Иван Сербин - Проба пера
На крыльцо вышел давешний майор, посмотрел на топчущихся здесь же бывших задержанных, спросил:
— Что стоите-то? Давайте валите отсюда, чтобы глаза мои вас больше не видели. И благодарите Бога, что я на вас ствол не повесил и на «Петра» не увез. Там бы от вас за две минуты одни воспоминания остались.
Дима посмотрел на него, хмыкнул:
— Вешайте.
— Чего? — майор оторопел.
— Волыну эту нашли в нашей тачке. Мы признаем, что подобрали ее на улице, хотели сдать в ближайшее отделение, но не успели. Задержите нас до выяснения.
Майор недоуменно посмотрел на Борика:
— Твой приятель что, на всю башку ушибленный? Сам себе срок выпрашивает.
Борик дальновидно промолчал.
— Так ведь в суде-то лучше, чем в морге, — тихо сказал Дима, глядя майору в глаза. — Что это вы так напряглись, товарищ майор? Никак боитесь чего?
— Да ты офонарел, малый? — тот явно растерялся.
— А это — сопротивление при задержании.
Дима шагнул к майору и что было сил ударил в нос. Майор хрюкнул, отступил на шаг, зажимая разбитое лицо. Из-под пальцев потекла кровь.
— Вот урод, — выдохнул он. — Я тебе, падло… — и словно вспомнил что-то, вытер ладонью лицо, размазав кровь по щеке, усмехнулся: — Ну что, хорек, теперь среди братвы в героях будешь ходить. Как же, обоповцу в рожу сунул. Но не долго тебе геройствовать, парень. Я позабочусь, обещаю. А теперь давай вали отсюда, пока кости целы.
Он развернулся и вошел в отделение.
— Точно, — тут же скороговоркой выпалил Борик. — Мочить нас собираются, падлы. Где это видано, чтобы обоповец получил по рылу и не ответил? Не бывало таких делов на белом свете. Когти нам надо рвать, Дима, вот что.
— Пошли.
Дима схватил Борика за рукав, потащил за собой, но не к арке, а в дальний угол двора.
— Куда мы так вваливаем, братан?
— Парадное проверим.
Они заскочили в парадное. Дима бегом поднялся на второй этаж, подошел к окну. Сквозь него была видна улица. Правда, рамы оказались наглухо заколочены гвоздями.
— Ты высоты не боишься, надеюсь? — спросил Дима, поворачиваясь к Борику.
— Да я, если мне в спину ствол нацелят, с Останкинской башни прыгну и хрен задумаюсь, — осклабился жестко тот.
— Тогда открывай окно.
Борик ухватился за крашеную ручку, рванул так, что посыпались стекла. Рама слегка поддалась, но до конца не открылась.
В это мгновение внизу грохнула дверь. Кто-то вошел в подъезд.
— За нами, — мрачно выдохнул Борик. — Ты — колдун, пацан. Валить нас будут.
— Лезь в проем, — Дима сорвал плащ, принялся торопливо выдавливать остатки стекол. — Лезь, все равно открыть не успеем.
— Да хрен я пролезу, — страдальчески простонал Борик. — Одна только голова и пройдет. Ты давай лезь и хипеж на улице поднимай. А я их задержу.
Он метнулся вниз по ступеням. Дима забрался на подоконник, протиснулся в выбитый проем, порадовавшись про себя, что не налегал в детстве на мучное и сладкое. Протолкнул тело на улицу, держась вывернутыми руками за раму, кувыркнулся в воздухе, рассчитывая повиснуть, но не удержался, упал, опрокинулся на бок, ударившись об асфальт левой рукой и плечом. Откатился в сторону.
Секундой позже из окна парадного послышались шипящие хлопки и звонкое клацанье затворов. Борик, каким бы здоровым ни был, против стволов ничего поделать не мог. Дима втянул голову в плечи. Пули вонзались в асфальт совсем рядом. Летело в воздух черное крошево. На открытом пространстве он представлял собой очень хорошую мишень. Нужно было найти укрытие. Машину, дерево, что угодно. Дима вскочил, но в эту секунду его все-таки достали. Пуля попала в левый бок, толкнула так, что он полетел кувырком. Дима начал подниматься, но те, в подъезде, успели пристреляться. Еще одна пуля ударила в грудь.
Вспышка боли была настолько ослепляющей, что Дима распластался на асфальте. В голове плыло, к горлу подкатила тошнота. Он умирал и знал это. Оставалось только закрыть глаза и терпеливо дожидаться финиша. Ленточка, символизирующая окончание пути, приближалась со скоростью реактивного самолета.
Мгновение спустя совсем рядом Дима услышал визг тормозов, а еще через секунду — звонкие хлопки выстрелов. Зацокали гильзы. Кто-то подхватил его под мышки, потащил в машину.
