Дик Фрэнсис - Напролом
— Я тренировал его на той неделе, — сказал я. — Уайкем говорит, с тех пор он сильно вырос. Так что надежда есть.
— Надежда? — воскликнула Даниэль. — Да он же главный фаворит!
— Да, — кивнула принцесса. — Все шансы на нашей стороне. От этого всегда как-то не по себе.
Мы с ней обменялись понимающими взглядами. Большие надежды всегда несут с собой лишнее давление. Когда я пошел садиться в седло, принцесса сказала:
— Обойдите их всех, и дело с концом.
В свои шесть лет Ледник был в расцвете спортивной формы. Позади у него был ряд блестящих побед, и вокруг этой скачки было много шуму. Это была двухмильная скачка с крупными призами, в которой, как часто случается с подобными состязаниями, участвовало всего шесть лошадей; Ледник был главным фаворитом, а остальные сильно уступали ему — владельцы лошадей, которые могли бы состязаться с Ледником, предпочли менее сложные состязания. Поэтому Ледник шел с большим дополнительным грузом.
Ледник был удобным конем — таким же покладистым, как его брат, и от природы отважным. Единственной проблемой был большой гандикап: двадцать фунтов. Уайкем не любил, чтобы его лошади шли первыми, и время от времени пытался меня уговорить, чтобы я не позволял Леднику вырываться вперед; но Ледник предпочитал идти первым и каждый раз сообщал мне об этом на старте. Вот и сейчас он, несмотря на разницу в весе, едва упала лента, рванулся вперед, задавая темп скачке.
Когда я был еще подростком, один американский жокей научил меня включать внутренние часы и рассчитывать скачку по секундам, так чтобы лошадь проходила дистанцию за оптимальное для себя время.
Лучшее время, которое показывал Ледник на двухмильной дистанции в Аскоте примерно при том же гандикапе и влажности грунта, было три минуты сорок восемь секунд, и я был намерен привести его к финишу за это же время, пройдя всю дистанцию примерно в одном темпе.
Мне потом говорили, что зрителям на трибунах показалось, что я начал скачку слишком быстро и кто-нибудь из более легких лошадей непременно нас догонит. Но я проверял их время по каталогу, и никто из них не проходил эту дистанцию за то время, за какое намеревался пройти ее я.
Все, что требовалось от Ледника, — это чисто брать препятствия; что он и делал, каждый раз сообщая мне о своей радости. Более легкие лошади так нас и не догнали. Мы пришли к финишу, не снижая скорости, на восемь корпусов впереди всех. Это было не так уж хорошо: в следующий раз Леднику могли из-за этого увеличить гандикап.
Переходя на рысь и от души хлопая коня по шее, я думал, что, возможно, ради будущего не стоило бы финишировать с таким отрывом. Но, в конце концов, настоящее важнее, а при такой разнице в весе рисковать не стоило.
У принцессы разгорелись щеки, она смеялась и не скрывала своей радости. Все-таки выигрывать для нее куда приятнее, чем для мрачных владельцев, которые вечно ворчат.
— Мои знакомые говорили, что это просто святотатство — ехать так быстро на лошади с таким гандикапом, да еще после вчерашнего дождя! Они выражали мне сочувствие, говорили, что вы сошли с ума…
Я улыбнулся ей, расстегивая подпруги.
— Когда он в такой хорошей форме, как сегодня, он даже при сыром грунте может пройти эту дистанцию за три минуты сорок восемь секунд. Примерно это мы и сделали.
Ее глаза расширились.
— Так вы заранее на это рассчитывали? А мне ничего не сказали! Я не ожидала, что вы с самого старта поедете так быстро, хотя Ледник и любит идти первым.
— Вот если бы он слажал на каком-нибудь из препятствий, я бы выглядел круглым идиотом. — Я еще и еще раз похлопал коня по шее. — Он понимает, что такое скачки. Замечательный конь. Очень благородный. Он любит состязания.
— Вы так говорите, словно лошади — это разумные существа, — сказала Даниэль, которая стояла позади тети и внимательно слушала.
— Так оно и есть, — сказал я. — Лошади — не люди, но тоже личности. Они все разные.
Я унес седло в весовую, взвесился, переоделся и с непокрытой головой пошел на презентацию спонсоров.
В толпе, окружившей стол с призами, был лорд Вонли. Когда я подошел, он направился прямо ко мне.
— Дорогой мой, какая скачка! Честно говоря, я думал, что у вас не все дома. Вы уж извините. Вы ведь зайдете к нам в ложу, как собирались?
Вонли был для меня загадкой. Его серые глаза казались честными и дружелюбными, в них не было ни малейшего притворства.
— Зайду, — сказал я. — Спасибо. После пятой скачки — это мой последний заезд на сегодня. Ладно?
