Данил Корецкий - Секретные поручения
— Да ты с ним мало общался, — хмыкнула Таня. Про кофе она, кажется, не расслышала. — А я общалась. Редкостный жлоб. Пару лет назад для нашей конторы выделили квартиру. Однокомнатную. Кравченко до потолка прыгал от радости, он в техникумовской общаге ютится, на керогазе яичницу готовит. И Тихон в общаге, хоть у него жена. А Курбатов холостой, у него три комнаты с лоджией на проспекте Маркса.
Таня повысила голос, и бармен несколько раз посмотрел в их сторону.
— И вдруг оказывается, что он — первый на очереди! В его адресе, оказывается, куча людей прописана! Ну не гад? Я была предместкома, пыталась поговорить с ним: войдите в положение, елки-палки, Александр Петрович, ребятам трудно, Кравченко вон жениться никак не может, Крус ребенка боится родить… Даже на крик перешла в конце концов — а он слушал меня внимательно, молча. Как врач-психиатр. И квартиру себе заграбастал-таки. То ли продавать будет, то ли на одну менять… А у меня потом с работой полный облом был, черная полоса, голова совершенно не варила. В этом смысле Сигал куда лучше Курбатова.
«Это точно, — подумал Денис. — Вряд ли Сигал знает, что такое квартучет».
— Так Кравченко до сих пор в общежитии? — спросил Денис.
— До сих пор. А жена Круса два раза аборт делала, он ее силком в абортарий тащил, потому что в общаге с ребенком делать нечего. Жена у него полячка, католичка из Слонима, она простить ему этого не может, грызет и грызет без конца.
Денис извинился, отошел к стойке. Вернулся с двумя рюмками израильской дынной водки. Очень душистой.
— Не пробовала такого для стимуляции мозгов?
— Она теплая, — сказала Таня.
— Из холодильника.
Таня коснулась пальцами рюмки. На запотевшем стекле остались тонкие отпечатки.
— Ладно, давай… Только осторожно. Курбатов услышит запах, Степанцову настучит.
Они друзья, отдыхать вместе ездят… Только не пойму, откуда такая дружба… За твои успехи!
Отставив мизинчик, она залпом опрокинула рюмку. Потом скосила глаза на бармена Прошу и повернулась к нему спиной.
— У меня такое впечатление, что стучит он не только прокурору.
— Кто?
— Курбатов. Да и этот тоже…
Она показала через плечо.
— Кому же они стучат? — удивился Денис.
— Куда все, — скривила губы Таня. — Есть такая организация, на три буквы…
Терпеть их не могу. Жлобье.
Денис почувствовал, что вспотел. Взял рюмку — она и в самом деле была холодна как лед — и тоже опрокинул в себя.
— Мой обвиняемый вены вскрыл, слышала?
— Слышала. Возьми еще этой гадости.
— Сейчас возьму, — Денис наклонился к ней вплотную. — Только мне кажется, там дело нечисто. Хочу раскрутить это дело. Уже послал запрос в изолятор. Чтобы прислали ко мне дежурного, корпусного, надзирателя, выводных. Короче, всю смену.
Допрошу каждого, картинка и прояснится…
— Брось… Вскрылся и вскрылся, тебе же проблем меньше. А ты новые создаешь.
Зачем? Сел за машинку и настукал постановление: в связи со смертью обвиняемого уголовное дело прекратить. И все! Возьми лучше коньяку, он покрепче…
Напарника Курлова зовут Паша, прозвище — Дрын. Наверное, от английского drink — «пить». Хотя вряд ли — кто тут знает английский… Паша сам огромный, а голова у него маленькая. Он помешан на «Командирских» часах — никелированные кнопки, подсветка, будильники и картинки на циферблате; таких часов у него, наверное, дюжина, он носит их по очереди. Второй его пунктик: поросячий сок. Три раза в неделю, когда они загружаются на мясокомбинате, кто-нибудь из рабочих выносит Паше пол-литровую кружку со свежей свиной кровью. На краях кружки кровь успевает свернуться, Паша вытирает сгустки пальцем. И пьет. Ему нравится. Потом у Паши всю дорогу отрыжка, и запах такой, будто кто-то пернул из могилы.
— И не надоело тебе вонять? — говорит ему Сергей, когда они трясутся потом в фургоне среди твердых мерзлых глыб мяса.
— Чего? — не понимал Паша.
— Водку лучше пей.
— Не люблю водку.
— А с бабами целуешься?
— Больно надо их целовать, бабам другое нравится, — рассуждал Паша. — А рот человеку дан, чтобы есть. А не целоваться.
Паша интересный человек, у него все построено на контрастах. Большое тело — и маленькая голова, толстый мясистый рот — и маленький нос, задранный кверху так, что ноздри смотрят прямо на собеседника. Если бы Паша Дрын и захотел поцеловать какую-нибудь девушку, вряд ли бы это ей очень понравилось.
