Эллери Куин - Девять месяцев до убийства
Кнопка звонка у двери в роскошные апартаменты представляла собой бутон розы в окружении листьев — и все это из слоновой кости. Грант Эймз нажал на розу. Дверь отворилась, и на пороге возникла девушка в ядовито-зеленом домашнем облачении.
— Привет, Мэджи. Я тут случайно проезжал мимо — и вот, заглянул.
Она просияла. По причудливой ассоциации узкое аристократическое лицо Гранта отчего-то всегда напоминало ей тот знак, которым обыкновенно обозначается доллар.
— Значит, проезжал — и подумал: дай-ка зайду!
Она произнесла это таким тоном, будто сделала открытие, не уступающее эйнштейновскому, и распахнула дверь так, что та грохнула о стену.
Грант решил держаться той же хитроумной стратегии.
— У тебя, погляжу, здесь уютное гнездышко.
— Всего лишь разумных размеров квартира для современной деловой женщины. В поисках ее я обошла весь Ист-Сайд. Ну буквально каждый дом. И в конце концов— вот, нашла. Ужасно дорого, но, разумеется, я и мысли не допускаю, что можно жить где-нибудь, кроме как в Аппер-Ист.
— Я и не знал, что ты деловая женщина.
— А как же! Я даю консультации. Ты, наверное, выпьешь шотландского виски? Или еще что-нибудь?
Если я хочу быть настоящей ищейкой, подумал Грант, мне следует разнюхать все, до последней мелочи.
— И кого же ты консультируешь? — весело осведомился он.
— Сотрудников отдела рекламы на фабрике.
— На фабрике собственного папы, ясное дело.
— Разумеется.
Мэджи Шорт была дочерью владельца фирмы «Шикарная обувь Шорта», однако кроме нее в семье насчитывалось еще две сестры и три брата, которым тоже причиталась их доля наследства. По этой причине, наливая Гранту шотландского виски, она постаралась эффектно встряхнуть великолепной рыжей гривой.
— И расположена эта фабрика…
— …в Айове.
— Ты что, каждый божий день туда ездишь?
— Какие глупости! У нас бюро на Парк-авеню.
— Ты удивила меня, малышка. Я-то тебя представлял совсем в другой роли.
— В роли невесты?
От переживаний она задышала столь интенсивно, что великолепная грудь заходила под ядовито-зеленой материей.
— О боже, нет! — поспешил охладить ее пыл Грант. — Я представлял тебя такой… интеллектуалкой… близкой к литературной богеме.
— Ты шутишь!
Грант уже успел оглядеть комнату, обнаружив полное отсутствие в ней книг и даже журналов. Он знал, однако, что на основании наблюдений вовсе не следует делать скоропалительные выводы.
— Я почему-то думал, что ты много читаешь, золотко. Этакий маленький книжный червячок, так сказать.
— Много читать? Это сейчас-то? Откуда, спрашивается, я возьму время на чтение?
— Ну, знаешь, время при желании можно и выкроить.
— Нет, иногда я читаю, конечно. «Секс и незамужние», например. Недавно читала. Интересная книга.
— А я больше люблю всякие детективы. Отец Браун, там, епископ Кушинг и прочие сыщики.
Он напряженно ждал, заметит ли она хитроумную западню. Тщетно. С таким же успехом можно было ждать реакции от славного розового поросеночка.
— Да, детективы я люблю тоже.
— А еще, — окончательно распоясываясь, продолжал Грант, — люблю читать всяких философов — Бартона, Шерлока Холмса…
— Один из тех парней, что были с нами на пикнике, хорошо знает дзен-буддизм…
Было видно, что разговор на эту тему дается ей нелегко, и она даже растерялась. Грант поспешил сменить пластинку.
— А голубое бикини, которое на тебе было — очень смело и очень красиво!
— Рада, что тебе понравилось, дорогой. Еще виски?
— Нет, спасибо, — сказал Грант и поднялся. — Время мимолетно, скоротечна жизнь, в вихре удовольствий… Не помню, как там дальше. Словом вот, значит.
Это у него была прощальная фраза.
Он обессиленно плюхнулся за руль своего «ягуара».
Нет, интересно знать, как такие дела получаются у всяких великих сыщиков? У Холмса? У Квина?
В этот момент на другом конце города что-то придавило Эллери нос, и ему стало нечем дышать. Он сразу же проснулся и констатировал, что причиной всему — дневник, с которым он неосторожно задремал. Эллери положил тетрадь на пол и сел, уперев локти в колени. Дневник теперь располагался на полу меж его ног. Он нагнулся, подпер тяжелую голову руками и снова принялся за чтение.
Шестая глава. Охота за ПотрошителемНа следующее утро, признаюсь, я очень сильно рассердился на Холмса.
