Владимир Колычев - Черный интернационал
– Я это уже слышал. Что еще?
– А то, что мне очень не нравится наш разговор. Вы делаете из меня врага, в то время как я желаю вам только добра…
– Кто еще мне добра желает? Головорез Кабир?
– Он-то здесь при чем?
– Да при том. Он убил тех чеченцев, о которых мы с вами говорим, а всю вину за это свалил на меня.
– Это бездоказательное утверждение.
– Как бездоказательно то обвинение, которое вы мне предъявляете. К счастью, сейчас не тридцать седьмой год, есть законы, за которые вы так радеете. Или они только на чеченцев распространяются?
– И на чеченцев тоже. Кстати, существует чеченская прокуратура и чеченская милиция. Скрывать не буду, грозненский прокурор очень бы хотел видеть вас у себя в кабинете…
– И что?
– Неужели вы не понимаете, чем для вас может обернуться общение с чеченскими следователями.
– Варварские методы допроса?
– Вот видите, вы все прекрасно понимаете.
– Вы хотите сказать, что мое дело могут передать грозненской прокуратуре? – нахмурился Феликс.
Его брови сошлись на переносице, слились в одну линию, похожую на грозовую молнию.
– Нет, я хочу сказать, что мы приложили все усилия к тому, чтобы ваше дело попало под юрисдикцию военной прокуратуры…
– И в знак благодарности я должен взять на себя чью-то вину?.. Знаешь, что я хочу тебе сказать? – перешел на «ты» Феликс. – Плевать мне на ваши усилия. Пытками меня не сломаешь, проверено. Это во-первых. А во-вторых, пошел ты на х…!
В силу своей принадлежности к варварскому племени воинов-профессионалов Феликс нисколько не жалел о той точке, которую поставил в конце этого разговора. А последнее слово, которое он произнес, как нельзя лучше подходило для того, чтобы его поставить вместо подписи под протокол.
Только вот сам следователь считал себя цивилизованным человеком, поэтому совершенно не разделял его точку зрения. Он не смог простить Феликсу его выходку. Видимо, и прокуратура восприняла это как личное оскорбление. Мотор следственной машины был запущен на полную мощность. Но вот маховик этой же машины крутился на слабых оборотах. Потому что желание прокуратуры отдать Феликса под суд не совпадало с возможностями. Не было у следствия серьезных доказательств его вины. А косвенных улик не хватило даже для того, чтобы Феликса взять под стражу. Проскальзывали шестеренки следствия…
И все же прокуратура сдаваться не собиралась. Следствию хватило аргументов, чтобы отправить Феликса на судебно-психиатрическую экспертизу. И он бы отправился в «психушку», если бы в дело не вмешалось его начальство.
В госпиталь прибыл подполковник Маслик. Взаимные приветствия, фрукты-кефиры, общие разговоры. Но Феликс прекрасно понимал, что командир приехал к нему не только для того, чтобы передать приветы от боевых друзей-товарищей.
Наконец разговор коснулся главной и болезненной для них обоих темы.
– Да, Феликс, наломал ты дров, – с упреком посмотрел на него Маслик. – Зачем следователя послал?
– Да не сдержался. Нервы ни к черту…
– Вот-вот, поэтому и отправят тебя в дурку. Угадай, с каким диагнозом выйдешь оттуда?
– Да мне как-то все равно, – соврал Феликс.
Он мог согласиться с тем, что война сделала его ненормальным. Но ему вовсе не хотелось получить официальный ярлык шизофреника. Это же крест на всю жизнь…
– А прокурору не все равно. Не смог он тебя съесть. Зато надкусить сможет. Жизнь он тебе подгадить хочет…
– Да пошел он!..
– Да он-то на месте останется. А пойдешь ты… В общем, дела такие. Генерал наш лично с прокурором разговаривал. Сам понимаешь, ГРУ и без того обвиняют в существовании эскадронов смерти. А тут еще твой случай. Да еще это, следователя послал. Злой на тебя прокурор, крови твоей жаждет. Но генерал его уговорил закрыть дело и отменить направление на экспертизу. В общем, ситуация такая. – Маслик отвел в сторону глаза. – Подашь рапорт на увольнение…
– Не понял? – возмущенно протянул Феликс.
– На увольнение, говорю, подашь рапорт. По собственному желанию. Годик на гражданке погуляешь, отдохнешь, нервы в порядок приведешь. А через год, когда вся эта суета уляжется, мы тебя обратно восстановим. Такой вот вариант…
– А если меня этот вариант не устраивает?