Рядом с лордом Вонли появилась его супруга, которая подтвердила его приглашение.
— Заходите-заходите! Мы вам всегда рады.
Слышавшая наш разговор принцесса сказала:
— А потом ко мне.
Она не ждала ответа, подразумевая, что я, разумеется, непременно зайду.
— Кстати, — с улыбкой сказала она, — а вы знаете, за какое время Ледник прошел дистанцию?
— Нет еще.
— Три минуты сорок девять секунд.
— На секунду опоздали.
— Вот именно! Так что в следующий раз вы уж постарайтесь ехать быстрее.
Леди Вонли воззрилась на нее в изумлении.
— Как вы можете так говорить?.. — начала было она, но тут поняла, что принцесса просто шутит. — Ох! Я просто…
Принцесса успокаивающе похлопала ее по руке. А я тем временем смотрел, как на другом конце стола, покрытого зеленым сукном и заставленного кубками, Даниэль беседует со спонсорами, словно всю жизнь только тем и занималась, что получала призы. Она повернула голову и посмотрела на меня, и я ощутил, как от этого взгляда по спине у меня пробежал холодок. «Как она хороша! — подумал я. — Я ее хочу».
Даниэль осеклась на середине фразы. Спонсор недоумевающе переспросил ее. Она тупо взглянула на него, потом еще раз посмотрела на меня, привела в порядок свои мысли и, наконец, ответила на его вопрос.
Я уставился на призы, боясь, что все вокруг догадаются, о чем я думаю.
У меня впереди еще две скачки и болтовня в ложах, и только после этого я смогу остаться с ней наедине. И воспоминание об ее поцелуях ничуть не утешало.
Награждение закончилось, принцесса и прочие удалились, я снова сел в седло и снова пришел первым на лошади Уайкема. На этот раз я пришел впереди всего лишь на голову, безо всякого изящества, изо всех сил подгоняя коня, заставив его выложиться полностью. Он, наверно, и не подозревал, что способен на такое.
— Во черт! — сказал его владелец, встречавший меня в загоне, где награждают победителей. — Не хотел бы я, чтоб ты ехал верхом на мне!
И тем не менее он, похоже, был вполне доволен мной. Это был фермер из Суссекса, большой и прямолинейный. Вокруг него толпились оживленно разговаривающие приятели.
— Не, мужик, ты настоящий черт, вот что я тебе скажу. Как ты его прижал! Он эту скачку надолго запомнит.
— Ничего, мистер Дэвис, выдержит. Он у вас, слава богу, крепкий парень. Под стать своему хозяину, верно, мистер Дэвис?
Он радостно заржал и хлопнул меня по плечу. Я пошел, взвесился и переоделся в цвета принцессы к пятой скачке.
Аллегени была второй кобылой принцессы (первой была Бернина). Кобыл у принцессы было всего две — принцесса, как и многие женщины-владельцы, предпочитала жеребцов. Аллегени была не такой темпераментной, как Бернина: добродушная старая квашня, которая всегда скакала достаточно хорошо, но без особого энтузиазма. Я не раз говорил Уайкему, чтобы он убедил принцессу ее продать, но Уайкем отвечал, что принцессе виднее. Аллегени регулярно занимала вторые, третьи, четвертые, пятые, шестые, а иногда и последние места, но это не могло заставить принцессу разочароваться в ней. Она говорила, что ее дети не обязательно должны быть звездами.
Мы с Аллегени, как всегда, встретились по-дружески, но все мои попытки расшевелить ее, как обычно, оказались тщетными. Мы с самого начала шли четвертыми, подошли к первому простому препятствию, взвились в воздух, приземлились, поскакали дальше…
У Аллегени слетела ногавка на задней ноге, и шага через три кобыла захромала и сбилась с ритма, точно автомобиль с лопнувшей шиной. Я остановил лошадь, спешился и провел ее несколько шагов, чтобы убедиться, что она не сломала ногу.
Слава богу, это была всего лишь связка. Плохо, конечно, но все же не смертельно. Когда лошадь приходится пристрелить — это всегда огромный удар для всех. Мне приходилось видеть, как Уайкем плакал над мертвыми лошадьми, да и со мной такое бывало, и с принцессой тоже. Но иногда просто нет выбора.
Подъехал ветеринар, осмотрел лошадь и сказал, что ходить она может, поэтому я повел ее назад под уздцы. Наступая на больную ногу, она каждый раз прихрамывала. Когда я расседлывал лошадь, пришли обеспокоенные принцесса и Даниэль, и Дасти заверил их, что хозяин немедленно позовет к лошади ветеринара.
— Что вы об этом скажете? — спросила опечаленная принцесса, когда Дасти и еще один конюх увели прихрамывающую кобылу.
