Иван Бодунов - Черные вороны
Не спрашивая разрешения, он придвинул стул и подсел к столику.
— Знакомьтесь, — спокойно сказала Мещанинова. — Это Петя Кулябко, наш товарищ по институту.
Климов протянул новому гостю руку и назвал себя. Он испугался не меньше, даже, может быть, больше других, потому что видел Кулябко первый раз в жизни, и все-таки улыбка не сошла у него с губ, и рука, державшая папиросу, не дрогнула. Он с удовольствием отметил это.
— Ты в «Кахетии» уже бывал? — спросила равнодушно Мещанинова. — Мне здесь, в общем, нравится. Хотя в «Ша Нуаре», пожалуй, публика элегантней.
Ладыга тем временем извлек платок, вытер пот со лба и, наконец, заставил себя улыбнуться.
— Как видишь, — сказал он, — прожигаем жизнь.
— А деньги где берете? — поинтересовался Кулябко.
— У моего отца в Москве большой магазин, — торопливо вмешался Климов. — В добрые минуты папаша бывает щедр.
Заказали еще вина. Выпили.
— Здесь, конечно, мило, — сказал Кулябко, — но вообще кутить лучше в частных домах. Во-первых, народ проверенный, никто за тобой не наблюдает. Во-вторых, интересные дамы. В-третьих, можно сыграть в картишки и выиграть.
— В Москве я знаю такие дома, — небрежно сказал Климов, — а в Ленинграде не запасся адресами.
Расстались поздно ночью, подружившись окончательно. Кулябко был сын известного петербургского адвоката, у которого и сейчас в приемной толпились клиенты. Отец сам в молодости принадлежал, как говорили когда-то, к «веселящемуся Петербургу», поэтому и сыну не жалел денег на развлечения. Молодому Кулябко, конечно, и в голову не пришло, что его друзья и этот уверенный в себе, хорошо одетый Климов — просто воры. Он признавал только небольшие нарушения закона, не грозящие крупными неприятностями: посещение притонов, покупка наркотиков, что-нибудь такое изящное и, в общем, безопасное.
Расставаясь, договорились, что встретятся в ближайшую субботу, и Кулябко поведет их в одну частную квартиру. Кулябко сначала предложил пойти туда завтра же, но Климов попросил отложить на пару дней этот интересный визит. Тем более, что завтра они все четверо должны быть на скучном дне рождения у его, Климова, тетушки. Старая дама будет очень обижена, если гости не придут.
На следующий день в первом часу ночи и ресторана «Ша Нуар» вышла подвыпившая компания. Здесь были Черные вороны в полном составе и с ними шофер Пермяков. Михайлову посадили на извозчика и отправили домой одну. Потом перешли улицу и остановились. У подъезда гостиницы «Европейской» стояло несколько частных машин, и шоферы зазывали пассажиров. Климов оглядел их. Почти все пожилые люди среди них только один веселый на вид молодой человек.
— Пожалуй, вот этого, веселого, — решил Климов. — Наверное, не женат. По крайней мере, семья не останется без кормильца.
Он не хотел и думать о том, что у намеченного им в жертвы шофера может быть любимая девушка, могут быть какие-то свои планы на будущее. Ему казалось, что, подумав с семьях пожилых шоферов, проявив тем самым заботливость и доброту, он уже искупил предстоящее убийство.
Все было условлено заранее. Рядом с шофером сел Пермяков, чтобы перехватить руль, когда упадет убитый. За спиной шофера устроился Климов, здесь же — Мещанинова и Ладыга. Делали вид, что провожают домой Мещанинову, Она указывала дорогу, выбирая самые глухие и темные переулки. Климов почти не волновался. На одной из узеньких улочек он огляделся. Вокруг было пусто. Он вынул наган и направил его в затылок шоферу. Спустил курок, но наган дал осечку. Шофер увидел в висящее впереди зеркало, что пассажир целится ему в затылок, затормозил и испуганно обернулся:
— Что вы, гражданин?!
— Да я же шучу, — сказал, смеясь, Климов. — Он не заряжен.
Шофер снова пустил машину. Пассажиры были веселые, могли хорошо заплатить, а до свадьбы оставалось всего две недели. Тогда Климов нажал курок вторично, на этот раз — без осечки.
Выстрел в закрытой машине не произвел большого шума. На улице по-прежнему было пустынно и тихо. Труп вытащили и выбросили прямо на мостовую. Карманы обыскивать не стали, — надо было скорее уезжать. Пермяков взялся за руль.
Долго колесили по переулкам. Заехали в какую-то подворотню и повесили фальшивый номер, — он был приготовлен заранее. Машину загнали во двор дома Мещаниновой, Пермякову дали пятнадцать рублей.