– Тогда генерал сам приедет тебя уговаривать. А если не уговорит… Если не уговорит, тогда на дурку пойдешь, а там тебя по состоянию здоровья уволят. Кто тебя потом с белым билетом обратно возьмет? Даже в милицию не устроишься…
– При чем здесь милиция? Я человек военный, милиция мне не нужна…
– Вот в армию и восстановишься. Через год… Ты пойми, надо просто пережить момент, а потом все образуется…
– Точно образуется? – Феликс с надеждой посмотрел на Маслика.
– А когда мы тебя подводили?
– Никогда.
– Так в чем тогда проблема? Все нормально будет, вот увидишь. Кстати, тебя уже выписывать собираются. Поедешь в санаторий, это как раз то, что тебе нужно. Потом домой. Отдохнешь, посмотришь, как люди на гражданке живут… Только смотри, особо не засматривайся, а то еще понравится гражданская жизнь, обратно возвращаться не захочешь…
– Не устроит меня гражданская жизнь, – покачал головой Феликс. – Не тот характер… Ладно, так уж и быть, будет вам рапорт…
В конце концов, не так уж все и страшно. В тюрьму его не сажают, на принудительное лечение не отправляют, а гражданка – это вовсе не ад. В самом деле, почему бы не отдохнуть годик?
Глава четырнадцатая
Борис Брайнин задумчиво смотрел в окно. Снег на крышах домов и машин, снег на деревьях и на фонарях. Это первый снег. Он свалился на голову точно по расписанию.
А вот господин Старыгин точно свалился как снег на голову. Он позвонил сегодня утром, назначил встречу в ресторане. Уже пора ехать, а так неохота…
Дабы избежать неприятных сюрпризов, Борис прихватил с собой начальника технического отдела службы безопасности. Разговор предстоит важный, и необходимо исключить любую вероятность прослушивания.
Старыгин легко разгадал природу его опасений. И предложил ему самому выбрать любой кабинет ресторана. Борис так и поступил. Но все равно его человек осмотрел помещение на предмет подслушивающих устройств. Ничего. И все же радиоглушители были приведены в действие. Старыгин не возражал. Тем более что с его стороны также были приняты меры предосторожности.
Они закрылись в кабинете, дождались, когда официант разнесет салаты, холодные закуски и первые блюда. Больше он не появится, пока разговор не будет исчерпан. А вторые блюда подождут…
– Сколько времени прошло с того памятного разговора? – спокойно спросил Старыгин.
– Считай, полгода, – невесело отозвался Брайнин.
– И что сделано?
– Ничего…
Помимо того разговора, когда они заключили между собой дьявольскую сделку, была еще одна памятная встреча. Борис вырвал право на жизнь в обмен на деньги, которые он должен был заплатить террористам. Но сколько времени прошло, а от Аиды ни слуху ни духу. А другую группу, способную осуществить чудовищное злодеяние, Борис искать не решался. И упорно тянул время…
– Почему? – строго посмотрел на него Старыгин.
– Боюсь, – честно признался Борис.
– Ясно… Почему же тогда соглашался, если боялся?
– Когда соглашался, не боялся. А если боялся, то не очень. Потом испугался… К тому же я бизнесмен, а не уголовник…
– От бизнесмена до уголовника один шаг, – блеснул остроумием Старыгин.
– Если судить по господину Сидорову? – ляпнул Борис.
– Он не уголовник, – обиделся за своего босса Игорь Михайлович.
– Но тем не менее ему приходится скрываться.
– Это другое. Происки конкурентов и недоброжелателей. Да и не о том сейчас разговор… Значит, ты отказываешься от нашего договора?
– Считайте, что да.
– Что ж, тогда придется оставить тебя без сладкого, – сожалеюще покачал головой Старыгин.
Но не смог обескуражить Бориса.
– Я решил поменять пасеку, – усмехнулся он.
– То есть?
– Выведу свои активы из «Альфа-Максимус», создам новый, полностью подотчетный мне банк. Важных клиентов и все свои проекты оставлю за собой. Связи, механизмы, наработки у меня есть. В общем, со временем новый банк выйдет на тот уровень, который мы имеем на сегодняшний день…
«Альфа-Максимус» целиком и полностью держался на Борисе. Без его деятельного участия банк опустится до уровня канализации, вместе со всеми активами господина Сидорова… Об этом говорить он не стал. Старыгин это и сам понял.
– Боюсь, что вы ставите Олега Андреевича в неловкое положение, – нахмурился он.
– А в какое положение он меня поставил? Простить себе не могу, что согласился на его идиотское предложение.
– Да, вы правы, предложение в самом деле идиотское, – согласился Старыгин. – Более того, Олег Андреевич вовремя осознал, что ни к чему хорошему его затея не приведет… Это даже хорошо, что вы не пошли у него на поводу. В общем, наш договор разрывается. Я так понимаю, по нашему обоюдному согласию…
