Татьяна Гармаш-Роффе - 13 способов ненавидеть
– Она подавляла моего отца!!! Александра не нашлась, что ответить на эту фразу, но Бенедикт, судя по всему, не ждал ее ответа. Она услышала, как он отправился в ванную, и по прошествии минут пятнадцати до нее донесся его голос:
– Спокойной ночи, Александра. Вы можете выйти, если вам нужно. Я завтра уеду рано утром и вернусь вечером.
– Спокойной ночи, Бенедикт... И легких вам сновидений. В которых люди будут людьми, а не предметами. Это похоже на фильм ужасов.
– Вы ничего не поняли. Я владел миром.
– Как это тоскливо, наверное...
– Откуда вы знаете? Откуда вам знать?!
– Попыталась поставить себя на ваше место... И почувствовала холод.
– Это лучше.
– Чем человеческое тепло?
– Оно лживо. Люди манят тебя теплом, чтобы тебя использовать. Они все, все – особенно женщины! – думают точно так же, как думал я: что только они люди, а все остальные предметы! Которыми можно и нужно пользоваться для своих нужд. Ими можно умываться, чистить зубы, есть их, как картошку, пить их, как чай, забивать ими гвозди, перелистывать их, как книжки... Вы прочитали в книге, которую я вам дал? Любовь – это для того, чтобы возвеличить собственное Я. Другой человек – предмет, зеркало для отражения собственного величия. Это написал умный человек, Александра. Подумайте над его словами, и вы увидите, как на самом деле устроен мир людей!
Она услышала, как он закрыл дверь в свою комнату.
27 октября, вечер
Ваня и Игорь, узнав о похищении Александры, продемонстрировали полную боевую готовность выполнить любое поручение детектива. Правда, от Ваньки пришлось выслушать длинную заковыристую тираду, смысл которой, в литературном переводе, заключался в упреке, что Алексей не позвал его на помощь раньше.
Они встретились на Шаболовке, недалеко от дома, в котором проживал Дикович. Ванька, уже привыкший к подобному роду поручений, легко проник в подъезд с очередным входящим в него жильцом и выяснил расположение нужной квартиры. После чего, определив два его освещенных окна на седьмом этаже, они принялись ждать: вдруг он выйдет?
Было решено следить за ним в три машины, перестраивая их по очереди. Алексей понимал, что этот маневр сойдет только в городской черте и, пожалуй, на загородном шоссе. Но как только Дикович свернет на безлюдные проселочные дороги, слежка станет очевидна, тем более для полковника милиции. И потому решил ограничиться на сегодня только задачей "проводить" его до первого съезда с шоссе или чуть дальше, в зависимости от людности дорог. А уже завтра они устроят засаду именно в этом месте, чтобы проследить за его дальнейшими передвижениями.
Однако в тот момент, когда его окна дружно погасли, Кис изменил первоначальный план. Нельзя было отвергнуть гипотезу, что Саша находится именно тут, в городской квартире, даже если он в подобном предположении сомневался.
Посему он дал инструкции Ивану, назначив его главным в операции. С помощью мобильника он будет руководить перемещениями на шоссе Игоря, меняясь с ним местами за машиной Диковича.
Алексей посмотрел на Игоря. Тот был невозмутим. Невозможно было прочитать по его лицу, рад ли он предстоящей операции – своему боевому крещению, можно сказать. Кис вспомнил, как в начале этого дела, еще до похищения Александры, Игорь обронил фразу: "Неприятно знать, что тебя подозревает твой начальник..."
Ему вдруг захотелось как-то смягчить свои тогдашние слова о подозрении... Но это не имело смысла. Сегодня Алексей позвал его на помощь, а это само за себя говорит. Кроме того, раз уж он решился привлечь своего секретаря к сыщицкой работе, то парню следует понять, что подозревать нужно любого и каждого, руководствуясь логикой, а не сантиментами. Пусть учится. Пора готовить смену Ванюшке...
– Ты хорошо водишь машину? – обратился он к Игорю.
Тот молча кивнул.
– Не вздумай лихачить. Игорь снова кивнул.
– Ваня, значит, ведете его до тех пор, пока на дороге есть машины, понял? Не рискуй, он грамотный мужик, на пустой дороге быстро поймет, что ему сели на хвост.
– Да ладно тебе, Кис, я чего, маленький, что ли? Не впервой...
– Ну, тогда все, пацаны. По машинам.
