Иван Бодунов - Черные вороны
Васильев вынужден был объяснить Ирине, что шансы вернуть каракулевый сак невелики.
— Сами виноваты, — сказал он. — Как же так: впервые видите человека и отдаете ему номерок. Мы, конечно, объявим по комиссионным и проследим, но особенно не надейтесь. Шубу могут продать скорняку, а скорняк так переделает, что и не узнаешь. Будете гулять по Невскому, посматривайте, может встретите своего кавалера.
— Такой интеллигентный! — всхлипнула еще раз Ирина и, оставив свой адрес, ушла.
Конечно, никто в комиссионку украденный сак не принес. И как постовые, стоявшие у театров, ни всматривались отныне, они не увидели ни одной женщины, которая сняла бы пальто у входа и вошла в театр раздетая. Тем не менее, недели через три в Александрийском театре подобным же способом украли котиковое манто. Его обладательница накануне познакомилась на Невском с молодым человеком с усиками, совершенно не похожим на того вора, которого описала Ирина. Он тоже был хорошо одет и показался девушке очень интеллигентным. Он повел ее к «Де Гурмо», где они выпили кофе с пирожным. Девушка, единственная дочь владельца парфюмерного магазина, оказалась не очень строгой к интеллигентному молодому человеку, который так мило болтал с ней в кафе. Он предложил ей пойти на следующий день в Александринку, на пьесу Луначарского «Яд», и она с удовольствием согласилась. Об этой пьесе много говорили: все хвалили Вольф-Израэль, игравшую разложившуюся дочку наркома.
На следующий день Ладыга зашел к новой своей знакомой домой, произвел прекрасное впечатление на родителей, и увел пальто, не дожидаясь второго антракта, так что потерпевшая не успела даже насладиться его обществом. На этот раз в гардеробе, очень далеко от того места, где висело роскошное котиковое манто, осталось не востребованным дешевое, сильно поношенное пальтишко, которое на толкучке можно было купить рублей за десять-пятнадцать.
Может быть, эти случаи никак не связаны между собой? Ведь кавалеры — если верить пострадавшим девушкам — совершенно не похожи друг на друга. Но еще через неделю в Михайловском театре таким же точно способом снова украли каракулевый сак.
Теперь ленинградская милиция была поставлена на ноги. Наряды у театров были усилены, гардеробщики предупреждены, велено было до конца спектакля не выдавать никому пальто, не проверив, что за люди и почему уходят раньше времени. При следующей попытке преступники обязательно были бы задержаны. Васильев каждый вечер ждал их к себе. Но никого не приводили. Прошел месяц, другой. Стаял снег, наступила весна, меховые шубы были пересыпаны нафталином и спрятаны в укромные места. Девушки начали носить драповые пальто, потом летние, потом стали ходить в одних платьях, а в городе не совершалось ни одного преступления, которое хоть чем-нибудь напоминало бы нераскрытые кражи.
Зато уже через три дня после похищения шубы в Михайловском театре на одной из глухих улиц Новой деревни был обнаружен труп с пулевой раной в затылке. По документам установили, что убитый работал слесарем на заводе, а по вечерам прирабатывал, водя частную машину.
Частных машин тогда было много, и все заграничные. В России, на московском заводе АМО, только налаживали выпуск первых полуторатонных грузовичков. По улицам Ленинграда ездили и форды, и рэно, и фиаты, и странные помеси, собранные из нескольких машин. Чтобы создать такого ублюдка, ведущего родословную от пяти-шести автомобильных фирм, нужна была частная инициатива. Только частник будет лазить по свалкам и толкаться по рынкам, находя и покупая по дешевке выброшенные, никуда не годные части. Только частник будет подбирать эти отбросы, подгонять их друг к другу, скоблить, подпиливать, чистить наждаком, штопать сиденье и обивку и добиваться, наконец, чтобы машина тронулась с места. Руководящие работники государственного аппарата ездили в то время на лошадке, впряженной в качающуюся на рессорах пролетку, или — это уж самое большое начальство — на импортных машинах. Зато разгульные молодые люди считали высшим шиком усадить своих дам в лимузины, собранные из старой рухляди, и повезти их кататься по городу, заплатив пятерку за час катания. Клиенты попадались и днем, и ночью, и хозяин за адский труд, который он вложил в машину, хотел получить как можно больше денег. Поэтому днем он водил автомобиль сам, а на ночь нанимал шофера. И вот молодой слесарь, человек хороший, трудолюбивый, решил наняться к такому «капиталисту», чтоб подработать, купить мебель и повезти молодую жену на юг, посмотреть, что за штуки такие магнолия и олеандр.
Теперь он лежал в морге с пулевой раной в затылке, а невеста, не успевшая даже стать его женой, плакала горько и безнадежно.
Машина исчезла. Очевидно, из-за нее и убили шофера, потому что в кармане у него лежало пятнадцать рублей, деньги по тем временам не малые, которыми убийцы даже не поинтересовались.
