Джерри Остер - Погоня за «оборотнем»
— У какой опушки? — попросил уточнить фэбээровец с багровым лицом ирландского пьяницы в светло-голубом костюме из полиэстера, на котором наверняка оставались мокрые пятна после посещения туалета. Федеральное бюро не расследований, а нарушений приличий.
Олдрих, снисходительно усмехнувшись, ответил:
— «Опушка» — название ресторана, Джим.
— К тому же, дорогого ресторана, — добавил Барнс.
Он заметил взгляд и улыбку Риты, сидящей рядом с Барнсом, хихиканье Сейлеса за спиной и такую же реакцию представителя мэра, расположившегося напротив, на расстоянии нескольких «миль» от Барнса, — блондинки с лицом клубничного цвета, одетой в светло-серый льняной костюм, носившей роговые очки, красный шелковый галстук-бабочку, которая пыхтя пила кофе и курила одну за другой сигареты «Кэмел». Дым сигареты создавал вокруг нее плотную завесу. Эта блондинка словно готовилась нанести удар.
Барнс решил ей подыграть:
— Мне кажется, мы уходим от сути вопроса. Наша задача — предложить правдивую версию, которая удовлетворит средства массовой информации, а не подгонять ее к фактам, известным нам. Мы не собираемся информировать прессу о судебно-медицинской экспертизе и факте присутствия женщины.
— Каковы параметры расследования Ван Митера? — задал свой вопрос Бейли Рул из Управления таможни, выражаясь профессиональным языком.
— Незаконная перевозка наркотиков. — ответил ему Барнс.
Рул расхохотался. Его хохот походил на звуки африканских там-тамов.
— Послушай, приятель, меня абсолютно не интересуют детали расследования, проводимого агентом. Единственное, что мне нужно — это знать в общих чертах его план.
— Общий план значения не имеет, — упрямо сказал Барнс.
— Господин Барнс, — на этот раз вопрос задал представитель Главного прокурора США. Он носил мочеустойчивый черно-синий в тонкую полоску костюм, репсовый галстук, черные туфли. Темные тона его одежды были так же уместны, как предрассветная мгла после восхода солнца. — Никому из присутствующих не хочется подвергать дополнительному риску операцию, но я настоятельно предлагаю посвятить нас в некоторые детали, чтобы самим определить их важность.
— Приму к сведению, — не сдавался Барнс.
— Да не тяни ты, Барнс, — вмешался вновь фэбээровец. — Никто и не помышляет вставлять тебе палки в колеса. Ты не знаешь, что до сих пор даже газеты молчат?
— Это факт, Джон, — Олдрих неуклюже навалился на стол, — телефонистки из службы спасения девять-один-один, линейный отряд, их участковый начальник, парни из отдела криминалистики как только узнали, что кольт Ван Митера казенный, проверили номер на компьютере и сразу связались с вами, ребята. Изначально все сведения были законсервированы.
— Пока наше сотрудничество было односторонним, — главный таможенник сложил руки на груди, перебирая пальцами, — пришло время немного поделиться информацией с нами.
— Ну что, Джон, — Олдрих опять начал рыться в бумагах, — у меня здесь есть еще кое-что, что создаст небольшую проблему. Ван Митер дал таксисту адрес, по которому, как оказалось, находится жилой дом. Это на пересечении Восточной авеню и Восемьдесят первой улицы. По этому адресу он не жил. Ван Митер, я имею в виду. Он жил в Бруклине. Это одна из ваших, как вы их называете, явочных квартир?
— Мы не называем их так, и она не наша, — упорствовал Барнс.
— Наверное, она слишком дорога для вас, — подтрунил над Барнсом главный таможенник и расхохотался, трясясь всем телом.
— Мы показывали фотографию Ван Митера управляющему, привратникам, но из этого вышел пшик, — вновь заговорил Олдрих. — Мы также описали этим людям женщину, с которой был Ван Митер, согласно показаниям таксиста, но таксист практически не заметил ее лица: красавица-блондинка с пышной шевелюрой — это все, что он нам сообщил.
Олдрих ссутулился.
— Но вы знаете, самое странное во всем этом, что у Ван Митера абсолютно не было ключей. Что бы там ни говорили управляющий и привратники, держу пари на кругленькую сумму, что если бы мы нашли у Ван Митера ключи, то один из них обязательно подошел бы к апартаментам в этом доме…
— Гарсоньер, как их называют французы? — Клубничная блондинка барабанила по столу ластиком карандаша.
— Что мы так называем, Полли? — снова послышался гогот Таможни.
Полли. Очаровательно.
Она проигнорировала толстяка.
— Вы только что говорили о том, что персонал дома не опознал Ван Митера по фотографии, не так ли, шеф Олдрих?