Условились встретиться завтра. Из ювелирного магазина артельщик выносил деньги около девяти часов. До инкассаторского пункта ему предстояло пройти километра полтора. Тут и должна была подъехать машина. Климов с Ладыгой, выскочив из нее, оглушат артельщика, отберут мешок с деньгами и уедут.
Днем катались по городу, пообедать решили в гостинице «Астория». Пермяков остался в машине. Когда вышли после обеда. Пермяков оказался вдребезги пьян. Машину он все-таки кое-как повел, но часов в семь она запыхтела и остановилась. Пьяный шофер полез копаться в моторе и вскоре объявил, что нужен капитальный ремонт. Пермякова прогнали. Чтобы отвязаться, дали ему десятку.
Машину бросили на одной из улиц Выборгской стороны. Обидно было, что убивали зря, но Климов сказал, что на ошибках учатся и что артельщика можно взять и без автомобиля. Еле успели на трамвае доехать до нужного места, — маршрут инкассатора был выслежен заранее. Стояли в подворотне, прикидываясь пьяными. Качались и говорили ерунду. Артельщика оглушили рукояткой нагана, выхватили мешок и убежали. Через два квартала их ждала Мещанинова с чемоданчиком. Деньги пересыпали в чемоданчик, спокойно дошли до большой улицы, сели в трамвай и уехали. На следующий день сошлись у Климова и пересчитали добычу. Денег оказалось много, больше восьми тысяч. Вечером встретились с Кулябко и пошли на его «частную квартиру». Каждый взял с собой на первый случай по двести рублей.
VI
старой России артельщики — речь в данном случае идет о членах артели инкассаторов — были своеобразным народцем, жившим по своим житейским правилам, имевшим свои традиции, свои устойчивые понятия о хорошем и о плохом. Каждый член объединения вносил залог, и из всех залогов получалась немалая сумма. Вот этой суммой артель отвечала за каждого своего члена. Если среди инкассаторов оказывался растратчик или жулик, убежавший с казенными деньгами, артель покрывала убыток. Поэтому принимали сюда не каждого. Кандидат должен был быть человеком проверенным, не замеченным ни в чем дурном, таким, чтобы товарищи могли на него полностью положиться. С годами в инкассаторских артелях подобрались люди солидные, трезвые, честные, им без опаски можно было доверить любую сумму.
До революции артельщики выполняли поручения частных магазинов и фирм, а теперь с такой же добросовестностью выполняли поручения государственных предприятий и учреждений.
Вечерком получал инкассатор выручку магазина, под утро — выручку ресторана и, безоружный, без всякой охраны, тихонько, не торопясь, нес деньги до ближайшего банка. Было, правда, несколько попыток нападения, но грабители, видно, оказались неопытные, а артельщики поднимали такой отчаянный крик, что даже глухой ночью на защиту сбегались люди.
И вдруг дважды подряд их ограбили. И в первом, и во втором случае обстоятельства были совершенно одинаковы. Из подворотни, мимо которой шел артельщик с деньгами, неожиданно выскакивали два щеголеватых молодых человека — один с тоненькими усиками, другой с бритым лицом. Последнее, что вспоминали оба ограбленных, — занесенную над их головой тяжелую рукоятку нагана. В себя они приходили уже в больнице. И оба раза неподалеку от места нападения находили пустую сумку, в каких инкассаторы носят деньги. Очевидно, грабителей поджидал соучастник, чтобы переложить деньги из сумки в чемодан или мешок.
После второго ограбления Васильев поехал в ОГПУ. Он рассказал обстоятельства дела и предложил немедленно вооружить всех артельщиков. В ОГПУ спорить не стали. И польза была несомненная, да и оружия как раз сейчас было много. Только что закупили в Германии большую партию немецких маузеров, ими вооружили сотрудников ОГПУ и милиции, и поэтому оказалось много свободных наганов.
Сложности начались там, где их никто и предполагать не мог. Категорически отказались вооружаться сами артельщики. Все они были немолодыми людьми, со сложившимися привычками, и им представлялось очень страшным не только стрелять, но даже ходить с револьвером.
Неделю их уговаривали, действовали и добром, и строгостью. Наконец, они согласились, но своим печальным видом свидетельствовали перед богом и перед людьми, что все это делается против их воли.
Пока их уговаривали, ограбили еще одного артельщика. Снова два молодых человека неожиданно выскочили из подворотни, и один из них был с тоненькими усиками, а другой — бритый. Снова инкассатор был оглушен и пришел в себя только в больнице, и снова неподалеку была брошена его пустая сумка.
