Наталья Александрова - Логово скорпиона
Рита уронила плечики и нагнулась за ними, а когда поднялась, то сильно ударилась головой о полку.
"Правильно, — подумала она, морщась и потирая ушибленное место, — так тебе и надо!
Не будешь перед собой хитрить. На самом-то деле ты сбежала в Петербург, как только появилась возможность. Повидать племянника — хорошо, найти следы сестры — замечательно, но не это заставило тебя бежать из родного города тайком, ни с кем не простившись и даже не дождавшись сорока поминальных дней!"
Валерий… Второй в их городе человек после мэра, ее постоянный любовник. Их связь длилась почти три года — он высмотрел Риту на празднике, посвященном дню рождения города. Она произносила приветствие от имени студентов.
Если бы Рита родилась лет на двадцать пораньше и юность ее пришлась на застойные советские годы, она бы сделала потрясающую карьеру. Рита замечательно смотрелась на сцене — высокая, стройная девушка с яркими карими глазами. Но самым главным достоинством в данной ситуации был голос, не то чтобы звонкий, но удивительного тембра. Даже если Рита говорила не в полную силу, голос ее слышали все. Голос достался ей от природы, как и абсолютно четкая дикция. Приятный голос, правильная речь…
«Тебе бы в дикторы на телевидение идти…» — вздыхала тетя Люба.
Но в их городе не готовили дикторов. В их городе было всего два института — политехнический и педагогический, а несколько часов местного телевещания плотно заняла одна-единственная дикторша — жена городского прокурора.
Подсидеть ее не было никакой возможности — с прокурором боялись связываться.
Рита заканчивала педагогический институт, но все колебалась — очень не хотелось работать в школе. Валерий начал свое ухаживание с того, что устроил ее на работу в коммерческую фирму секретарем-референтом — в институте Рита выучила английский, частично французский и основы компьютера.
Сначала ей нравилось, что рядом всемогущий мужчина. А к тому времени, когда поняла, что он вовсе не волшебник и может далеко не все, что вовсе не так независим, как хотел бы казаться, она уже вкусила легкой жизни и привязалась к Валерию. Дело было совсем не в дорогих подарках и «красивой» жизни. Он действительно ей нравился. Нравилась его спокойная манера общения с подчиненными — никаких «повышенных тонов», ровно и всегда вежливо. Нравилось, как он разговаривает со своим начальством по телефону — с уважением, но без тени подобострастия. Он действительно был хорошим руководителем, в городе его знали и уважали. Нравилось, что оставаясь с ней наедине, он становился совсем другим человеком — шутил, дурачился, как мальчишка.
Шло время, Рите надоело работать секретарем, она просила, чтобы Валерий устроил ее в городской аппарат. Оказалось — нельзя. Существовал негласный закон: руководителям нельзя устраивать в аппарат своих любовниц — это неэтично.
Про них все все знали, на лицах официантов и продавщиц Рита читала осведомленность пополам с завистью. А также легкое злорадство: вот ужо он тебя бросит, и мы попляшем на твоих косточках, дождешься ты от нас отличного обслуживания!
На работе директор на нее смотрел с бессильной злобой: ему не нужна была секретарша, на которую нельзя было повысить голос Нельзя было и уволить — потом неприятностей от властей не оберешься. Рита сжалилась над ним и уволилась сама.
Ей хотелось как-то реализовать себя, найти интересную работу, общаться с людьми, но все смотрели на нее только как на любовницу могущественного человека.
А Валерий, когда она бросила работу, начал потихоньку капризничать. Какие-то у него там начались начальственные разборки, злопыхатели интриговали. Он нервничал, вечерами пил коньяк, грубил Рите. Потом извинялся, говорил, что любит только ее одну, что как только кончатся его неприятности и положение достаточно упрочится, он разведется с женой и женится на Рите.
Глядя ему в глаза, она видела, что он сам в это верит, но ей совершенно не хотелось выходить за него.
Заболела тетя Люба, и Рита на время оставила мысли о работе. Валерий помогал деньгами и доставал дефицитные лекарства. Однажды позвонили из поликлиники и попросили, чтобы Рита пришла одна. Тогда она поняла, что все напрасно, тетя Люба скоро умрет.
Она отдалилась от Валерия, но он никак не хотел оставить ее в покое. Возможно, он действительно ее любил. Во всяком случае, когда через несколько дней после похорон Рита заговорила об отъезде в Петербург и о том, что неплохо бы им побыть врозь, чтобы разобраться в их отношениях, он устроил жуткий скандал. Она поняла, что Валерий никогда ее не отпустит и жизнь пройдет вот так — без любви, без работы и без семьи.