— Да. Верно. М-да. В самом деле. — Олдрих не привык к тому, чтобы вопросы ему задавали женщины, за исключением его жены, госпожи Олдрих.
— Следовательно?
— Послушайте. Все, что я вам говорю, — это то, что мы не обнаружили ключей. Если бы нашли ключи, я имею в виду, если бы мы все-таки нашли ключи, знаете ли, в квартире, кхе-кхе, в доме…
Полли обратила свой взгляд на Барнса:
— Господин Барнс, а что вы на это скажете?
— А что вы хотите от меня услышать? — улыбнулся в ответ Барнс.
— Что вам говорит факт отсутствия ключей?
Для Барнса такого факта не существовало, поскольку ключи находились в сейфе его офиса. Сейлес, которого полиция, следуя договору о взаимодействии разных служб, пригласила участвовать в инвентаризации вещей Ван Митера, выудил их из кармана его пиджака.
Глава 5
Еще до того, как Сейлес увидел бумажник с тысячей двадцатью семью долларами наличными, кредитные карточки, водительское удостоверение и страховку на ее владельца по имени Чарльз Фулер Нельсон, он понял, что что-то тут было нечисто. Полиция предположила, что этим именем по легенде назывался Ван Митер, а деньги предназначались для подкупа нужных лиц. Однако Сейлес наверняка знал, что по легенде Ван Митер был Кеннетом Майерсом, а сумма в тысячу двадцать семь долларов не могла быть передана ему заранее. Костюм Ван Митера и другие детали дали дополнительные основания для беспокойства — это был костюм темно-синего цвета с лиловатым оттенком, по стоимости в два-три раза превышающий ту сумму, которую Ван Митеру могли разрешить израсходовать для Кеннета Майерса. Волосы Ван Митера были зачесаны назад, вместо пробора на левую сторону. У Ван Митера были вставлены контактные линзы, хотя он должен был носить очки с широкими стеклами в золотой оправе. Тот факт, что на правой руке Ван Митера были золотые часы, был по меньшей мере странен. Часы только усугубляли плохие предчувствия Сейлеса. Это были часы Картье-Паша, водонепроницаемые, работающие без подзаводки. В них имелась защитная коронка, соединенная с корпусом тонкой золотой цепочкой и закрытая сапфиром, под которым надежно пряталась заводная головка. Во всем мире было лишь семьсот экземпляров таких часов, каждый из которых имел свой номер — суперновые часы для суперсильных людей мира сего, которых можно было пересчитать по пальцам. Но самым подозрительным из всего этого было то, что Ван Митер, будучи правшой, носил часы на правом запястье.
Ключи, найденные в кармане Ван Митера, подходили к квартире номер 14-Д, с четырьмя комнатами, ванной и отдельно расположенным душем, террасой с видом на реку. Квартира находилась на пересечении Восемьдесят первой и Восточной авеню. Комнаты отделывались профессиональными дизайнерами. «Томасвиль», «Вилрой и Боч», «Ямазаки», «Студия дизайна апартаментов», «Уотерфорд», «Америкэн Стандарт», «Эрте», «Коэн» — все эти фирмы были задействованы Чарльзом Фулером Нельсоном в его кампании под лозунгом «не жалей денег» с целью побить все рекорды роскоши.
— Это господин Нельсон, проживающий в квартире 14-Д, — сообщил привратник Сейлесу, когда тот показал ему поддельный золотой значок полицейского и фотографию Ван Митера, сделанную, когда тот лежал на столе в морге (это была не та фотография из личного дела агента, которую полицейские предъявили привратнику, в чем, собственно, и был их большой прокол). — Он что, мертв?
— Мертв? Да нет. Знаешь, иногда кого-нибудь снимаешь, а человек глаза закрывает. Ну вот, эта фотография из таких.
Привратник печально покачал головой:
— Вы мне так отвечаете, потому что думаете, что я дурак, набитый дурак? Их вообще-то много таких, но я к ним не принадлежу.
— Ладно. О’кей. Извини. Как долго жил Нельсон в этой квартире?
— Месяцев шесть-восемь. Где-то с конца прошлого лета.
— Он жил там один?
— Совершенно один.
— Что ты имеешь в виду?
— Это и имею в виду.
— Ты мне так отвечаешь потому, что я белый, глупый белый? — спросил Сейлес, передразнивая негра. — Их много таких, но я к ним не принадлежу.
Привратник улыбнулся:
— Так что вы хотели спросить?
— Вот ты сказал, что он жил одиноко, будто есть что-то странное в том, что человек живет один. — Сам Сейлес проживал вместе с матерью, блюда которой и были причиной излишков жира в отдельных местах его тела.