— Там Борик, — только и смог выдохнуть Дима. — В подъезде…
Его не слушали. Втянули на заднее сиденье. Хлопнули дверцы, взревел двигатель. Водитель взял такую скорость, что Диму едва не размазало по спинке заднего сиденья.
— Блин, кровь, — услышал он уже затухающим сознанием. — Ранили его вроде… В больницу придется.
— Не здесь, — сказал второй голос. — До малаховской довезем. Там и охрану поставим посерьезнее, и врачи свои. Никто вопросов задавать не будет.
— А что он насчет Борика говорил?
Дима хотел еще раз сказать, что Борик остался в подъезде, но не смог даже разлепить губ.
— Сказал, Борик в парадняке остался. В том, из которого эти падлы шмаляли.
— Тогда его грохнули, наверное, — заметил рассудительно первый. — Жаль пацана. Реальный был боец. Надо будет с похоронами подсуетиться, — продолжал он все тем же чуть отстраненным тоном. — Гробовщики и цветочники, падлы, зажиреют. Столько сегодня народу положили… На одном Крохе такие бабки наварят…
Больше Димка не слышал ничего. Провалился в беспамятство.
* * *В клинике, что на улице Петра Малахова, никто на скуку не жаловался. Клинику давно было бы пора переименовать в «бандитскую» и присвоить ей официальный статус закрытого медицинского учреждения.
Надо заметить, что хирургическое отделение больницы славилось на весь город. Ввиду специфичного, очень востребованного в определенных кругах профиля оно было оснащено по последнему слову техники. Палаты сияли чистотой. Телевизоры, видеомагнитофоны, холодильники и прочая техника не удивляли никого. Мебель вполне соответствовала европейским стандартам. Специалисты в отделении работали только первоклассные. Зарабатывали здесь очень и очень неплохо. Надбавки к официальной зарплате платились из «Благотворительного фонда оказания содействия медицинским учреждениям России». Фонд этот был создан специально для поддержки данной конкретной больницы. Зачем платить врачам трех больниц, постоянно рискуя, что в нужный момент своего хирурга просто не окажется на месте, когда можно оснастить по уму отделение одной и пользоваться им сообща? Нет, привозили сюда и простых граждан. Врачи даже испытывали некоторое злорадство, «прописывая» обычных старушек в «люксовые», бандитские номера, — пусть и честные люди за счет криминала нормально поболеют, — но никто особенно и не возражал.
Хирурги, сами того не желая, поднимали авторитет братвы в городе. «Вон как, Никитишна. Бандиты, а о простом народе заботятся поболе государства». Расслабьтесь, пенсионеры. Если бы кому-нибудь из братвы понадобилась данная конкретная палата, вас живенько переместили бы в коридор. А как вы думали? Кто «девушку ужинает», тот «девушку и танцует».
Больница являлась зоной перемирия. Это правило вовсе не являлось признаком благородства местной братвы. Просто того требовали понятия. На больничке человека валить — явный косяк. На крыльце — бога ради. На носилках у дверей приемного покоя — на здоровье. Но стоило перенести раненого через порог больницы — все. Двери закрылись, поезд ушел. Лови следующего момента.
Правило это, легко нарушаемое в большинстве крупных городов, здесь соблюдалось неукоснительно. Городишко маленький. Все друг у друга на глазах. Чего тут делить-то? Все уже поделено. Тогда зачем беспредельничать? По понятиям — оно всем спокойней обходится. Живем, на хлеб-масло икорку мажем, коньячком запиваем. Каждый своим. Чинно, благородно…
Диму доставили в приемный покой около четырех утра. Штангист гнал так, словно от того, выживет Дима или нет, зависела его собственная жизнь. Раненого сразу увезли в операционную. Братва осталась дожидаться внизу, тихо переговариваясь между собой.
— Блин, надо выяснить, чьи это люди были, увезти в лес и подвесить за я..а.
— Не, вешать не надо. Надо раздеть и в муравейник поставить. Только сначала расписать конкретно и носки в пасть забить, чтобы орать не могли.
Штангист выслушал предложения, касающиеся планов мести, вышел на крыльцо, достал мобильник и принялся звонить Вадиму. Тот все понял с полуслова.
— Штангист, побудьте пока в больнице. Никого на этаж не впускать. Я сейчас подтяну людей реальных. Димка у нас как в сейфе будет лежать. Лучше президента.
Штангист вернулся в холл, передал указания Вадима, и все трое бойцов направились к лестнице. Через полминуты они были на нужном этаже.
Молоденькая медсестра на вахте вскинулась было: «Сюда без халатов нельзя», но на нее цыкнули, и она сразу же увяла. С хорошими людьми лучше не спорить.