У «Визиря» шесть точек в городе — "стекляшки — пивняки, столовые и небольшие дешевые кафе. Есть своя продуктовая база. И офис на Портовой улице. Сергей и Паша получают товар на железнодорожных и речных складах, на больших государственных базах, в частных конторах, промышляющих импортным продовольствием. Потом развозят по точкам. Вот такая работа.
Первые несколько дней Сергей работал в длинном хлопчатобумажном халате, который ему выдал Вал Валыч. Однажды они сгружали бочки с маринованной скумбрией — тяжеленные, их только кантовать потихоньку, — а Паша Дрын брал запросто, взваливал на плечо и нес. Лось такой. Сергей тоже решил не ударить лицом в грязь, схватил бочку, пошел. А когда стал подниматься по лестнице, наступил на край халата и чуть не расшибся.
— А ты думаешь, почему я никогда не падаю? — спросил его Паша. — Потому что сок поросячий пью.
Сергей послал его подальше. А халат больше надевать не стал, купил рабочий комбинезон — прочный и удобный. Хоть и дорогой.
Сегодня шофер Гога сказал, что график поменялся: на «мясо» поедут позже. Утром прошлись рейдом по складам, загрузились сигаретами, маслом, пивом, баллонами со сжатым воздухом и рыбными консервами. Потом надо было ехать через весь город на городской пляж — там находилась одна из «стекляшек». Гога по дороге влетел в какой-то ухаб, так что ящики чуть не полетели Сергею и Паше на голову. Обычно в таких случаях шофер останавливался, спрашивал: все ли в порядке? А тут не спросил — спешил, наверное.
— Ага, — сказал Паша. — Штрафное очко.
Он снял верхний ящик с пивом, достал оттуда шесть бутылок, передал Сергею.
Остальные четырнадцать аккуратно разбил друг о дружку, осколки разбросал по всему полу.
— Я его не очень-то люблю, пиво это, — сказал Паша, отковыривая зубами крышку от бутылки. — Но порядок есть порядок. Не хочешь, чтобы тебя похоронили здесь однажды — пей. Скажем, что ящик слетел на ухабе.
Пока Сергей пил одну бутылку, Дрын выдул все пять.
Когда приехали на место, шофер матерился: куда ж вы смотрели, мать вашу, грузчики?! Паша дыхнул на него пивом и сказал, чтобы заткнулся. Гога небольшой и сухонький, для Паши Дрына все равно что щепка какая. Ничего он больше не сказал, только попросил буфетчицу из «стекляшки», чтобы принесла ему калькулятор: подсчитать, сколько вычтут из зарплаты, вместе с налогами и торговой наценкой.
Буфетчице лет тридцать пять, у нее огрубевшие руки и красивое лицо, начинающее заплывать жирком. Она крикнула шоферу:
— Да че считать, ты заходи, я тебе заместо калькуляра все сделаю!
Гога чапаевским жестом подкрутил ус и смело пошел в атаку. Пока Сергей и Паша разгружали ящики и баллоны, эти двое хихикали в подсобке.
— Да не щипайся, не щипайся, дурак, о-о-ой!..
Паша сказал, что у нее трусы с замочком — молнией" и она любит жариться стоя, — это шофер рассказывал. Еще она спринцуется пивом, чтобы не забеременеть.
После обеда отправились на мясокомбинат. Уже за несколько кварталов слышна тухлая вонь: ночью, видно, выгружали костную муку из контейнеров. Аппетит Паши Дрына от этого нисколько не пострадал — перед погрузкой он, как обычно, опрокинул в себя пол-литра «поросячьего соку» и рыгнул.
Потом рабочие выкатили на рампу свои тачки. Вместо обычных мороженых туш там валялись протухшие, обглоданные крысами коровьи остовы. Сергей не выдержал:
— А пакеты для блевотины, как в самолете, у вас выдают?
— Это уже не наша забота, — сказали рабочие. — Был приказ, ваш начальник заказал — наш отгрузил. И все.
Паша Дрын надел рукавицы, чтобы не пораниться, молча поволок коровий хребет в машину. Потом пошел за следующим.
— Будешь стоять, — сказал он, проходя мимо Сергея, — отмудохаю. И Валычу еще скажу.
— Ты уверен: это именно то, за чем мы приезжали? — спросил его Курлов.
— Уверен. Не дрочи в карманах, работай.
Сергей тоже взял у шофера рукавицы, стал таскать эту гниль в машину. Дышал кожей и ушами. Говяжьи кости были густо облеплены мухами; мухи, сволочи, не слетали, сколько ни маши рукой — яйца откладывали, а может, просто обнаглели. Приходилось обстукивать кости об рампу. Когда погрузка закончилась, Сергей в фургон не полез, сел в кабину к шоферу.
На этот раз поехали на восточную окраину, где в роще за аэропортом недавно открылось небольшое кафе под названием «Пилот». Сергей не помнил, чтобы они сюда когда-нибудь приезжали раньше. Гога подрулил к обитой цинком двери служебного входа.
