Кирилл Гольцов - Дом на цилиндрах
Я заворожённо любовался такой необычной картиной и, даже когда подъём остался далеко позади, всё ещё явственно видел это перед глазами. Потом моргнул и увидел указатель «Тиндо» — я практически был дома. Чуть дальше шоссе раздвоилось, и меня мрачно, но торжественно приветствовал привычный монумент, изображающий группу детей, столпившихся возле чего-то похожего на спутник. Когда-то я читал об истории появления этого памятника, но сейчас уже забыл. Неожиданно мне показалось, что это вовсе и не каменный шар с расходящимися лучами, а цилиндр или цистерна, которая всегда была здесь, только скрывалась до тех пор, пока я не был готов её увидеть.
— Так куда сейчас? — жвачка замерла на языке у таксиста, и его лицо стало выглядеть удивительно глупо.
— Вот на том светофоре направо, до поворота и третий дом слева мне вполне подойдёт! — ответил я, подумав, что неплохо было бы остановиться чуть поодаль… Просто так, на всякий случай.
— Как скажешь, шеф! — Водитель газанул и вскоре справа появился покосившийся указатель: улица Опалённой юности. — Приехали теперь, что ли?
— Да, вот ваши деньги. Спасибо! — я кивнул и распахнул дверь.
— Эй, командир! Коли во мне ещё какая нужда подвезти будет, звони, вот карточка!
Мне в руку всунули неприятно тонкий розоватый листок с напечатанными убористым шрифтом цифрами и короткими фразами, оканчивающимися восклицательными знаками.
— Да, может, ещё воспользуюсь! — рассеянно кивнул я и, тяжело выбравшись из такси, ещё долго стоял и смотрел вслед удаляющейся машине.
А вон и родной дом виднеется. Словно светлое пятно на фоне всего, где я побывал, пока не добрался в Тиндо. Теперь можно никуда не торопиться: действовать аккуратно, размеренно — вдруг какое озарение или неожиданная помощь меня и настигнет. При этом не стоит особенно и тормозить. Если верить водителю, мой внешний вид оставляет желать много лучшего, и интерес милиции или соседей был бы здесь вовсе неуместен. Не хватало ещё буквально в нескольких шагах от квартиры быть увезённым в неизвестность!
Наконец я подошёл к своему дому, аккуратно завернул в знакомый двор и первое, что увидел, — мрачную старую машину с большой картонной табличкой на ветровом стекле «Ритуальные услуги». Какие-то люди в тёмном стояли вокруг, и, когда я аккуратно приблизился, увидел несколько табуреток, на которых у дорожки к подъезду поставили открытый гроб, прислонив крышку рядом с доской объявлений у двери. На ней я автоматически отметил номер своей квартиры в списке должников за коммунальные услуги и грозную трёхзначную цифру. Ну с этим-то мы потом разберёмся, а вот с умершим Григорием Ивановичем, соседом с нижнего этажа, ничего поправить уже нельзя. Почему-то в первый момент я порадовался, что успел отдать ему лестницу, по которой перебирался на свой балкон, и только потом почувствовал боль утраты и мысленно вычеркнул из головы ещё одного хорошо знакомого человека. Но что это? — естественный конец или ещё один «привет» от Хельмана и предупреждение не соваться домой?
Я стоял и смотрел на строгое, чуть осунувшееся лицо покойного и тут подумал, что ни разу не видел его в пиджаке, — только вот в последний раз и довелось. Рядом кто-то всхлипывал и старческий голос вещал: «Такой был человек, внимательный, дипломатичный…» Да, опять традиционный набор всех этих пустых и однотипных слов, которые не выражают абсолютно ничего, относящегося к конкретному человеку. Но как фон, несомненно, они сейчас были необходимы. Почему-то больше всего мне не хотелось слушать давящую, звенящую тишину, которая теперь мне напоминала вой пожара и смерть Андрея. Вдруг меня тронули за руку, и сначала я никак не отреагировал — подумал, что кто-то из родных или близких покойного случайно задел и, понятно, не извинился. Ведь смерть, особенно дорогих людей, делает любого не только немного сумасшедшим и погружённым в себя, но заставляет повзрослеть и в чём-то изменить свои устоявшиеся взгляды. Слабых духом в такое время тянет к самому лёгкому и беспредметному пути — религии, где за пустыми оплаченными словами, кажется, сквозит утешение и даже некая глубина понимания события. Однако сильные натуры, понятно, делают всё, чтобы продолжать достойно жить и всегда иметь в своём сердце частичку дорого человека, а не устраивать из этого показуху и балаган.
— Дядя Кирилл! — раздался рядом свистящий шёпот, и, невольно дёрнувшись, я посмотрел вниз: справа стояла Виолетта в красивом ярком платье с цветами и касалась своими пальцами моей руки.
— Вот я и нашла тебя. Теперь не отпущу. Ты же не убежишь?
Я помотал головой и присел, обнимая девочку. Почему-то именно в этот момент мне, как никогда, захотелось заплакать, но я решил, что по отношению к Виолетте это будет абсолютно неуместным. Мы опять встретились, и это самое главное. Только как же ей удалось вырваться, да ещё и найти меня? Загадка, счастливая случайность или опять какие-то зловещие замыслы Хельмана?
