. Я надеялась, что соседи не обратят внимание на то, что происходит. Впрочем, кроме соседей, нас подстерегает масса неожиданностей, Михаил говорил о сигнализации, могут быть видеокамеры и бог знает еще что, но в тот момент меня это не особенно занимало. Мне нужно было попасть в дом.
В сад из дома вела дверь, наполовину застекленная. Михаил ударил по стеклу монтировкой, осколки, звякнув, разлетелись по плитке, он сунул руку в образовавшееся отверстие, нащупал ручку и открыл дверь.
Коридор, в котором мы оказались, тонул в темноте. Я шарила рукой по стене, пока не нашла выключатель, вспыхнул свет, и я на мгновение зажмурилась. Михаил с интересом разглядывал дверь.
— Не похоже, что здесь установлена сигнализация, — заметил он удовлетворенно.
Через несколько минут выяснилось, что дом пуст. Он был не таким уж и большим. Мы разделились, я осмотрела первый этаж, Михаил второй. Вскоре он позвал меня:
— Ульяна, как у тебя? Здесь ничего нет. Вторым этажом не пользовались, даже мебель отсутствует.
Я включила свет в гостиной, наплевав на соседей и милицию, и первое, что увидела, была инвалидная коляска. Она стояла возле камина. На подлокотник небрежно брошен плед. На тумбочке я заметила фотографию Платонова. Большая фотография в рамке. Мужчина в белой шляпе широко улыбался. Через нижний левый угол рамки пропущена черная лента.
— Господи, — прошептала я, мне захотелось рухнуть в обморок, чтобы ничего не видеть, не пытаться понять. Я услышала шаги, по лестнице спускался Михаил.
— Есть что-нибудь интересное? — спросил он, подходя ближе, заметил фотографию, взял ее, повертел в руках. — Старикан исчез, и коляска ему не понадобилась, — сказал он со вздохом. — И сигнализации нет, — добавил он с удивлением. — Чудеса.
Я подошла к книжным полкам, зачем-то вынимала том за томом, прекрасно понимая, что ничего здесь не найду. В доме не было разгадки, и я даже не знала, существует ли она вообще.
На меня напало странное равнодушие, я поставила книги на место, Михаил сидел на диване и с грустью наблюдал за мной.
