Кирилл Гольцов - Дом на цилиндрах
За окном проносилась каменная стена, выкрашенная в светло-зелёный цвет, потом потянулся какой-то тёмно-коричневый помятый забор, вроде бы из металлических листов, а за ним, на фоне привычных городских построек, возникла странная картина. Наверное, это было что-то вроде фабрики, только непонятно чего: высоченные светло-жёлтые цилиндры венчались миниатюрными домиками, соединёнными угловатыми переходами с множеством небольших окошек. Наверное, там проходили какие-то транспортные линии, но более внятных идей не возникало. Огороженная территория была гигантской, но практически пустой — удивительное для Москвы дело, где каждый метр земли ценился буквально на вес золота. Значит, всё-таки здесь производят что-то нужное и важное, однако нигде не было ни дымка, ни движения, ни электрического света. Высокая красная труба и та выглядела поросшей мхом и давно не используемой. Что же это? Пока я размышлял, удивительные строения остались позади, и их сменил привычный городской пейзаж с широкими улицами, домами и не прекращаемой столичной суетой. То же, что я увидел, представлялось словно некий призрак, возникший и пропавший, но чем-то неуловимо манящий и обещающий много интересного. Хотя, пожалуй, кроме этого, по дороге мне не встретилось ничего более-менее достойного внимания, за исключением разве что множества людей, которые предпочитали путешествовать на электричке с велосипедами. Их с трудом вносили, пытались прислонить хотя бы более-менее устойчиво, но в конце концов неизменно придерживали руками или подвязывали верёвкой к ручке двери, ведущей в кабину машинистов. А ближе к моей станции рассмешил забавный щит напротив храма, выкрашенного, как ни странно, в стиле оформления железной дороги этого направления. На нём были выведены большие чёрные буквы: «Поставь свечку, чтобы путь был добрый». Приходилось лишний раз удивляться оборотистости этой братии в плане придумывания способов сравнительно честного отъёма средств у граждан.
А когда осталась позади платформа Быково, состав качнулся и начал быстро набирать скорость. Это хорошо — стало намного свежее, пусть я практически и был на месте, но в то же время начало что-то смутно беспокоить. С какой скоростью едет электричка? Вот параллельно рельсам узкое свободное шоссе, по которому мчатся редкие автомобили. Но мы их всё быстрее обгоняем. Нормально это или нет? Я не мог быть объективным в оценке ситуации, так как не часто ездил на электричках, но зародившаяся во мне паника и омерзительное липкое чувство, что опять всё не так, успело не просто прокрасться внутрь, а и разлиться по всему телу, отчего по коже стали расходиться удивительно холодные мурашки. Теперь я не праздно смотрел по сторонам, а с нетерпением ждал следующей платформы. Остановится на ней поезд или нет? Уж слишком велика скорость и не чувствуется, чтобы состав начинал тормозить.
Перед глазами замелькала выложенная узорчатыми камнями Ильинская, потом остался позади храм, где, кажется, только вчера мы встречались с Андреем, а электричка продолжала безо всяких комментариев движение вперёд. А ведь за время пути по громкой связи было неоднократно объявлено, что поезд следует со всеми остановками. Что же происходит, и не разумнее всё-таки было поехать на такси, благо денег на это более чем хватало? Я заглянул в вагон через стёкла дверей и убедился, что там всё, как и ожидалось: паника. Однако, как ни странно, народ почему-то рвался исключительно в противоположный тамбур, а ко мне неторопливо и как-то обречённо приближался тучный мужчина среднего возраста с непомерно большими очками на кажущейся совсем маленькой, по сравнению с колышущимся животом, голове. Он смотрел куда-то неопределённо вперёд и, встретившись глазами со мной, кивнул. К чему бы это? Посторонившись, я отошёл к зажатой дверьми бутылкой и убедился, что толстяк настроен поговорить, но отнюдь не из страха.
— Добрый день! Как быстро мчится поезд… — раскатисто произнёс он и натянуто улыбнулся.
— Да уж, что-то явно случилось! — ответил я и вдруг почувствовал, что очень хочу оказаться в другом тамбуре, пусть и посреди давки, только не с этим странным человеком.
— Как думаете, Кратово скоро будет?
— Мне вообще-то на Отдых, но тут всё недалеко…
— Уверен, доберётесь! Меня, кстати, зовут Лев, — он почему-то похлопал себя по животу и рассмеялся. — Скорее уж надо бы назвать медведем или бегемотом.
— Просто набрали немного лишнего веса, с каждым может случиться… — неопределённо ответил я, с удовольствием видя, что Лев медленно подходит к противоположным дверям и нерешительно заглядывает куда-то вниз.