— Давай-ка отойдём в сторонку… — предложил я, выпрямился, взял девочку за руку и отвёл в сторону небольшой детской площадки, где гуляла только женщина средних лет с парой мальчиков-близнецов, не отличимых ни лицом, ни одеждой.
— Я очень рад тебя видеть. Откуда ты здесь взялась? — Я вытер подрагивающими пальцами бегущие по щекам Виолетты слёзы и улыбнулся. — Наверное, соскучилась…
— Нет, меня привёз на машине тот дядя с твоей фотографией!
— И где он сейчас?
— Не знаю. Просто ушёл и просил передать, что не надо тебе идти сейчас домой… — Девочка всхлипнула и добавила: — А та тётя, с которой мы к тебе приходили, куда-то пропала и бросила меня одну. Так и знала, что она обманывала. Вот врушка!
Я кивнул и понял, что смерть Оксаны уже не имеет значения, — Андрея тоже нет. И тут обратил внимание, что на груди ребёнка висит не просто цепочка, а с крестиком. Не задумываясь, а просто увидев перед глазами яркую картинку с конвульсиями сына друга, я выбросил вперёд руку, схватил украшение и, без труда сорвав с шеи Виолетты, отбросил на асфальт.
— Ой, что ты делаешь? Не надо! — громко заголосила она, и тут к нам подбежали две пожилые женщины, до этого стоявшие у автобуса.
— Посмотрите-ка, люди, что делается. Сорвал крест и бросил. Богохульник! — набросились они на меня, тыкая костлявыми руками и глядя с неприкрытой ненавистью. — Бог всё видит! Сейчас же подними!
Я хотел было ответить, что и не подумаю, но тут Виолетта сорвалась с места, подбежала и схватила крестик, а потом бегом вернулась обратно ко мне:
— Это моей мамочки. Я буду плакать, если ты так станешь делать!
— Да что там с ним говорить. Отойди, девочка, от этого богохульника! — заголосила одна из женщин и вдруг, схватившись за грудь, замерла.
В первый момент я подумал, что у неё начался сердечный приступ, невольно отметив, как не вовремя. Однако в следующий момент она опустила голову, стала нервно ощупывать себя со всех сторон и громко прошептала:
— Где же мой нательный крест?!
Потом женщина ринулась куда-то за огороженную территорию помойки, а её подружка, не менее прытко, последовала за ней.
— Вот это бабушки бегают… — протянула Виолетта.
— Ты извини меня, просто не хочу, если возможно, чтобы ты носила эту штуку. Поверь, я беспокоюсь только за тебя! — сказал я, склоняясь к девочке.
— Это мамин… — всхлипнула в ответ она.
И тут я подумал, что, действительно, даже не поинтересовался у Николая, пока была такая возможность, родителями ребёнка. Да и он, насколько я помнил, ни словом об этом не обмолвился. Как-то нехорошо, и раз уж девочка опять со мной, вполне возможно, нам имеет смысл что-то предпринять в этом отношении. Однако, когда я осторожно поинтересовался у Виолетты, где же сейчас её папа и мама, та очень просто и спокойно ответила:
— Они на небе, с ангелами. Смотрят на меня оттуда и радуются или переживают. Думаю, тот дядя им точно не понравился, а ты очень даже…
Некоторое время я не находил, что ответить, потом прижал к себе девочку и сказал:
— Знаешь, может, пойдём отсюда куда-нибудь. Видишь, здесь такое дело…
— Да, идём. Машина стоит вот за теми деревьями!
Девочка оживилась и ткнула пальчиком в сторону поворота, где темнело двухэтажное заброшенное здание, когда-то бывшее детским садом.
— Какая машина?
— Та, в которой оставил меня этот дядя. Там и ключи висят. Он сказал, что ты умеешь ездить и обязательно меня покатаешь…
— Да, так и есть! — задумчиво кивнул головой я и, ещё раз посмотрев на гроб, увлёк ребёнка за собой.
Мы миновали недавно отремонтированную, но уже всю потрескавшуюся дорогу, повернули и я увидел тот самый «мерс», на котором Хельман забирал меня из больницы. Что же, привет, старый друг! Усевшись в приятно пахнущий чем-то освежающим салон, я убедился, что ключи действительно болтаются в замке зажигания и что-то мне напоминают. Вытащив брелок, я некоторое время внимательно его разглядывал, а потом понял, что это ключи от квартиры Олега, того самого, который отбыл в США и просил присмотреть за его квартирой. Следовательно, мне чётко озвучили, куда именно можно направиться, и от этого, собственно, ехать в этом направлении хотелось ещё меньше. Однако, в самом деле, куда же ещё податься? Снимать где-то номер — вызывать лишние подозрения, раз я теперь ещё и с маленькой девочкой. Отправиться на работу? Пожалуй, как-то не хочется — вряд ли меня там ждёт что-то интересное, да и запасного пистолета в ящике стола нет.
