Патрик Калхэйн - Черные шляпы
Бэт поймал его на прицел и выстрелил… но выстрела не раздалось. Да, он спустил курок, но боек ударил по стреляному патрону.
У него кончились патроны.
— Даже маленьким пушкам нужны пули, — сказал автоматчик, глядя на Бэта безумными глазами. На его лице играла улыбка бешеного животного.
Сукин сын засмеялся, нажимая на спусковой крючок…
…и выстрелов снова не последовало. Только щелчки спускового крючка.
У него тоже кончились патроны.
Бэт начал лихорадочно перезаряжать револьвер, но услышал шаги.
Уверенные шаги Уайатта.
Лысый судорожно вытаскивал дисковый магазин из кармана дождевика, с широко раскрытыми глазами, у которых были видны только белки, и широко открытым ртом. Он посмотрел на Уайатта Эрпа, крутанувшись на месте.
— Большая пушка, — сказал Уайатт.
Парень воткнул магазин в автомат.
— Но пустая.
Раздался грохот выстрела длинноствольного «кольта» сорок пятого калибра, могущий поспорить со всем, что сегодня демонстрировали небеса, и удар пули раздробил лысую голову, как спелую тыкву. Кирпичи забрызгало красным, желтым и серым, все это уже было ни к чему бандиту, который рухнул, как подрубленное дерево. Спустя мгновение о бетон звякнул его автомат.
В ту же секунду Уайатт подбежал к Бэту, помогая ему подняться.
— Ты живой, Бартоломью?
Бэт оглядел себя, ощупывая руками куртку молочника.
— Если и есть дырки, то только от битого стекла. А болеть все начнет попозже, утром, от всей этой беготни и прыжков.
— Ты уже не юноша.
— А сам-то? — спросил Бэт, глядя на Уайатта. — Это что?
— Что?
— На ухе.
Уайатт коснулся пальцами левой мочки уха и увидел на них кровь.
— Небольшая царапина.
Бэт разразился хохотом. Уайатту этот смех показался почти истерическим, как недавние вопли ныне мертвого автоматчика.
— Что бы ты ни рассказывал все эти годы, наконец-то и ты словил пулю!
— Никому ни слова, — строго произнес Уайатт, подняв испачканный в крови указательный палец.
Они принялись подводить итоги.
Сначала они проверили обстановку на улице, чтобы увидеть, не привлекла ли внимания происходившая здесь стрельба. Когда Уайатт открыл боковую дверь и высунул голову наружу, его окатило дождем, и небеса громыхнули.
Никого и ничего.
Он побрел обратно, к лежащему коню, валявшемуся на боку фургону и худощавому бандиту, первой жертве перестрелки.
— Зря потерянная жизнь, — сказал Уайатт.
Бэт шел к нему.
— Что, этот мертвый сукин сын? Какого черта нам о нем беспокоиться?
— Лошадь.
— А, да. В этом смысле ты прав.
Уперев руки в бока, Бэт продолжил обдумывать ситуацию.
— Уайатт, не говоря уже о четырех покойниках, с которыми надо что-то сделать, мы в мерзком положении.
— Знаю.
— Этот лысый засранец посыпал пулями все хранилище выпивки, принадлежащее Джонни. Дай бог, если парню удастся сохранить хоть пятую часть.
— Да, ему повезет, если осталась хоть пятая часть.
Бэт вздохнул.
— Какого черта все пошло так плохо?
Уайатт пожал плечами.
— Кто-то нас вычислил, наши «молочные» рейсы. Проследив за нами на обратном пути, они бы не пошли дальше молочного завода. Так что я предполагаю, что они принялись следить за тобой и последовали за нами сюда.
— Проклятие, — сказал Бэт, снова тяжело вздохнув. — Мы подставили Джонни. Очень хорошо подставили.
— Нет, ответил Уайатт, покачав головой. — Обстоятельства были против нас с самого начала этой игры.
— Допускаю.
Уайатт положил руку на плечо старому другу.
— Бартоломью, поскольку полицейских все еще не видно, я думаю, нам надо избавиться от тел, а также попросить друга Джонни, Дроста, забрать свой фургон и коня.
Бэт кивнул, показывая большим пальцем на развалины алкогольной крепости.
— Может, пусть он направит своих рабочих с молочного завода, чтобы они здесь прибрались и выяснили, сколько осталось в живых солдат в этих ящиках.
— Да.
Бэт снова вздохнул, почесывая затылок.
— Ну, в любом случае, у Джонни остается его клуб. Он еще долго не выйдет из бизнеса. Все, что ему придется, это наладить закупки у…
— У кого, у Йеля? — спросил Уайатт, запрокинув голову и нахмурившись. — Подумай, Бартоломью. Поскольку выпивка, принадлежащая Джонни, исчезла, у Капоне развязаны руки для мести.