Тем временем в толстых линзах очков попутчика отразилась название платформы Отдых, потом ещё одно и за окном снова показались гаражи и невысокие дома.
— Должно быть, близко… — Толстяк сглотнул и очень внимательно посмотрел на меня.
— Если вы о Кратово, то да. Но с такими делами вряд ли мы остановимся и там. Кстати, вы заметили, почему-то весь народ давится в соседнем тамбуре, а мы тут с вами как-то прохлаждаемся. Может быть, там есть нечто такое, что мы упускаем? — Я повёл рукой и непроизвольно сжал её в кулак.
— Ничего там эдакого нет, будьте спокойны. Повскакивали пассажиры, видят, я собой всю дорогу перегородил, одному даже пришлось в рожу дать, и все побежали в другую сторону. Даже стоп-кран дёргали… — Здесь Лев чему-то сладко улыбнулся. — Но не тут-то было. Сами можете убедиться!
Он протянул свою здоровенную руку и дёрнул красный облупленный рычаг. Действительно, ничего не случилось — только бирка с куском проволоки отлетела и мягко ударилась мне по брюкам.
— Вот так-то! — в голосе попутчика слышалось удовлетворение, и я невольно подумал о том, что он не просто какой-то странный, а, пожалуй, имеющий самое непосредственное отношение ко всему происходящему.
— А вы сами-то, как думаете выбираться из этой переделки? — мой вопрос прозвучал осторожно, но голос задрожал.
— Я-то? Да как уж получится. Может, и вовсе никак… — Лев хохотнул, и в то же мгновение его лицо осунулось, а большие очки съехали на блестящий от пота короткий нос. — Давайте-ка я лучше вас подстрахую, чтобы какой беды не вышло!
— Что это вы имеете в виду?
Я хотел попятиться назад, но упёрся спиной в приоткрытые двери. Из них шёл поток восхитительного холодного воздуха, который перемешивал царящий в поезде туман и создавал какие-то причудливые тени. Вот и теперь лицо попутчика неожиданно показалось мне очень похожим на того демона, который преследовал меня в дыму всё последнее время. А расплывающиеся очки казались странными и слишком напоминали Валерины — именно те, что привозила показать мне Аня.
Лев начал приближаться и ещё до того, как я осознал, что сопротивляться этой горе жира просто бесполезно, крепко обхватил меня за руки и прижал к себе, дыша в лицо смрадным запахом жареных семечек. У меня мелькнула даже совершенно неуместная в складывающихся обстоятельствах мысль: и как это ему вообще в такую жару они в рот полезли? А в следующее мгновение состав сильно тряхнуло, раздался скрежет, я почувствовал, как валюсь вместе с попутчиком куда-то вперёд, потом всё вокруг ещё раз содрогнулось, раздались истошные крики, звон стекла и неприятный, нарастающий, словно пульсирующий звук. Потом он резко оборвался, вагон слегка качнуло и всё прекратилось.
Чувствуя боль в руке и левом боку, я с трудом поднялся с тела попутчика, за головой которого, ставшей без слетевших очков совсем миниатюрной, разливалось что-то, похожее на кровь. Возможно, он ударился о распахнувшуюся металлическую дверь щитка или столкнулся с чем-то ещё, но, несомненно, своими последними действиями спас мне жизнь и смягчил удар. Я нерешительно нагнулся над ним и убедился, что Лев умер, как и многие, унеся с собой в могилу тайну того, что и почему здесь случилось. В том, что к крушению поезда имеет непосредственное отношение Хельман, я даже не сомневался. Конечно, он, кто же ещё? Сначала метро, а теперь вот ещё, для ровного счёта, и электричка. Я с трудом выпрямился на расположившемся под углом полу и оглянулся: двери сзади упирались в светло-коричневую брусчатку, впереди — были перекошены и топорщились пугающими осколками стекла. Нет, здесь точно не хотелось выбираться. Поэтому я аккуратно прошёл в вагон и убедился, что одно из окон в центре справа выглядит вполне безопасно, чтобы в него пролезть. В дальнем тамбуре чувствовалось какое-то шевеление, и я на мгновение остановил взгляд на молодой девушке, бездыханно висящей в вывороченной двери, с тела которой сочилась кровь. Потом, мотнув головой, я, хрустя осколками, уцепился за горячую чёрную резиновую окантовку и, опёршись здоровой ногой, свесился наружу.
— Ещё один! Смотрите! — На меня указывало пальцами несколько подростков, видимо, прибежавших смотреть на катастрофу и усиленно щёлкающих «мыльницами». — Вам нужна помощь? Сами спуститесь?