Дикович появился в дверях подъезда. Он постоял несколько секунд на верхней ступеньке, оглядываясь. Ну что ж, это логично: он ведь его ждет, Алексея. И сроки уже поджимают. Не сегодня-завтра он доберется до него, Дикович понимает это. А может, и не только понимает, но знает, на каком именно этапе находится Алексей? Эх, черт, надо было спросить Тамару, не интересовался ли кто-нибудь ее поисками для Кисанова...
Ну да ладно, теперь уже поздно. Как бы там ни было, Дикович настороже, он ждет гостя. На секунду мелькнула шальная мысль: а стоит ли прятаться? Раз он ждет, раз он сам зазвал к себе детектива, то и к черту все предосторожности?
Нет, положиться на милость маньяка детектив не мог. Неизвестно, что ему стукнет в голову, если он увидит слежку...
Темно-синий "Вольво" тронулся, вспарывая темноту мощными фарами. Выждав несколько мгновений, за ним выехал со двора Ванька, а Игорь объехал дом с другой стороны.
"Молодцы, ребята", – подумал детектив и направился к подъезду.
Консьержки в нем не было, как сообщил Ваня. Алексей дождался очередного жильца и усердно изобразил сцену под названием "никак не могу найти ключи, будь они неладны". Жилец любезно придержал перед ним дверь, а Алексей в очередной раз подивился беспечной доброте, с которой люди пускают в дом посторонних. А потом изумляются, отчего домофоны не спасли их квартиру от воров...
На седьмом этаже царила тишина. Дверь Диковича оказалась простой, чему Алексей порадовался, даже если в последнее время он освоил технику открывания металлических дверей.
Справившись с двумя замками в считанные секунды, он оказался в квартире.
– Александра? – позвал он, но в ответ не услышал ни шороха, ни вздоха.
Все правильно, не станет милицейский грамотный человек держать пленницу в городской квартире, адрес которой так легко узнать, а замки так легко вскрыть... Он включил фонарик. В квартире имелось две комнаты и маленькая кухня – дом был старым, в двенадцать этажей, постхрущевское малогабаритное жилье. Обстановка оказалась совершенно спартанской – ничего лишнего. Лишь одна вещь поразила Алексея: на стене, над старым письменным столом с облупленной лакировкой – кажется, такую мебель делали в семидесятых, – висела картина. Вернее, не совсем картина: под стеклом, в рамочке, лежали, тщательно расправленные, два мужских зеленых носка. Два старых выцветших носка с растянутыми резинками и дырками на больших пальцах.
Алексей приблизился. На столе высилась стопка каких-то бумаг... Мамма мия, не "каких-то", – на столе высилась стопка фотокопий тех дел, которые выудил Алексей! С верхнего листка смотрела на него фотография красавицы Марины, фотомодели, чья сестра Маша так помогла детективу...
Он перебрал их все – ошибки нет, все двенадцать дел, включая последний, самый бредовый случай с ротвейлером...
Отчего-то покачав головой, детектив решил под конец заглянуть на кухню. А там...
Там ждал его еще один сюрприз. На маленьком шатком столике лежала записка, написанная мелким, косым почерком:
"Добро пожаловать, господин Кисанов! Извините, что не могу принять вас лично, – я занят. Поехал покупать яблоки для Александры – беременной женщине нужны витамины!"
Алексей снова покачал головой – то ли осуждая, то ли восхищаясь... И покинул квартиру.
Александра. 26 октября
...Александра думала весь день над его словами. Ей очень хотелось найти им возражение, умное и внятное, но она его не находила. По большому счету, в его словах была правда. Она снова вспоминала Тимура[8] – так и есть, она была для него предметом. «Предметом его любви»... Какое дикое словосочетание! Люди нашли абсолютно точные слова для обозначения тех самых отношений, о которых говорил Бенедикт, не подозревая при этом всю глубину их бесчеловечности...
Бенедикт появился на даче поздним вечером, часов в десять.
– Как вы думаете, Александра, любовь существует? – отдаленно прозвучал вопрос, сопровождаемый скрипом дверцы старого холодильника.
– Смотря что называть этим словом...
– Ну, не усложняйте. То, что обычно называют люди любовью.
– Люди обычно называют этим словом самые разные чувства.
– А вы, что вы называете этим словом?
– Я его стараюсь не произносить.
– Не доверяете ему?
– Примерно так.
– Это верх мудрости. – Он усмехнулся. – В той умной книжке, что я вам дал почитать, утверждается, что любви к другому не существует. Есть только отраженная от другого любовь к себе. Вот я и хочу узнать у вас: вы любите Кисанова?
– Да.
– Как это? Что вы чувствуете к нему, почему называете это любовью?
Она задумалась. Вопрос был непростым... Но Бенедикту действительно хотелось услышать ее ответ, она это чувствовала.