Кровь отхлынула от лица Бэта, его серо-голубые глаза наполнились печалью.
— Боже правый, Уайатт. Молодой Джонни — мертвец. Если только…
— Если есть хоть какое-то «если», я хочу это услышать.
Бэт внезапно ухмыльнулся, махнув рукой в сторону ближайшего трупа.
— А кто сказал, что этих ублюдков убили мы?
— Я припоминаю, как делал это.
— Да, но свидетели? Эти четыре трупа не болтают, не больше, чем этот бедный гнедой.
Бэт шутливо погрозил пальцем Уайатту.
— Вспомни, у Йеля и Капоне и так полно хлопот, там, за рекой, прямо сейчас — маленькая война становится все больше и больше с каждым днем.
Уайатт напряженно посмотрел на него.
— Ирландская банда? Эта «Белая Рука»?
— Точно. Кто сказал, что не они это сделали? На самом деле, если мы правильно подбросим трупы, где-нибудь в Бруклине, ирландцы станут первыми подозреваемыми.
Уайатт шумно вдохнул.
— Ты нью-йоркский житель. Есть мысли по поводу места?
— Я знаю чудесное место, рядом с этой чудной вонючей дырой по имени канал Маргариток, — сказал Бэт, махнув рукой в сторону двух «Фордов». — Мы нагрузим обе тележки, по два «пассажира» в каждую, спустим в канал обе машины с мусором и выберемся обратно в Манхэттен.
Уайатт удовлетворенно кивнул.
— Значит, этот счет получат ирландцы, а поскольку никто не узнает, что склад выпивки уничтожен, Джонни выйдет из-под удара.
— Да! — радостно кивая, подхватил Бэт. — И он сможет заключить тайное соглашение со своим другом Ротштайном, чтобы один из манхэттенских контрабандистов снабжал Холидэя, и…
— Нет, — резко возразил Уайатт, подняв руку. Его голос прозвучал, как последний выстрел, отдавшись эхом в опустошенном складе. — Это нельзя будет сохранить в секрете. По крайней мере долго.
— Ага. Да, черт подери, ты прав. Боже мой, Джонни очень тяжело это воспримет.
Дождь продолжал барабанить по крыше, эхом отдаваясь в пустом складе.
Уайатт снова прищурился.
— Как думаешь, Ротштайну будет интересна возможность выкупить у Джонни все это?
— Что, сам клуб? Здание и весь налаженный бизнес? Возможно. Но, Уайатт, с чем останется Джонни? Черт, и с чем останемся мы?
— При своих жизнях, — ответил Уайатт. — Если правильно разыграем наши карты.
Глава 15
Аль Капоне мог делать этим прохладным весенним вечером все, что угодно, начиная от времяпровождения с Мэй и сыночком в своей бруклинской квартире, заканчивая игрой в бильярд в клубе «Адонис» и даже работая барменом и вышибалой в трактире «Гарвард», где, конечно, не проводилось никаких мероприятий по поводу Дня Отдыха Господня.
Но он совершенно не ожидал, что будет сидеть за картами у Холидэя с тем человеком, который, мать его так, наградил его этими шрамами, а еще с Уайаттом Эрпом, Бэтом Мастерсоном и прочими.
Все не заладилось еще вчера, когда Фрэнки Йель вызвал Эла в свой офис в гараже.
— Слышал про Лысого и Худого Сэла? — спросил Йель.
Обычно выглядевший безукоризненно, сейчас босс поразил Эла своим внешним видом, который можно было наблюдать нечасто — всклокоченные темные волосы, красные глаза, и даже его дорогой костюм (черный, в белую полоску, и черная рубашка с белым галстуком) выглядел так, будто Йель спал в нем.
— Ага, долбаный позор, — сказал Эл, сочувственно покачав головой, хотя на самом деле не питал ни малейшего уважения к тем, кто позволил себя так одурачить. — Трагедия, черт подери. У обоих остались жены и маленькие дети.
Четверо лучших стрелков Йеля Лысый Пит, Кудрявый Сэм и два Сэла (Толстый и Худой) — были найдены с пулями в головах. Как если бы их казнили. У канала. Вчера днем. Прогуливающейся парочкой, которая и вызвала полицию.
— Проклятые выродки ирландских сук! — брызгая слюной, крикнул Йель. Он стукнул кулаком по столу, и его бумаги и журналы вместе с карандашами и ручками подпрыгнули. — Вшивые бесчестные ирландские сосунки!
Очевидно, босс считал происшедшее возмездием «Белой Руки» за погром, устроенный Элом в День святого Валентина. Эл, чья жена Мэй, вообще-то, была ирландкой, не обиделся на шефа за такие слова, считая реакцию Фрэнки абсолютно соответствующей обстоятельствам.