Когда я проснулся, он уже был одет и с головой ушел в работу. По его покрасневшим глазам я сразу понял, что спал он мало. Может, и вовсе не ложился. Я так и не спросил.
По счастью, он пребывал не в том состоянии крайней сосредоточенности, когда продолжительное молчание прерывается у него отдельными бессвязными звуками. Скорее, он был даже склонен поговорить.
— Ватсон, — начал он без обиняков, — в Уайтчапеле есть одна гостиница с довольно дурной репутацией.
— Там таких сколько угодно.
— Совершенно верно; но та, которую я имею в виду, — «Ангел и Корона» — может дать фору всем остальным. Там вовсю предаются самым грубым порокам, столь распространенным в этом районе. Она расположена в достаточно мрачном квартале, где творит свои злодейства Потрошитель, причем трех из убитых им проституток незадолго до смерти видели в пивной при этой гостинице. Я внимательно наблюдаю за «Ангелом и Короной» и сегодня вечером намерен слегка выпить там.
— Великолепно, Холмс! Я уже давненько хотел посидеть на людях с кружечкой доброго пива…
— Вы остаетесь здесь, дорогой мой Ватсон. Я до сих пор с ужасом вспоминаю, как вы по моей вине оказались на волосок от смерти…
— Но послушайте, Холмс…
— Мое решение неизменно, — сказал он твердо. — Мне не хотелось бы расстраивать вашу милую супругу по возвращении, отправляя ее на поиски вас в морг.
— Мне кажется, я дрался неплохо, — возмущенно заявил я.
— Несомненно, несомненно. Не будь вас, я бы, вероятно, и сам уже лежал на столе в заведении доктора Мюррея. Но это не дает мне права во второй раз ставить на карту вашу жизнь. Я буду занят весь день. Вероятно, вы бы могли посвятить это время своей практике.
— Спасибо за заботу. С практикой моей все в полном порядке: я договорился, и меня временно заменяет очень компетентный специалист.
— Тогда, быть может, я смогу порекомендовать вам концерт или хорошую книгу?
— Я и сам в состоянии выбрать, чем занять свое время, — холодно ответил я.
— Вы совершенно правы, Ватсон, — сказал он. — Ну, мне пора отправляться. Не знаю, когда я снова вернусь сюда. Но обещаю, что немедленно дам вам знать, когда вернусь.
С этими словами он быстро вышел, оставив меня в гневе, наедине с чашкой чая, которую только что принесла миссис Хадсон.
Постепенно у меня зародился план, который совершенно расходился с указаниями Холмса. Я еще не закончил завтрака, а план этот уже принял отчетливые очертания. День я скоротал за чтением уникальной брошюры, которую нашел в книжном шкафу Холмса — о роли пчел в убийствах — их либо заставляли продуцировать отравленный мед, либо провоцировали к тому, чтобы они всем роем набрасывались на жертву. Брошюра была напечатана без указания имени автора, но четкий и точный стиль выдавал авторство Холмса. Дождавшись сумерек, я приступил к осуществлению своего замысла.
Я собирался, изображая любителя развлечений из высшего света, отправиться в «Ангела и Корону», и был вполне уверен, что вовсе не буду там выглядеть белой вороной — ведь многие из записных великосветских гуляк в Лондоне регулярно посещают пивные такого рода — ради острых ощущений. Я поспешил домой и облачился в вечерний костюм. Цилиндр и накидка придали моему гардеробу окончательный лоск. Я производил — в чем убедился, поглядев в зеркало, — даже значительно более элегантное впечатление, чем ожидал. Я сунул в карман заряженный револьвер, вышел на улицу, остановил кэб и сказал, куда ехать — в «Ангела и Корону».
Холмса я там не увидел — вероятно, он еще не пришел. Действительно, притон был ужасен. Длинный пивной зал наполнял такой чад от множества масляных светильников, что начинали слезиться глаза. Облака табачного дыма колыхались в воздухе. Никогда раньше мне не доводилось видеть более разношерстной публики, чем та, которая сидела тут за грубо сколоченными столами. Мрачного вида ласкары с многочисленных грузовых барж, караванами шедших по Темзе, подозрительные выходцы с Востока, шведы, африканцы, опустившиеся европейцы. Я уж не говорю о цвете местного общества. Словом, притон в изобилии собрал все то, что варилось в огромном котле величайшего города в мире. Сомнительного свойства припр. авой в этом котле были женщины — самого различного возраста и конституции. Большинство из них находилось в достойном всяческого сожаления состоянии увядания. Лишь немногие сохраняли некоторую привлекательность— самые молодые, едва ступившие на дорогу, ведущую к пропасти.