За два дня она переделала неотложные дела, заплатила за квартиру вперед, собрала только самые необходимые вещи, оставила верной соседке ключи и уговорила сына этой соседки, шофера-дальнобойщика, подбросить ее на машине до ближайшей пригородной станции. Договорившись с проводником, она села в поезд, следующий до Санкт-Петербурга.
В купе, немного опомнившись, Рита подумала, что, возможно, не было необходимости убегать тайком, ну не стал бы Валерий держать ее силой! Но нервы бы потрепал, а потом заговорил бы до смерти, и Рита отложила бы поездку, а после снова вошла бы в надоевшую колею… Нет, она все сделала правильно. И тетя Люба одобрила бы. Как она говорила: «Подумай хорошенько, но уж если решилась на что-то — делай не откладывая!»
* * *В комнате пахло пылью и затхлостью. Неудивительно, что Рита так плохо спала ночью.
Она открыла окно, которому давно полагалось быть чисто вымытым, — с улицы потянуло свежестью. Но стало прохладно — начало мая в Санкт-Петербурге считается ранней весной.
Рита нашла в шкафу поношенные Маринкины джинсы и серый свитерок, который помнила по прошлым ее приездам. Маринка говорила, что почти никаких вещей с собой не возьмет, там все купит. Однако в шкафу одно старье осталось. Ну ладно, для уборки такой костюм сойдет, не в халате же весь день ходить!
— Послушай, — обратилась Рита к Сережкиному затылку, — я, конечно, понимаю, что у тебя похмелье и настроение плохое, но разговора нам не избежать. Ты скажи: от матери было что-нибудь? Письмо или поздравление? — И, поскольку ответом ей было молчание, Рита повысила голос:
— Сергей, я к тебе обращаюсь!
— А ты сама как думаешь? — буркнул Сережка, не оборачиваясь.
— Я думаю, что не было, иначе бы ты мне показал.
— Правильно думаешь, — он крутанулся на стуле и посмотрел Рите в глаза, — от нее было всего два письма, то есть открытки.
— Как — два? А ты мне только про одно писал.
— Вот. — Он пошарил в ящике письменного стола и бросил на стол конверт.
Рита вытащила из конверта фотографию и плотный лист бумаги. В первый момент она не узнала женщину на снимке, но, вглядевшись, поняла: это, разумеется, Маринка. Только зачем-то остригла волосы и перекрасилась в рыжий цвет, что ей совершенно не шло… Но, может, у них во Франции сейчас так модно?
Сидит себе на пляже в новом купальнике, загорает.
Рита развернула письмо. Большой лист был заполнен едва ли наполовину. Напечатано на принтере — они там, в Европе, писать ручкой уже разучились.
"Дорогие мои! — прочитала Рита.
Все идет прекрасно, просто замечательно!
Николя оказался отличным мужем. Он всячески меня балует и буквально носит на руках.
Мне ни в чем нет отказа. На свадьбу он подарил мне кольцо от Картье". Костюм на мне был от Живанши" — голубой, а вечером, на приеме по случаю свадьбы, — лиловое платье с очень низким декольте и длинные перчатки.
Мы скоро переезжаем — собираемся покупать дом в предместье Парижа или квартиру в самом городе, еще не решили. Так что адрес я напишу позднее.
Леночка шлет привет, у нее все прекрасно.
Целую, Марина".
— Это все? — Рита недоуменно вертела в руках листок. — Что это за ерунда?
— Как видишь, — процедил сквозь зубы Сережка. — Вот такое письмецо.
— Когда она его отправила? — Рита схватилась за конверт.
На штемпеле дата: седьмое апреля этого года. Значит, полтора месяца назад письмо было отправлено из Парижа.
— А получил ты его когда?
— В середине апреля, — угрюмо сообщил Сережка.
«Тете Любе было совсем плохо, — вспомнила Рита, — она все равно уже ничего не понимала».
— Обо мне ни строчки, — продолжал Сережка, — пишет «мои дорогие», а кто это?
— О матери ни слова… — пробормотала Рита. — Послушай, тебе обидно, что она с совершеннолетием не поздравила, но, может быть, скоро отдельное письмо придет…
— Придет! Еще через год! — закричал Сергей. — За десять месяцев всего два письма и было! Ах, все прекрасно! Собралась вдруг замуж за какого-то хмыря, которого она и в глаза-то никогда не видела, а меня она спросила? Я, между прочим, сын родной, и мне ее замужества ой как надоели! И не успокаивай меня, я знаю, что она просто забыла про день рождения!