Со слов владельца автомобиля составили подробное его описание. Но чем оно могло помочь? Ясно было одно: машина являла собой невероятное собрание самых разных частей, совершенно не подходящих друг к другу. Сообщили постовым милиционерам номер. Но и на это было мало надежды.
Думал Васильев, думал, и ни разу не пришло ему в голову связать эту историю с женскими шубами. Трудно было представить себе, что столь разные преступления совершены одними и теми же людьми.
IV
ретья из украденных шуб еще не была оплакана ее бывшей владелицей, когда четверо молодых людей пришли вечером поужинать в недавно открытый ресторан «Ша Нуар». Столик они заказали по телефону. Метрдотель, поклонившись, сразу провел их через зал и дамам сам отодвинул стулья.
На вновь пришедших оглядывались. Это была солидная, богатая компания. За последнее время их видели в ресторанах часто, и никому, конечно, не приходило в голову, что трое из них простые студенты, а четвертый — рабочий маленькой литографии. Климов за несколько последних недель изменил не только одежду. Он стал уверенным и спокойным, в нем появилась барственность и небрежная величавость, которая казалась ему бесспорным доказательством аристократического происхождения.
Разлили вино. Подняли бокалы.
— За трех дур, — провозгласил тост Климов.
Четверо, чуть улыбнувшись, чокнулись и выпили.
— За будущих дур, — предложила Мещанинова.
Климов, не отхлебнув, поставил бокал на скатерть.
— А зачем они?
— Мне нравятся тысячи рублей, — сказала Мещанинова.
— А тюрьма тебе нравится? — спросил Климов.
Все четверо были уже на ты, и разговор велся запросто, без церемоний.
— Шуб больше не будет, — сказал Климов. — Третья шуба тоже была, в сущности, лишней. В первый раз думают, что это случай, после второго — настораживаются и принимают меры. Твоя мысль, Верочка, гениальна, но она уже исчерпала себя.
Климов поднял бокал и чокнулся с Верой.
— И все же эта мысль помогла нам завести оборотный капитал. Сколько у нас в запасе?
— Тысяча двести, — сказал Ладыга.
— Для начала достаточно, но вообще сумма ерундовая. Месяц поужинать, и мы без денег. Значит, надо работать дальше.
Заиграл оркестр. Климов пригласил Мещанинову, Ладыга — Михайлову. Они танцевали молча, с равнодушными лицами, когда оркестр кончил, поаплодировали музыкантам и вернулись к столу.
— Итак, — снова заговорил Климов, — продолжаем военный совет. Когда удобнее всего грабить? Конечно, вечером. Темно, и народу меньше. Где больше всего денег по вечерам? В магазинах и ресторанах. Но ресторан закрывается под утро, когда люди уже идут на работу. Значит, пока наша цель — касса магазина. Теперь средства. Прежде всего нужно, конечно, оружие. А точнее, — револьверы. Из-под полы они, наверное, продаются. Как, господа?
— Говорят, на Александровском рынке, — сказал Ладыга.
Прошло то время, когда студент Ладыга чувствовал себя высшим существом по сравнению с простым рабочим Климовым. Даже упрямая, своевольная Мещанинова не спорила теперь с Климовым, а только все чаще смотрела на него неподвижным, затуманенным взглядом.
— Значит, — продолжал Климов, — завтра мы отправляемся на Александровский рынок за покупками. Пока нам достаточно двух револьверов. Следующим шагом будет приобретение машины. Предприятие должно расти. Ну, об этом будет еще время поговорить. Ближайшие задачи ясны Да, еще одно: как назовем нашу организацию?
— «Черные вороны», — не раздумывая, предложила Мещанинова.
— Возражения есть? — спросил Климов. — Принимается. Итак, за новую фирму.
Подали горячее. «Черные вороны» ели, немного пили, танцевали, курили и не говорили о деле. Рядовая в те годы компания молодых людей, уверенных в себе, богатых, хорошо одетых, привыкших к красивой жизни.
Кроме Гостиного двора в Ленинграде есть торговые каменные ряды и попроще. Гостиный двор в то время представлял собой средоточие частных складов и магазинов. Здесь торговали серьезные купцы, дорожащие именем фирмы, если и нарушающие закон, то осторожно, солидно, ради крупных выгод Всякая шушера, мелкие спекулянты и просто жулики торговали, мошенничали, кричали и ссорились на Александровском или Никольском рынках. Рынки эти, расположенные вдоль той же Садовой улицы, на которую выходила боковая линия Гостиного двора, были подальше от центра, в местах невидных. Здесь торговали книгами и костюмами, сапогами дореволюционного времени и штанами, сшитыми по последней моде. Здесь продавались тульские и бельгийские охотничьи ружья, патроны, медвежьи пули — «жаканы», дробь и порох. Продавались и недозволенные товары — наркотики, самогон, контрабандная косметика, краденые чулки, поддельные редкости. Здесь кричали зазывалы, тайно играли в азартные игры, — словом, кипели, бурлили, разорялись и богатели снова люди мелкие, ерундовые, не привыкшие к труду, но любящие наживу.
